Любопытно

[silent-gluk]

В Год Семьи в этом месяце мы почитаем знакомые и незнакомые строки произведений Л.А.Чарской о детях, потерявших родителей. Очень важно не забывать эту печальную тему, внимание к ней воспитывает в нас доброту и сострадание.

"Голос нежный и мягкий, как шелест ветра, каким-то чудом долетает до ушей Дани сквозь вопли бури и рёв Куры...
На этот голос бросается Даня.
Перед ней невысокая, худенькая дама, с нежным, немного усталым лицом, при освещенных окнах ясно видны ее черты во мраке тёмной ночи. Бледное, трогательно-кроткое лицо с огромными, черными, грустными глазами. Из-под башлыка бурки, накинутого на голову, выбиваются черные же с заметною сединой волосы.

"Точно у мамы!" - вихрем проносится в голове Дани, и, движимая непонятным влечением, она бросается незнакомке на грудь.
- Бедное дитя! Бедное дитя!
Руки неизвестной дамы обвивают плечи Дани, губы мимолётно касаются ее лба.
- Идем скорее, идем.

Целый сноп яркого света... После темноты улиц и сада он нестерпим. Глаза, широко раскрытые до сих пор, ослепленные ярким светом, смыкаются сейчас помимо воли и в первую минуту не могут ни разглядеть, ни увидеть ничего.
Но понемногу они начинают различать...
Большая просторная комната. Бухар (камин) восточного типа с огромным отверстием для топки. На полу войлок и ковры. Коврами же покрыты пестрые тахты. Углубления в стене в виде кресел. Дрова пылают в камине. Висячая лампа ярким огнём озаряет комнату.

- Сандро, ты побудешь с гостьей, а я пойду, приготовлю больную... Погрейтесь у бухара, дитя мое!
Незнакомая дама говорит это ласково, мягко и нежно, так нежно, что от слов её замирает острый прилив страха и тоски.

Даня успокаивается.
При свете лампы лицо незнакомки еще более влечет ее к себе. Такое чарующее, такое скорбно-прелестное лицо! Точно добрая волшебница, повстречавшаяся ей в пути.

Но волшебница исчезает, мягко ступая по коврам.
Перед ней Сандро.
- Это наша рабочая комната, - говорит он, - мы занимаемся здесь за большим столом. А рядом кунацкая, горница для приема гостей. Там сейчас ваша мать. Здесь наше царство.
- Чье "наше"? - роняет машинально Даня, чтобы что-нибудь сказать, в то время как уши ее напряженно - внимательно ловят каждый звук за стеною, стараясь угадать, что происходит там, за дверьми.
- Наше - то есть детей Джаваховского гнезда. Наше - то есть Гемы, Валентина, Селтонет, Селима, Маруси и мое...
- Вы сироты?
- Да. "Друг" нам все... "Друг" - нам мать, отец, учитель... Она солнце, восшедшее над Джаваховским гнездом... Тетя Люда - её помощница. Нам хорошо здесь, как вечерним звездам в бархатном небе.
- Вы русский?
- Я алазанец, грузин. И Гема тоже. Мы брат и сестра.
- А Селим?
- Он родом из Кабарды, также и Селтонет. Маруся - кубанская казачка, а Валентин...
Он хочет прибавить что-то, но внезапно прикладывает палец к губам.

Странный взволнованный шёпот привлекает внимание обоих. Какая-то возня. Потом знакомый повелительный голос бросает властно:
- Ни с места! Говорю тебе, ни с места, Селтонет!
И легкие быстрые шаги за дверью.

Фраза, готовая вырваться из груди Сандро, замирает на губах.
Даня широко раскрывает глаза от изумления.
- Кто это?
На пороге комнаты странное видение: пестрый шелковый кафтан, алые шальвары, на голове легкое, как дым, покрывало поверх шапочки, низко насаженной на лоб. Целая масса монист и ожерелий вокруг смуглой, тоненькой шеи. Среди черных смоляных косичек, извивающихся вдоль плеч и стана, - мглистые, пламенные, огромные, остановившиеся в созерцании, глаза. Странные глаза, любопытные и упрямо-настойчивые, лукавые и недобрые в одно и то же время. Ноздри вздрагивают. Взор сверкает. Хищной улыбкой приоткрыт пунцовый, с белыми миндалинами зубов, маленький рот.

Двумя прыжками отделяется от двери странное видение, подбегает к Дане и одним взмахом ресниц, длинных и прямых, окидывает её всю.
Потом протягивает руку по направлению к двери.
- Ты дочка той, что лежит там?
- Да! - помимо воли срывается с губ Дани. - Ей хуже? Она умирает? Скажите же!

Странное существо глядит во все глаза, не отвечая ни слова.
Глядит, точно изучает Даню, точно старается запомнить её всю, - в одно мгновение всю... Потом поднимает высоко руку и лепечет таинственно:
- Сердце... у той... у гостьи в кунацкой... уже не стучит... Селтонет клала ей руку на бок... Сердце молчало... Ангел Израил пролетел мимо и взял её к Аллаху на небеса... Ты опоздала... Твоя мать умерла!.. Это так же верно, как зовут меня Селтонет!
- А-а-а!

Крик, похожий на стон, срывается с побледневших губок Дани. Синие глаза расширяются ужасом нестерпимого горя. Огромными чёрными пятнами разливаются в них зрачки, белеет, как известь, рот, перекошенный судорогой страдания...
- А-а-а! - проносится безумный крик, заглушающий на мгновение и свист ветра, и дикие вопли Куры.
Даня шатается как тростинка, цепляется руками за пустое пространство и с тем же диким безумным воплем падает на руки подоспевшего Сандро.
- О! Зачем ты сказала это?! Зачем?.. Ты убила её, Селтонет! - говорит он грустно".

Л.Чарская. "Джаваховское гнездо"

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2709

По ссылке - оригинальная иллюстрация к повести

@темы: текст, ссылки, Чарская, иллюстрации, Джаваховское гнездо, Цитаты

---

Героини Чарской

[silent-gluk]

"Будь моя воля, сейчас же я сбросила бы этот нежный, как белое облако, бальный наряд и заменила его грубым суконным бешметом лезгинских джигитов. Я распустила бы мои черные косы и лезвием кинжала срезала волосы. Я бы стала ходить, как мальчики, и никто не узнал бы сиятельной барышни, обреченной на зубрежку французских глаголов."

"Вторая Нина"

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2705

@темы: текст, ссылки, Чарская, Вторая Нина, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

Любопытно, а когда Н.Кальма описывала Гнездо грачей, она вспоминала "Джаваховское гнездо"?.. Или идея назвать приют/школу-интернат гнездом и так лежит на поверхности?..

@темы: Параллели, сравнение, Чарская, Джаваховское гнездо

---

Любопытно

[silent-gluk]

Вот у Чарской иногда мелькает такая тема... Безбрачия. Казалось бы, по всем законам жанра Ия должна выйти за отца Славушки - а нет, тот в благодарность ограничивается только выплатой ей денежной суммы, достаточной для безбедной жизни с сестрой и матерью. То же Нина Бек-Измаил в "Джаваховском цикле" - князь Андро предлагает ей руку и сердце, но она отказывается, считая своим долгом продолжать воспитание детей "джаваховского гнезда".

Это убеждение, что женщина способна быть счастлива не только в браке, или предубеждение против неравных браков (а браки были бы неравны - что по богатству - Ия небогата, в отличие от отца Славушки, что по происхождению - князь и дочь горцев, хоть и названая княжна Джаваха)?..

@темы: Чарская, Джаваховское гнездо, Заслуженное счастье

---

Любопытно

[silent-gluk]

В Год Семьи в этом месяце мы почитаем знакомые и незнакомые строки произведений Л.А.Чарской о детях, потерявших родителей. Очень важно не забывать эту печальную тему, внимание к ней воспитывает в нас доброту и сострадание.

"Давно уже затихли звуки шагов удалявшихся Сережки и Маши. Давно уже пестрые лохмотья смуглой девочки перестали мелькать между деревьями, а Дима Стоградский все еще стоял на месте и смотрел им вслед.

Около года назад он с матерью, её мужем, старшей сестрою и двумя братьями переехал в небольшое имение отчима, расположенное на берегу одного из крупнейших русских озер, в шестидесяти верстах от столицы и недалеко от небольшого уездного городка.
Из города сюда долетали фабричные гудки и звон церковных колоколов, а с озера и каналов — пароходные свистки да рев сирены, заглушавший временами меланхолический рокот редко тихих, часто совсем по-морскому бурливых волн.

Имение Петра Николаевича Всеволодского, отчима Димы, находясь в трех верстах от города, примыкало к лесу, наполовину сосновому, наполовину лиственному, раз и навсегда пленившему воображение мальчика.

Он рос с детства каким-то особенным ребенком. Молчаливый, упорно таящий в себе свои горести и печали, Дима Стоградский умел чувствовать и переживать события жизни не по-детски серьезно и глубоко. Угрюмый по виду, суровый, неласковый, мальчик отталкивал от себя окружающих своею кажущеюся холодностью и черствостью. Он никогда ни к кому не ласкался, ничего не просил, не высказывал никаких желаний. Смотрел всегда исподлобья, волчонком. И только в летнее время, когда семья Стоградских переезжала из имения на дачу и Дима мог исчезать на долгие часы из дома, с утра до позднего вечера находиться на лоне природы, которую любил каким-то исключительным восторженным чувством, он весь преображался. В ранние часы мог он подолгу любоваться дикими полевыми цветами, глядеть в небо, на плывущие по нему облака, а нежными летними вечерами — молча упиваться тихим мерцанием звезд и соловьиными трелями. Он любил до безумия грозы и бури и часто носился под проливным дождем навстречу порывам ветра по лесу, наблюдая восхищенными глазами бег золотых молний в небе и ловя напряженным слухом громовые раскаты.

— Димка наш настоящим моряком будет, — часто говорил жене капитан Стоградский, глядя, как ловко Дима, тогда еще девятилетний ребенок, несмотря на волнение в заливе, справляется с лодочкой или яликом в бухте, близ которой они снимали дачу на летнее время.
Заветною мечтою капитана было определить всех своих трех сыновей на морскую службу, которой он отдал себя, как его отец, дед и прадед. И, умирая, четыре года тому назад, на смертном ложе он повторил на ухо жене это свое желание".

Л.Чарская. Дикарь

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2686

По ссылке - оригинальная иллюстрация к повести

@темы: текст, ссылки, Чарская, Дикарь, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

В журнале "Задушевное слово для младшего возраста" в 1918 году Чарская начинает публиковать свою повесть "Дети Рудиных".

В последнем вышедшем номере журнала в новостях пишут, что "В Петрограде не хватает молока, круп и др.пищи...", а в повести мы читаем о прогулках детей в родной усадьбе и о других радостях деревенской барской жизни. Почти постоянно редакция помещает объявления о срочном необходимом взносе подписчиками ещё пяти рублей к ранее уже оплаченным... В марте журнал закрывают навсегда.
Мы сможем с вами изучить несколько страниц повести, немного познакомиться с героями и уловить начатки сюжета.

Дети Рудиных
Повесть для детей младшего возраста
ЛИДИИ ЧАРСКОЙ

Часть 1

Глава 1

В большом лесу.
- Ау, Миша-а-а-а!
- Ау, Ната-а-а-а!
- Ау!
- Жоржик, ау-у-у-у!
- Тина… Где ты? Я тебя не вижу!
- Идите сюда! Здесь больше ягод.
- А я целое гнездо ландышей нашла!
- Лидия Павловна, скорее ко мне! Здесь масса земляники!
- Иду, иду! только не разбегайтесь, дети… Ещё заблудитесь. Ищи вас потом…

Так перекликались на опушке леса дети Рудины и их гувернантка, Лида Павловна, молодая девушка, недавно только окончившая институт.

Семейство Рудиных приехало и этой весною сюда, в собственное свое имение, где каждый год проводит лето.
Все четверо детей, начиная с одиннадцатилетнего гимназиста Миши и кончая семилетним Жоржиком, горячо любили своё милое «Утешение». Так называется имение.

Здесь дети чувствовали себя, как в раю. Прогулки в соседний лес за ландышами и ягодами, катанье в лодке на ближайшем озере, находящемся позади усадьбы, поездки в старомодной поместительной коляске-долгуше, визиты в деревню, находящуюся в полуверсте от «Утешения», — всё это доставляло детям Рудиным, проводившим всю зиму в Петрограде, огромную радость.

Здесь они были, как птицы, вырвавшиеся из клетки на волю.
Особенно радовалась летней свободе девятилетняя Тина Рудина, горячо любившая деревенскую жизнь. Сегодня, во время лесной прогулки, ей удалось каким-то образом ускользнуть из-под бдительного надзора гувернантки. И притаившись за густыми кустами дикого орешника, она присела на корточки зорко выглядывала, не заалеется ли где-нибудь поблизости свежая ягодка спелой земляники. Скоро, однако, Тину потянуло дальше, за соседнюю группу кустов, среди которых так радостно и мило выглядывали из зеленой травы белые, как снег, свежие ландыши. Нарвав их и составив небольшой, изящный букетик, Тина резво побежала по лесной тропинке еще дальше вглубь леса, от времени до времени присоединяя свой голос к перекликавшимся голосам детей.

Мало по малу, однако, собирание ягод так заняло девочку, что она совершенно ушла в это занятие, забывая отвечать на призывные крики братьев, гувернантки и сестры.

А ягод здесь, в этом диком, отдаленном уголке, куда забежала Тина, было великое множество. Ей не приходилось тут подниматься с земли, и в ее маленькой ручонке с каждой минутой увеличивался собранный пучок душистой спелой земляники. Нечего и говорить, что из-за земляники были забыты прелестные белые ландыши. Тина уже мечтала собрать большой букет земляники и отнести его домой матери. Задумано – сделано.
- Ну, вот и довольно на сегодня! - весело решила Тина, подняла голову, и легкий крик испуга, недоумения и неожиданности вырвался у нее из груди.

Прямо перед нею, сидя на задних лапках и подняв передние, точно служащая собачонка, сидел, пошевеливая длинными ушами, небольшой серый заяц.
Его косой глаз, спокойно глядел на девочку, а розовые ноздри быстро-быстро шевелились в такт высоко поднятым и хлопавшим ушам.
Заяц, казалось, разглядывал Тину, Тина смотрела на зайца. Девочка, вся дрожа от испуга, прижала одной рукой свой пучок с земляникой к груди, а другой отмахивалась от непрошеного соседа и только тихо повторяла:
- Кшы! Брысь! Поди прочь! Поди прочь! Кшы! Кшы!

Но косоглазый и не думал слушаться. Так прошло несколько минут… И тут произошло нечто совсем неожиданное для Тины. Серый ушастый заяц в три прыжка подскочил к Тине, прыгнул к ней на колени, потёрся усатой мордочкой о её руку и в следующий же миг, как ни в чем не бывало, принялся срывать и есть спелые алые ягоды вместе с зелеными листьями - к новому, не малому испугу Тины. Это было уже слишком. Не выдержав, Тина далеко откинула от себя собранные ягоды, изо всех сил оттолкнула зайца и, закрыв руками лицо, неожиданно разрыдалась… (продолжение будет)

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2681

@темы: текст, ссылки, Чарская, Дети Рудиных, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

www.radostmoya.ru/ На телеканале "Радость моя" по утрам (5:40) выходит очередная серия аудиокниги "Записки маленькой гимназистки". Спасибо Ольге за ссылку!

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2676

@темы: ссылки, Чарская, Аудио, Записки маленькой гимназистки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Мурлыка

Что за прелесть мой Мурлыка,
Мой любимый, сѣрый котъ!
Какъ онъ весело играетъ,
Какъ онъ пѣсенки поетъ!
Шерсть его мягка, какъ бархатъ,
Глазки, точно угольки,
И какъ всѣ его движенья
Граціозны и легки!
И за то люблю Мурлыку
Больше всѣхъ игрушекъ я,
Всюду съ нимъ мы неразлучны,
Какъ товарищи-друзья!

Лидія Чарская, журналъ «Задушевное слово», С-Петербургъ, 1903 годъ.

Источник - телеграм-канал "Старая детская книга": t.me/oldchildbook/783


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2668

@темы: текст, Стихотворения, ссылки, Чарская, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

В Год Семьи в этом месяце мы почитаем знакомые и незнакомые строки произведений Л.А.Чарской о детях, потерявших родителей. Очень важно не забывать эту печальную тему, внимание к ней воспитывает в нас доброту и сострадание.

"Наступила осень. Подошел сентябрь. Над Волгой потянулись длинные вереницы журавлей, улетающих в теплые страны. Мамочка уже не сидела больше у окна в гостиной, а лежала на кровати и все время дрожала от холода, в то время как сама была горячая как огонь.
Раз она подозвала меня к себе и сказала:
- Слушай, Ленуша. Твоя мама скоро уйдет от тебя навсегда... Но ты не горюй, милушка. Я всегда буду смотреть на тебя с неба и буду радоваться на добрые поступки моей девочки, а...
Я не дала ей договорить и горько заплакала. И мамочка заплакала также, а глаза у нее стали грустные-грустные, такие же точно, как у того ангела, которого я видела на большом образе в нашей церкви.
Успокоившись немного, мамочка снова заговорила:
- Я чувствую, Господь скоро возьмет меня к Себе, и да будет Его святая воля! Будь умницей без мамы, молись Богу и помни меня... Ты поедешь жить к твоему дяде, моему родному брату, который живет в Петербурге... Я писала ему о тебе и просила приютить сиротку...
Что-то больно-больно при слове "сиротка" сдавило мне горло...
Я зарыдала, заплакала и забилась у маминой постели. Пришла Марьюшка (кухарка, жившая у нас целые девять лет, с самого года моего рождения, и любившая мамочку и меня без памяти) и увела меня к себе, говоря, что "мамаше нужен покой".
Вся в слезах уснула я в эту ночь на Марьюшкиной постели, а утром... Ах, что было утром!..
Я проснулась очень рано, кажется, часов в шесть, и хотела прямо побежать к мамочке.
В эту минуту вошла Марьюшка и сказала:
- Молись Богу, Леночка: Боженька взял твою мамашу к себе. Умерла твоя мамочка.
- Умерла мамочка! - как эхо повторила я.
И вдруг мне стало так холодно-холодно! Потом в голове у меня зашумело, и вся комната, и Марьюшка, и потолок, и стол, и стулья - все перевернулось и закружилось в моих глазах, и я уже не помню, что сталось со мною вслед за этим. Кажется, я упала на пол без чувств..."

Л.Чарская. Записки маленькой гимназистки


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2666

По ссылке - оригинальная иллюстрация к повести.

@темы: текст, ссылки, Чарская, иллюстрации, Записки маленькой гимназистки, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

"К СОЛНЦУ". РОМАН

Роман "К солнцу", первая часть дилогии о Лидии Горной, был напечатан в качестве бесплатного приложения к журналу "Родина" в 1906 году. Позднее (к 1912 году), Чарская переработала свой роман в повесть "для молодых девушек". убрав некоторые идеи романа и ключевые события. Если "К солнцу" имел продолжение в романе "Солнце встанет", то "Особенная" в виде повести стала самостоятельным произведением и просто оканчивалась хэппи-эндом.

Роман "К солнцу" нигде не публиковался и долгое время был утерян даже в центральных библиотеках страны. Теперь мы можем его прочитать. Первая глава не слишком отличается текстом от первой главы "Особенной", но есть существенные отличия в деталях.

Лидия Алексеевна Чарская
К солнцу. Роман

I

На дебаркадере вокзала царила обычная сутолока, предшествующая приходу каждого поезда. Ежеминутно к краю дебаркадера подходили мужские и женские фигуры, со смутной надеждой увидеть вдали огненные глаза локомотива; слышалась полная волнения, то срывающаяся, то снова возобновляющаяся речь... Все были неспокойны... Все сердца наполнены одним и тем же желанием: скорее бы встретить, дождаться, увидеть...

Студеный августовский денек хмурился и грозил встретить тучами и дождем вернувшихся на родину путешественников. Серое небо как бы вяло и нехотя смотрело на землю. Утренний ветерок пронизывал тело каким-то неприятным колючим холодом. Все до крайности было скучно, серо и пусто в природе в это неприглядно зачавшееся осеннее утро.

Невысокая элегантно одетая дама, под темной вуалеткой, стояла неподалеку от вокзального колокола и, не отрываясь, смотрела в туманную, серую даль, откуда должен вынырнуть заграничный поезд. Вот она нетерпеливо сдернула вуалетку, которая, как ей казалось, мешала смотреть. Из-под красиво загнутой фетровой шляпы выглянуло прелестное, чуть тронутое косметиками лицо.... Живые, полные блеска, серые глаза светло смотрели на мир Божий. Несколько яркие губы были чуть полуоткрыты и по временам вздрагивали от волнения. Трудно сказать, сколько лет этой красавице; ее лицо изменчиво; оно то улыбается молодо, весело и беззаботно, то хмурится и как-то разом, в одну минуту, стареет от этого. Ей можно дать и двадцать восемь, и тридцать пять лет в одно и то же время. Красивая дама волнуется; это видно по всему.
- Боже мой! Скоро ли? — чуть слышно срывается с ее губ и ее глаза с новой настойчивостью впиваются в серую пелену утреннего тумана.
— Поезд! Поезд идет! — послышался за ее плечами чей-то нервно вибрирующий голос.
Дама вздрогнула и подалась вперед.
Действительно, вдали показались два ярко горящие кружка, рельефно выделившиеся среди серого туманного фона. Но как они еще далеко!.. Чуть приметно, бледно мерцают они вдали.

Какой-то озноб нервного напряжения охватил даму. Ее сердце забилось усиленным темпом. Под нарядной кружевной пелериной манто вздымалась ее грудь тяжелым, бурным дыханием.
— Господи! Когда же? — беззвучно проронили дрожащие губы и вся она замерла в мучительном созерцании приближающихся огненных точек.
Вот они ближе... ближе... яснее... Вот уже можно различать медленно ползущее чугунное тело поезда... Слава Богу, теперь уже скоро.

Толпа встречающих бесшумно сосредоточилась у края платформы. Ни слов, ни возгласов не слышно... Вот высокий полный субъект купеческой складки, с полуаршинною бородою и с огромным букетом цветов в руках, снял цилиндр и, вынув клетчатый фуляр, вытирает им пот с лица, не отрывая в тоже время жадного взора от приближающегося к дебаркадеру огромного чудовища. Какая-то маленькая старушка, с моськой под мышкой, суетливо топчется тут же, поминутно вздыхая. Подле нее девочка с глазами, полными мучительного ожидания, смотрит на огненные точки и чуть внятно шепчет что-то побелевшими губами. Вот еще и еще разные лица.

Мария Александровна Карская (так звали элегантную даму с красивым лицом) смотрит и на купца, и на девочку, и на старушку с моськой, отупелым взглядом человека, думающего о чем-то другом, и снова ее глаза приковываются к заветным фонарям локомотива. Теперь они уже совсем близко… тут, почти рядом, перед глазами...

Наконец, поезд подполз вплотную к дебаркадеру и остановился. Бесшумная толпа носильщиков метнулась к вагонам и быстро утонула в темных недрах купэ.

Мария Александровна двинулась было туда же за толпою встречающих, но, мигом сообразив что-то, подалась назад и, подойдя к колоколу, остановилась около него. Отсюда она могла отлично видеть выходивших из купэ пассажиров. И, не отрывая от глаз лорнета, она принялась смотреть, вся исполненная мучительного ожидания, туда, откуда вслед за носильщиками, нагруженными чемоданами, пледами, корзинами и сундучками, выходили вновь прибывшие.

Слышались восклицания, шум приветствий, поцелуи, смех и слезы... Напряжение разрешилось разом... Мимо Карской шли теперь люди торжествующие, счастливые, об руку с теми, для кого они приехали сегодня сюда. Вот идет толстый купец, сияющий, потный и красный, бросая вокруг себя радостные улыбки; он ведёт под руку крикливо одетую женщину в огромной шляпе, которая, пряча своё хорошенькое, заметно подтушёванное личико в букете, поднесённом ей толстяком, оживлённо рассказывает ему что-то на ломанном русском языке.

Мария Александровна невольно улыбается на эту полную контраста пару и переводит глаза на новую группу.

Это - маленькая старушка с моськой и молоденькая девушка, которые ведут под руки красивого бледного, утомлённого вида, господина в безукоризненном дорожном костюме. Глаза старушки полны слез, но она не замечает их. И девочка плачет также… хорошими, счастливыми слезами.

Что-то подступает к горлу Карской. Что-то сдавило ей грудь. И ей хочется заплакать... Нервы напряглись до крайности. Ожидание делается физически нестерпимым. Ее глаза с тревогой перебегают с одного купэ на другой… тревожно впиваются в каждое новое лицо, появляющееся из мрака вагона.
— Да где же она? Где же? — бессвязно лепечут губы. — Её нет. Она не приехала! Со следующим поездом… Когда приходит следующий поезд? — и она готова уже бежать к неподалеку стоящему начальнику станции, готова расплакаться, как ребенок, но её останавливает возглас:
— Мама!
Карская вздрагивает от неожиданности, оборачивается с живостью девочки и во все глаза смотрит на ту, которая только что позвала ее.

Пред ней высокая, стройно сложенная девичья фигурка в сером платье. Из-под дорожной шляпы выглядывает красивое юное личико. Что-то бесконечно милое, близкое, родное чудится в нём Карской.

Мария Александровна еще раз пытливо взглядывает в эти юные, дорогие ей черты, в большие, яркие глаза девушки и разом сладкая, теплая, чудная волна захлестывает ее с головою.
— Лика! Моя девочка! — лепечет она в экстазе счастья и открывает объятия.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2661

@темы: текст, ссылки, Особенная, Чарская, К солнцу

---

Любопытно

[silent-gluk]

В Год Семьи в этом месяце мы почитаем знакомые и незнакомые строки произведений Л.А.Чарской о детях, потерявших родителей. Очень важно не забывать эту печальную тему, внимание к ней воспитывает в нас доброту и сострадание.

"Я помню маленькую светлую комнату, всю залитую лучами весеннего солнышка. Высокая, полная женщина укладывает меня в кроватку и, гладя мою белокурую головку, шепчет сквозь слезы:
- Бедная, бедная моя сиротка!
Эта полная женщина с добрым лицом - моя няня... Она так ласково смотрит на меня.
- Покойной ночи, нянюшка, - говорю я, протягивая к ней руки, и она целует меня и крестит.
Я знаю, что няня любит меня теперь еще больше, гораздо больше прежнего, с тех пор как умерла моя милая, дорогая мамочка...
Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что ее уже нет с нами. Я горько плакала, когда она умерла, но няня остановила меня словами:
- Мамочка у боженьки. Катя, но она видит твои слезы и ей больно за тебя; лучше обещай ей быть хорошей, милой девочкой, чтобы она могла радоваться на тебя, и молись за нее почаще.
Я постаралась исполнить желание няни и каждое утро и вечер горячо молилась за мою дорогую далекую мамочку.
А как мне хорошо жилось с нею!
Мы жили - мама, няня, я и старый, ленивый кот Мишка - в нашей маленькой квартирке. Мама целый день проводила на службе, няня возилась на кухне, а я с Мишкой сидела на широком подоконнике гостиной, играя с моей куклой Лили или читая книжку. С четырех часов дня я уже начинала поджидать маму со службы. Она приходила всегда к пяти часам усталая, но довольная тем, что видит свою маленькую Катю..."

Л.Чарская. Записки сиротки

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2658

@темы: текст, ссылки, Чарская, Записки сиротки, Цитаты

---

Портреты в романах Лидии Чарской

[silent-gluk]

"Его добрые близорукие глаза щурились и улыбались. Полные губы улыбались также, сверкая крупными зубами, белыми, как сахар. Русая вьющаяся борода красиво удлиняла его несколько круглое лицо, с здоровым румянцем во всю щеку".

"Во власти золота"

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2653

@темы: текст, ссылки, Чарская, Во власти золота, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

И.Остренко. Приюты для девочек в художественном восприятии русских писательниц начала ХХ века

В статье сравниваются повести Л.Чарской "Приютки" и К.Лукашевич "Дядюшка-флейтист", "Сиротская доля".

"Каждая из героинь переживает в своей приютской жизни сходные ситуации: страх перед новой, незнакомой обстановкой, гонения со стороны других воспитанниц, горькое одиночество, конфликты с педагогами и воспитателями. Затем - обретение друзей среди сверстников и педагогов, становление характера и духовная эволюция, заключающаяся не только в усвоении азов ремесла, но и постижении важнейших нравственных законов. Л. Чарская и К. Лукашевич изображают духовное и психологическое становление своих героинь как некий отрезок жизненного пути, на котором череда обстоятельств, различные ситуации, встречи и знакомства способствуют изменению личности ребенка, превращению его в самостоятельного, сложившегося человека. Обе героини неизменно совершают поступки, требующие от них проявления силы воли и твердости характера, определенного, зачастую судьбоносного выбора (например, эпизод, когда умение Дуни мобилизоваться в трудной ситуации, не поддаться панике помогает спастись ей и подруге)".

Читать: cyberleninka.ru/article/n/priyuty-dlya-devochek...

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2642

@темы: статьи, ссылки, Чарская, Записки маленькой гимназистки, Люда Влассовская, Приютки, Дядюшка-флейтист, Сиротская доля, Лукашевич

---

Любопытно

[silent-gluk]

В этом году исполняется 110 лет со дня начала Первой мировой войны, или Великой, второй Отечественной, как её называли в то время. Л.Чарская почти сразу с начала военных действий написала множество крупных и небольших произведений о современных ей исторических событиях.
В 1915 году, например, вышла небольшая книга рассказов о войне.

Мы почитаем рассказы из этого сборника - "Свои, не бойтесь!" (Л.Чарская. Свои, не бойтесь! — Петроград : тип. П.Усова, 1915 — 140с.: ил. М.А. Андреева).

Лидия Чарская.
Платформа No 10

I.

…Вокруг красного здания росли одуванчики,- много одуванчиков в летнее время. И клевер. Зеленое поле сбегалось у неглубокого, задернутого тиной пруда. Весной здесь меланхолически-страстно выкрикивал хор лягушек. А зимой все покрывалось изысканно-чистой пеленой снега. И огромная сахарно-белая равнина приятно ласкала глаз.
А там, повыше, на железнодорожной насыпи бежали рельсы. Длинный, бесконечно длинный путь от северной столицы туда, в глубину обширной родины, к её дальним окраинам. Разветвлялась на много ветвей; гигантски длинными полосами, устремлялись вдаль. Под скатом, внизу, в выбоине, стояло маленькое красное здание-будка, караулившее полустанок. А на другом таком же здании, у самой платформы, красовалось черным по кирпичному фону четко выведенная цифра названия полустанка "No 10".
Когда здесь останавливались поезда, товарные и пассажирские (курьерские молнией пролетали мимо), на полустанке показывалась небольшая сутулая фигура с традиционной красной фуражкой на всегда чуть взлохмаченной голове. Водянисто-голубые мутные глаза алкоголика прежде всего пристально вглядывались в пыхтящую, крикливую и наиболее шумную часть поезда, а руки, вооруженные флажком, руки пьяницы, неизбежно дрожали. Пока поезд стоял, и машинисты запасались всем необходимым, красная фуражка маячила по платформе, равнодушно оглядывая теми же мутными глазами алкоголика высыпавших промяться из вагонов пассажиров.
Начальника полустанка под No 10 Кирилла Федоровича Груздева перевели сюда лет пятнадцать тому назад с большой узловой станции за пьянство. И вот уже пятнадцать лет жил он здесь, вдовец, с дочерью и рябой прислугой Агафьей, продолжая келейно напиваться по ночам от поезда до поезда, в длиннейший промежуток железнодорожного затишья, и с чисто машинной пунктуальностью выходя вместе со сторожем Авиловым встречать каждый поезд между двумя стаканами водки.
Ближайший поселок, где можно было покупать вино и простые крестьянские продукты, находится от полустанка No 10 в 3-х верстах расстояния. Кирилл Федорович два раза в неделю аккуратно отправлял туда за тем и другим рябую Агафью. В летнее время ее частенько сопровождала туда маленькая Нина Груздева.

II.

Первым сознательным впечатлением, прочно улегшимся в памяти Нины, были пушистые, нежные одуванчики, росшие в таком изобилии вокруг их красного дома-будки. И еще милое бледное лицо молодой женщины, её матери, угасшей очень рано от чахотки.
Мать исчезла. Одуванчики остались. И алые и белые цветы кашки тоже.
Рябая Агафья, мутные глаза папочки и поезда, поезда, поезда без конца и счета, — все это скользило мимо. А одуванчики и кашка водворились прочно и навсегда, как скрытые сокровища в недрах души Нины. Папочку было жалко. Жалко до слез в часы его запоя, в часы его тоскливого оцепенения. К Агафье не было никаких чувств, уж слишком примитивно глупа и груба была Агафья. Но одуванчики, кашка, широкая равнина, зеленой, мутной, задернутый тиной пруд с его весенними лягушечьими концертами, — все это было дорого до боли, все жило в маленькой душе, истомленной одиночеством. Было еще, правда, в далеком, розовое пятно, луч недолгого солнца, блик яркой краски на сером фоне, туманное воспоминание о матери, о чьих то нежных руках, о чьих то задумчиво голубовато-серых глазах, но были ли то в действительности те глаза, и руки, и ласки, — Нина путалась, не могла дать себе отчета, не знала. Росла сама как цветок среди одуванчиков и кашки, маленькая, невзрачная, с большими угрюмыми недетскими глазами, с упорным ртом не знающем ребяческого смеха, росла среди одуванчиков, кашки, снега и поездов, между алкоголиком отцом и тупой прислугой. Потом, когда подросла, стала посещать за три версты церковно-приходскую школу.. Каждый день приезжал из села Клушина подговоренный крестьянин за Ниной и увозил её на уроки, где у сельской учительши она проходила школьную премудрость вместе с крестьянскими детьми. А после уроков доставлял обратно. Зато получал едва ли не половину из скудного Груздевского жалованья.
— Учись, Ниночка, учись, девочка, умницей вырастешь, папке облегчишь его горькую долю. Разнесчастный ведь он, твой папка, разгорький он прегорький, твой папка, пьяница, — с отуманенной винными парами головой говорил частенько дочери Груздев, дыша ей в лицо водочным перегаром и запахом дешевых папирос.
И девочка училась, как могла, как умела. А потом накинулась на книги. Читала жадно. Читала все, что было в скудной сельской библиотеке и у учительницы Анны Семеновны. И Пушкина, и Гоголя, и Лермонтова в разрозненных томах, скупленных на дешевке у букиниста. Читала с восторгом, захлебываясь. Любила Владимира Ленского, юного поэта, погибшего от руки Онегина... Любила коварного Демона и Печорина, непонятного, насмешливого... Но больше всех Ленского, больше мертвого чем живого, потому что напоминал белый одуванчик и чистоту зимних снегов равнины, её первые и лучшие впечатления.

III.

— Пожалуйте, был сигнал, ваше высокородие, No 17 встречать, — расслышал как сквозь сон Кирилл Федорович Груздев, полулежавший у стола в старом с прорванной во многих местах клеенкой кресле. На столе стояла бутылка с отбитым горлышком, распространяющая вокруг едкий запах спирта. Лежал обглодок соленого огурца и недоеденная корка хлеба.
— М-м... 17, говоришь? Это хорошо, что семнадцатый, Авилов, — промычал себе под нос начальник, — это очень хорошо, что семнадцатый.
— Да хорошо, либо нет там, а пожалуйте. Потому как пути более нет. Не приведи Господь заносы какие. И и… Боже ты мой, какая метель!
— Метель, говоришь?
— Неушто не видали и не слыхали?
О нет, он слышал их, эти голоса демонов за обледеневшим оконцем. Но разве же это была метель? В его помраченном от обильного возлияния мозгу фантастические представления вытеснили реальные. Казалось, что не метель, не бушующая стихия, а полчища злой силы стучались к нему в окно и смущали его покой, убеждая его в чем то, и предостерегая, и угрожая в одно и то же время.
— Так вот оно что, метель... Метель и заносы... Поезд не пойдет дальше, стало быть?
Вдруг резким неожиданным среди тишины звуком протрещал звонок телефона. С испугом, косясь на неплотно прикрытую дверь смежной с его комнатой горенки Нины, спавшей сном праведницы сейчас под утро, Груздев, чуть пошатываясь, подошел к аппарату.
— Алло. Я слушаю. С полустанка No 10, — прикрывая рот рукой, опять таки чтобы не разбудить дочери, откликнулся он не совсем твердым голосом. — Что? Заносы? Да... Стоит в поле... Слышу. И 17-ый застрянет по всей вероятности... Через десять минут дам знать...
Прозвенел отбой, и Груздев, наскоро накинув ветхое пальтишко, поспешил на платформу.
Зимняя морозная ночь дохнула ему в лицо ветром и метелью. Хлопья снега залепили глаза. На фоне стихийной пляски вьюги мутно блестели железнодорожные огни. И кровавыми точками сверкали среди них красные фонари пути.
Пыхтя, шипя, словно через силу подползал тяжелый локомотив к полустанку.
— Господа! — зловеще прозвучало среди свиста, гиканья и пения непогоды с платформы полустанка No 10, — предупреждаю, что пока не расчистят пути, поезд дальше не пойдет.
И несколько минут спустя из отделений купе, из всех углов длинного пассажирского поезда стали высыпать на платформу укутанные в теплое платье фигуры мужчин, женщин, ребятишек.
— Как! Не пойдет дальше? Почему не пойдет? Заносы? Но почему об этом не дали знать раньше? Где начальник полустанка? Подать сюда начальника! Разве можно ночевать среди поля! — слышались тут и там резкие, негодующие взволнованные голоса.
Люди были как безумные. Люди словно потеряли человеческий облик: они волновались, кричали, бранились, топали ногами. Из отделения второго класса выскочил высокий человек в шинели и студенческой фуражке.
— Где начальник? Это черт знает что! Стоять всю ночь среди поля! По всей вероятности и весь завтрашний день. А меня ждут. Ждет больная мать, может быть умирающая! Какие беспорядки, какие дьявольские беспорядки! — кричал он молодым звонким, самого себя поджигающим голосом.
А с неба, из-за тучи метели кротко сияла и улыбалась подернутая дымкой луна. И снежные хлопья как птицы носились в воздухе. От полустанка уже скакал во весь опор верхом в поселок сынишка сторожа Авилова — сзывать крестьян на расчистку пути от заноса. На платформе топтались пассажиры. То и дело подавались робкие тревожные свистки, нервируя еще больше и без того нервных. Наконец удалось уговорить публику занять места в отделениях и терпеливо дожидаться конца результатов рас-чистки. Высокого студента в шинели Груздев успокоил как мог и повел ночевать к себе.

IV.

Когда на следующее утро Нина Груздева, маленькая, худенькая девушка, с веснушчатым некрасивым лицом и чудесными голубовато-серыми глазами, являвшимися большой и прекрасной неожиданностью на этом лице, вошла чтобы заварить чай в столовую, кабинет и спальню отца, — комнату, имеющую три названия в одно и то же время, — она громко ахнула и чуть не выронила из рук чайницы от радостного волнующего испуга. На рваном старом кожаном диване, под теплой шинелью с ильковым воротником, спал некто, незнакомый, молодой и прекрасный, по её мнению такой прекрасный, какие редко встречаются в жизни. Нина, чуть дыша, на цыпочках приблизилась к дивану. Перед ней было свежее открытое смуглое лицо. Черные брови, черные бархатные ресницы. Черные же усики, чуть намеченные над верхней губой. И алый, рот чувственный и нежный.
— Владимир Ленский, — прошептала Ниночка, прижимая худенькие руки к груди и вся замирая от восторга. — Владимир Ленский, — прошептала она еще раз с тихим благоговейным ужасом.
И вот сонные удивленно-расширенные глаза раскрылись. Черные, чуть выпуклые, блестящие нестерпимо.
— Откуда ты, прелестное дитя? — не без оттенка юмора продекламировал студент. Он принял маленькую девушку в первую минуту за ребенка. И вдруг, заметя длинное как у взрослой платье и вполне сформированную под дешевенькой тканью налившуюся грудь, и эти глаза, угрюмые и прекрасные, задумчивые и восторженные в одно и то же время, глаза с необъяснимо волнующим выражением устремленные на него, — смутился.
— Простите... ради... Бога... Я думал... я думал... — пролепетал он, натягивая на плечи сползшую шинель, — я не ожидал встретить здесь взрослую барышню.
— Да я и не барышня вовсе. Я — Нина. Дочка здешнего начальника полустанка, — поспешила ответить девушка, теребя тонкими пальцами одной руки рукав другой. — А вы, может, чаю хотите? Я вам налью. Со сливками. Или кофе? И свежую булку велю принести Агафье. Вчера у нас булки пекли. И сливки есть хорошие, деревенские. Вот испробуйте, так сами увидите. — И она улыбнулась смущенной, милой улыбкой, от которой просияло и странно похорошело её некрасивое незначительное веснушчатое лицо.
— Что то в ней есть такое... притягательное, несмотря на то, что в общем дурнушка. А глаза как звезды... — проносилось в голове Димитрия Васильевича Радина, пока он пил чай с густыми, похожими на сметану, сливками и с домашней рыхлого теста булкой. А она, обрадованная возможностью поделиться впечатлениями своей несложной монотонной жизни, говорила ему о нежных одуванчиках, о зеленом пруде и белых равнинах, о бывшей учительнице Анне Семеновне, обо всех убогих радостях её в здешней глуши.
Между тем, метель унялась к полудню. Выглянуло солнце, скупое, студеное, январское. Но с заносами еще не управились, и путь все еще расчищали, долго, старательно, усердно, на своем и соседнем участке. Пассажиры разбрелись по насыпи и, разминая затекшие ноги, гуляли вдоль шпал. Машинисты весело гуторили за кипящим чайником на паровозе.
Казалась празднично-светлой природа кругом. Белая как сахар равнина притягивала взоры.
— Хотите на лыжах побегать? У папаши лыжи есть и у меня тоже, — предложила Нина Радину, когда чай был допит и булки уничтожены дочиста.
— А поезд долго еще простоит? Не опоздаю я?
— Вот еще что выдумали. До сумерек не тронетесь. Папаша приходил, сказывал; — и не дожидаясь его согласия, побежала за дешевенькими приспособлениями для несложного спорта, которым сама увлекалась зимой.

Окончание: az.lib.ru/c/charskaja_l_a/text_1080.shtml

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2641

@темы: текст, Сборники, ссылки, Чарская, Рассказы, Свои, не бойтесь!

---

И последнее

[silent-gluk]

Спам я вычистила, но в процессе чистки выяснила, что - были же времена! - некогда Гости присылали вполне содержательные комментарии.

Если те Гости еще здесь и хотят продолжать в том же духе - пусть напишут мне на gloster3(лягушка)mail.ru, будем обратно открывать им комментарии...

@темы: Модераторское

---

Героини Чарской

[silent-gluk]

Героини Чарской: Лидия Чермилова
(«Цель достигнута»)

«Не знаю, что выйдет из меня: актриса или бездарность, и вообще, есть ли хоть на волосок дарования в моей душе, но… но что-то, какая-то огромная сила, какой-то
шквал владеет мною…»

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2631

@темы: ссылки, Цель достигнута, Чарская, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

О работе Лидии Чарской в знаменитом детском журнале царской России "ЗАДУШЕВНОЕ СЛОВО".

В конце 1904 года, когда Русско-японская война уже шла вовсю, в журнале для младшего возраста появилось необычное объявление:

"В одном из ближайших номеров "Задушевного Слова" начнётся печатанием новая интересная повесть для детей из настоящей войны:

"ПОРТ-АРТУРСКИЙ ВАСЯ". История о том, как маленький сын русского солдата побывал в плену у японцев Алексея Лидиева. С рисунками художника Симакова".

За именем незнакомого детям автора прячется, конечно же, наша писательница. Лидия Чарская быстро отзывается на современные события и создаёт небольшую повесть о них, придумав реалистичный образ маленького героя того же возраста, что и возраст читателей журнала. Мы наконец можем прочитать это редкое произведение Чарской под псевдонимом Лидиева. Иллюстративный ряд создал известный сотрудник "Задушевного" - Иван Симаков, блестяще проиллюстрировавший произведения Пушкина.

Публикацию обещаем к началу лета!

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2625

@темы: ссылки, библиография, Чарская, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

XХVIII ЦАРСКОСЕЛЬСКАЯ НАУЧНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ. ПРЕЗЕНТАЦИИ ДОКЛАДЧИКОВ. 30 НОЯБРЯ 2022. I АНТИКАМЕРА

Источник статьи: Жизнь во дворце. Взгляд изнутри: сборник научных статей XXVIII Царскосельской конференции. 2022. search.rads-doi.org/project/10519


Трофимова Елена Ивановна
ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА, МИЧМАН ЯХТЫ
«ШТАНДАРТ» И ЛИДИЯ ЧАРСКАЯ:
НЕСЛУЧАЙНЫЕ СВЯЗИ
В дневниковой записи от 17 июля 1912 г. великая княжна Ольга
Николаевна так отзывалась об императорской яхте «Штандарт»: «…
Летние месяцы мы проводим на борту яхты «Штандарт». Это наш
плавучий дом»1
. Действительно, построенное в Дании и спущенное
на воду 26 февраля 1895 г. роскошное судно представляло собой сочетание императорского дворца и уютного семейного дома. С одной стороны — традиционные ритуалы и церемонии, с другой —
интимная атмосфера жизни любящего семейства. Ограниченное
пространство яхты неизбежно приводило к более тесным контактам царственных особ и обслуживающего их персонала — морских
офицеров, матросов, слуг.
Что касается парадной стороны жизни на яхте, то стоит упомянуть следующие события. В летнюю навигацию 1897 г. на борту
«Штандарта» принимали короля Сиама Раму V, германского императора Вильгельма II, президента Франции Ф.Фора. И в дальнейшем, при посещениях России главы иностранных государств
неоднократно встречались с русским императором на борту «плавучего дома». Зачастую эти посещения носили неформальный характер, но имели важное для Российской империи политическое
и военное значения. К примеру, Вильгельм II трижды поднимался
на палубу «Штандарта»: в июле 1902 г. во время маневров учебного
артиллерийского отряда Балтийского флота; в июле 1907 г. в германском порту Свинемюнде (ныне Свиноуйсьце, Польша) во время встречи российского и немецкого императоров, и позже, в июне
1912 г., при закладке в Ревеле нового порта Петра Великого. В августе того же года русский император встречался на «Штандарте»
с премьер-министром Франции Р.Пуанкаре для обсуждения русско-французского союза, переросшего в Антанту.
Однако за внешним блестящим декорумом шла совсем другая, личная, человеческая жизнь. Жизнь без строгих масок, отработанных ритуалов, сдержанного «приличного» поведения. Дети
шумно бегали и прыгали на палубе, взрослые позволяли себе
расслабиться — «расстегнуть воротнички», проводить время
за простыми играми и приятными посиделками. Иерархические
требования смягчались, офицеры и матросы становились приятелями, интересными собеседниками. Как отметила Ольга Николаевна в той же дневниковой записи от 17 июля 1912 г.: «Алексей
столь тесно общается с матросами, что выучился игре на балалайке
и ни за что не хочет играть на более «благородных»инструментах,
сколько бедная матушка его не уговаривает. А любимое наше с Танюшей занятие, наведываться в ходовую рубку корабля и украдкой
угощать вахтенных офицеров пирожными и конфетами, дабы скрасить нелегкую и ответственную службу»2
.
Среди молодых офицеров был мичман Павел Алексеевич Воронов (1886–1964). Несмотря на молодость, на нем уже была печать
романтического героя: в декабре 1908 г., будучи гардемарином крейсера «Адмирал Макаров», он участвовал в спасении гражданского
населения во время Мессинского землетрясения. Несомненно, это
производило сильное впечатление на юных княжон. Впрочем, молодой, высокий, симпатичный моряк нравился всем — и взрослым, и детям. Император нередко выбирал его в партнеры для игры
в теннис, для поездок на лодках. Так 19 июня 1913 г. Николай II
записал в своем дневнике: «После завтрака отправился к теннису
1. Яхта «Штандарт» на ялтинском рейде. 1910-н гг.
190 Е.И.Трофимова Великая княжна, мичман яхты «Штандарт»… 191
с Кирой и Вороновым в байдарках»3
. Для Ольги и Татьяны мичман был неизменным кавалером
в танцах, а для цесаревича Алексея — старшим товарищем. Позже эту привязанность мальчика
отмечала в своих воспоминаниях супруга Павла Алексеевича —
О. К. Клейнмихель: «Маленький
цесаревич Алексей очень его
любил — императрица однажды сказала мне, что он всегда
держал фотографию моего мужа
возле своей постели и, конечно,
мой муж был всецело предан
мальчику»4
. Мичман выполнял
и другие поручения августейшей семьи: к примеру, отвечал
за подготовку призов и подарков
для благотворительных базаров.
Однако симпатии к Воронову в некоторых случаях, приобретали иной характер. Речь идет
о романтическом увлечении великой княжны Ольги Николаевны
мичманом Вороновым. Тема эта уже достаточно разработана исследователями и публицистами. Но отметим некоторые факты.
Воронов поступил служить на «Штандарт» в 1911 г. Несколько
сохранившихся фотографий убедительно говорят о том, что он органично вписался в атмосферу жизни императорской яхты. На одной фотографии он с цесаревичем Алексеем в Петергофе, на другом,
взявшись крест-накрест за руки, танцует с великой княжной Ольгой
на палубе. Особенно показателен снимок, где Павел Алексеевич сидит в компании великих княжон Татьяны и Ольги, причем, последняя дружески-нежно положила свою руку на правую руку мичмана. Сближению молодых людей способствовала и романтическая
обстановка, в том числе очарование и морских просторов, и береговых пейзажей. Вот так описывала эту сторону бытия «Штандарта» Клейнмихель: «По-прежнему меня очаровывает воспоминание
об одном вечере — праздновании шестнадцатого дня рождения великой княжны Ольги. Бал в ее честь был дан в Ливадии. Красота
крымского пейзажа, с высокими скалистыми горами, чьи мощные
силуэты вырисовывались на фоне глубокого южного неба, сверкающего мириадами звезд; сады, полные цветущих роз, отдаленный
рокот волн где-то внизу и прелестная молодая принцесса. Ее глаза
сияют от удовольствия, на ее щеках румянец волнения — все это
было как сказка, которая чудесным образом стала явью…»5
.
Ольга Николаевна влюбилась в Павла Алексеевича, о чем свидетельствуют ее дневниковые записи. К примеру, 17 июля 1912 г. она
пишет: «Особенно нравится мне офицер С., он так галантен, услужлив, но самое главное он, как и я, огорчен сегодняшним состоянием
России», и там же «С. подарил мне цикл итальянских стихов Гумилева, написанных поэтом во время путешествия по этой стране»6
.
Здесь важно отметить, что «литературный дискурс» великой княжны и мичмана не был случайным. Ольга Николаевна не только интересовалась современной литературой, но понимала и проблематику,
которую затрагивали русские писатели. Еще до знакомства с Вороновым, 5 ноября 1907 г., она пишет: «Получилось прочесть повесть
«Поединок»автора Куприна. Меня глубоко поразило это произведение. Это не простая военная повесть. Это нечто новое. Сюжетная канва произведения построена на перипетиях судьбы честного
русского офицера, которого условия армейской казарменной жизни заставляют задуматься о неправильных отношениях между
людьми. Куприн затрагивает и вопрос о причинах общественного
неравенства людей, и о возможных путях освобождения человека
от духовного гнета, и о проблеме взаимоотношений личности и общества, интеллигенции и народа. Автор заставил меня совершенно
по-другому взглянуть не только на нашу армию, но и на все те события, которые происходят сейчас в России»7
. Не оставались вне
поля ее зрения и поэтические новинки. Красноречиво об этом говорит следующая запись дневника от 18 октября 1913 г.: «От скуки
и тоски пристрастилась читать Анну Ахматову. Великая поэтесса,
Великий человек. Она будто читает мои чувства, мысли и переносит
их на бумагу»8
. Литературные симпатии способствовали развитию
чувств молодых людей — они явно шли по нарастающей. В записи
от 18 октября 1913 г. читаем такие строки: «Лето пролетело как одно
мгновение. С. остался в Крыму, а я здесь в Царском Селе. Очень скучаю. Каждую ночь вспоминаю, как мы кружились в танце на моем
восемнадцатилетии»9
.
Однако если для великой княжны эта влюбленность была очевидной, что это было для Павла? Служебная любезность? Дружеская симпатия? Романтическая влюбленность? Для нас это останется тайной. Понятно, что молодой моряк вряд ли мог рассчитывать
на что-то серьезное, учитывая разницу социального положения.
Как бы то ни было, но 7 февраля 1914 г. в Царском Селе в Феодоровском Государевом соборе Собственных Его Величества Конвоя и Сводного пехотного полка состоялось венчание лейтенанта
П. А.Воронова и графини О. К. Клейнмихель (1894–1981). В церемонии участвовали члены августейшего семейства, а Николай II
и Александра Федоровна были посаженными отцом и матерью.
Об этом сохранилось упоминание в дневнике императора: «Поехал
с Аликс и Сандро в полковую церковь на свадьбу П. А.Воронова
и Ольги Клейнмихель поздравить молодых и выпить их здоровье»10.
Служивший с 1906 г. в различных должностях на императорской яхте Н.В.Саблин (1880–1962) в своих мемуарах так описал это
событие: «Всех наших офицеров пригласили на свадьбу в Царское
Село, бракосочетание совершалось в Феодоровском соборе, присутствовал Государь с Княжнами. Потом состоялся прием у графини Клейнмихель. И Государь сделал честь молодым Своим с Княжнами присутствием на этом приеме»11. Ольга Николаевна, будучи
подружкой невесты, записала в дневнике, что просит Господа дать
молодым счастья.
Однако нас интересует другой аспект этой истории. Из чуть
выше сказанного следует, что между мичманом и Ольгой имели
место разговоры о литературе, в частности, о поэзии Гумилева.
Несомненно, что во дворце читали и детские, и юношеские произведения. Журнал «Задушевное слово» (об этом не единожды указывалось на его рекламных страницах) выписывался в Зимний дворец.
С большой долей вероятности можно предположить, что и Воронов рассказывал великим княжнам о своей единокровной сестре
Л. А. Чарской (1875–1937), очень знаменитой в те годы писательнице и постоянном авторе данного журнала.
В этой связи следует подробнее остановиться на истории семьи
Вороновых. Отец семейства — Алексей Александрович Воронов
(1850–1921), военный инженер, был женат на Антонине Дмитриевне, урожденной Крахоткиной, скончавшейся 19 января 1875 г.
при появлении на свет дочки Лидии. Во второй брак вдовец вступил более чем через десять лет, обвенчавшись в 1885 г. со своей кузиной Анной Павловной, урожденной Вороновой. От этого брака
родились сыновья Павел и Александр и дочери Анна и Наталья.
Отношения мачехи и падчерицы Лидии, судя по автобиографическим повестям, переживали различные периоды, но безусловно
одно — Лидия Алексеевна Чарская (она приняла этот театральный
и литературный псевдоним в 1898 г.) любила своих единокровных
братьев и сестер и всегда справлялась об их развитии, обучении,
досуге, здоровье. Посвящала им «стишки» (ее название) и стихотворения. Например, обращенное к брату Саше «Познай родину»
(1905): «Запомни доблесть тех мужей, / Что силы отдали России, /
И тех, что поборов стихии, / Слегли в честь Родины своей»12. Более того, она всегда старалась оказывать всевозможную финансовую помощь отцу и его семье. Несмотря на то, что тот дослужился
до генерал-майора, поддержка старшей дочери была крайне необходима. Ее брат Павел закончил Морской кадетский корпус, был
приписан к Гвардейскому морскому экипажу и с 1911 г. стал служить на «Штандарте». Здесь следует заметить, что семейство Вороновых имело устойчивые связи с царским двором. Об этом говорит
хотя бы тот факт, что крестным отцом Александра, младшего брата
Павла, был великий князь Дмитрий Константинович.
Трудно поверить, что в своих разговорах с великими княжнами
мичман не касался творчества своей сестры. Тем более что к тому
времени литературная слава Лидии Алексеевны достигла апогея 13.
Есть веские основания тому, что молодой мичман, выражаясь современным языком, поддерживал «информационный канал» между русской писательницей и императорской семьей.
Интересен и другой вопрос: а сколь внимательно читали царские
дети произведения Чарской? Обратимся к хронологии. Ольга Николаевна родилась в 1895 г., в девятисотых годах известность и популярность писательницы Чарской в юношеской читательской аудитории России выросла необычайно. Трудно представить, что этот
феномен прошел мимо августейшего семейства, которое следило
за культурными новинками, в том числе и литературными. Тем более, что произведения Чарской, как уже отмечалось, публиковались
в журнале «Задушевное слово», который читали во всех городах
и весях Российской империи14. Ольга Николаевна, без сомнения,
была внимательной и, выражаясь современным языком, квалифицированной читательницей.
Но есть и более убедительное доказательство, что в царском
окружении имя Лидии Чарской было хорошо известно. В 1905 г.
на страницах раздела «Почтовый ящик» в журнале «Задушевное
слово» был опубликован отзыв Саши Лейхтенбергской. Приводим
его дословно: «Мне больше всего нравится «Смелая жизнь» [Лидии
Чарской] … Я первый раз пишу в журнал. У меня есть 4 брата и 1
сестра…»15. А в другом ее письме, опубликованном в 1907 г., рассуждая о героине из новой повести Чарской «За что?», девочка пишет: «…не нравится мне ее эгоизм и сама Лида в детстве…»16.
Автор этих незатейливых рецензий, почитательница Чарской
из Зимнего дворца — герцогиня Александра Николаевна Лейхтенбергская17 (1895–1960), внучатая племянница Николая ІІ, ровесница Ольги Николаевны. Вполне вероятно, что она могла делиться
своими литературными впечатлениями с великой княжной Ольгой.
Предположение, что общение девушек было довольно тесным, подтверждает еще одна дневниковая запись великой княжны от 6 января 1913 г.: «…мы <…> поехали в СПб к Ирине. У нее были Зоя
Штекель и Саша Лейхтенбергская. Ужасно милая. Мы ничего особенного не делали, но время провели очень весело. Пили чай впятером и много смеялись»18.
В связи со сказанным возникает вопрос: а могли ли каким-нибудь образом встретиться воочию великая княжна и писательница?
Здесь, за отсутствием прямых доказательств, мы вступаем в область
предположений. Приглашали Чарскую в Зимний или Александровский дворец, мы не знаем. А вот императорский Александринский
театр можно считать неким вариантом встречи, тем более Николай II с Ольгой и Татьяной неоднократно его посещали. К примеру,
и в дневнике царя, и в записях Ольги мы находим упоминание
о спектакле по пьесе П.П.Гнедича «Ассамблея». Ольга пишет 24 января 1913 г.: в «8 ч. 15 м. маленькие с Триной поехали домой, а мы
две с Папа в Александринский театр — «Ассамблея». Очень интересно»19. Этим же днем датирована запись Николая II «…в 8 час. отправился в Александр [инский] театр с Ольгой и Татьяной. Видели
интересную пьесу «Ассамблея». Вернулись в Ц.С. в 12»20. Таким образом, можно предположить, что, посещая театр, Ольга Николаевна
видела в каком-нибудь из представлений сестру Павла. И уж точно
Чарскую видели в парадном спектакле 1913 г. «Козьма Захарьич Минин, Сухорук» по пьесе А. Н.Островского. Тогда в честь празднования 300-летия Дома Романовых труппа театра в полном составе
была задействована на сцене. Итак, великая княжна Ольга знала
о Чарской, читала ее произведения и, несомненно, автобиографическую трилогию («За что?», «На всю жизнь», «Цель достигнута»).
Но вернемся к интересующему нас вопросу: кого скрывала литера С. в записях великой княжны? И как расшифровать эту букву? Крымские исследователи (М.Земляниченко, Т. Данилова) предлагают следующие слова — «сердце, сокровище, солнце, счастье»21.
Но мне думается иное. Отзвуком этой романтической и литературной истории может служить обращение к отцу, которое мы находим в письмах Ольги Николаевны от 22 сентября и 23 октября
1914 г. «Ну, до свиданья, Папа-Солнышко. Спи сладко <…>. Твоя
дочь Елисаветградец»; «Папа-Солнышко! Какая ужасная радость
наши победы…»22. Это ласковое обращение «Папа-Солнышко» почерпнуто из произведений Чарской. Точно так — папа-солнышко — называла своего обожаемого отца Лидюша Воронская — «альтер эго» Чарской, да и сама писательница. Похоже, у нас имеются
все основания полагать, что загадочная «С», шифровавшая Павла
Воронова в дневнике великой княжны, пришла из произведений
его сестры-писательницы, перешла и на Николая II, и на мичмана,
как бы фиксируя таинственную связь императорской яхты, великой
княжны и молодого моряка. Итак, слово найдено, это — Солнышко.
В сложную и прихотливую партитуру этой романтической симфонии вплетена и негромкая партия Лидии Алексеевны Чарской.
По-разному сложились дальнейшие судьбы этого случайного
или неслучайного «литературного треугольника».
Начало Первой мировой войны стало поворотной точкой
в истории отношений четы Вороновых и царской семьи. Как писала
О. К. Клейнмихель-Воронова:
«В дождливую ночь, в начале
сентября мне пришлось сказать
«прощай» своему мужу. Перед
его отъездом великая княжна Ольга дала каждому из нас
по маленькой иконке, которые
мы с тех пор всегда носили».
И далее добавляет, что «после
осмотра врачебной комиссией
в Морском госпитале ему было
предписано уехать на два месяца на лечение на водный курорт
Кавказа»23, поскольку в январе
1917 г. у Воронова начались проблемы с сердцем, и его вернули с фронта в Петроград.
С 1918 по 1920 г. П. А.Воронов служил при штабе Добровольческой армии. После поражения Белой армии начались зарубежные
странствия семейства Вороновых. В 1920 г. они отбывают из Новороссийска на английском крейсере «Ганновер» в Стамбул, затем, в 1928 г.,
в США, где остаются навсегда. Павел Алексеевич находит работу
сначала аналитиком в Военном министерстве, позже работает в разных инженерных фирмах Филадельфии и Чикаго. В 1922 г. у супругов
родилась дочь Татьяна. Павел Алексеевич скончался в 1964 г. и был
погребен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле.
Совсем по-иному сложилась судьба Л. А. Чарской. Она не покидала Россию, продолжала преданно служить в любимом театре. Пыталась не оставить в стороне и литературную деятельность, несмотря на то, что прежняя широкая известность скорее мешала, нежели
помогала при новых идеологических приоритетах. И все же ей удалось написать и выпустить в свет во второй половине 1920-х гг. несколько книжек для детей24: «Девочка и белочка», «Пров-рыболов»,
«Мастер Пепка — делай крепко!», «Про ленивого мышонка-Острого зубенка», правда, под псевдонимом «Н. Иванова». Произведения
эти свидетельствуют о настоящем литературном таланте Чарской и,
главное, о ее умении слышать ритм времени, понимать запросы читательской аудитории и творчески на них отвечать. В текстах очевиден разрыв с дореволюционной эстетикой, сочетавшей реалистическую традицию с элементами романтизма. Писательница понимает,
что новый читатель во многом связан с крестьянским миром и его
архаическими традициями, поэтому она намеренно избирает форму народного лубка, в котором сочетается речевая простота, неприкрытая назидательность, незамысловатость и одновременно сказочность сюжетов. Чарской удается примирить экспрессивную форму
с энергией содержания, сделать текст художественно современным
и одновременно понятным ребенку. Добавлю, что общий тираж
этих небольших книжек составил более ста тысяч экземпляров.
В сложной атмосфере 1920–1930-х гг. писательнице приходилось
скрывать многие факты, касающиеся родственников: ее отец генерал А. А.Воронов и сын Г.Б. Чурилов (1896–1936) служили в Белой
армии на Дальнем Востоке. В декабре 1924 г. с театральным стажем
в 26 лет Чарская была уволена из театра Акдрамы, таковым стало
название бывшего Императорского театра. После этого до самой
смерти в 1937 г. она постоянно боролась с бедностью, одиночеством
и тяжелым недугом (туберкулез III-й степени). Лишь в середине
1930-х гг., благодаря усилиям ее доброжелателей, и в первую очередь,
Л.П. Маториной25, ей была назначена небольшая пенсия местного
значения «За литературные заслуги в дореволюционное время».
Скончалась Чарская 18 марта 1937 г. и была похоронена на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга недалеко от часовни Блаженной Ксении Петербургской.
Земная жизнь великой княжны Ольги Николаевны трагически
завершилась в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома 17 июля
1918 г. Царственные мученики пополнили сонм русских святых.


1 Из дневников великой княжны Ольги Николаевны. [Электронный ресурс]. URL:
estetclub. 5bb.ru/viewtopic. php?id=556 (дата обращения — март 2022 г.).
2 Там же. 3 Дневники императора Николая II: Т. II. 1905–1918. [Электронный ресурс]. URL: litresp.ru/chitat/ru/%D0%9D/nikolaj-i i/dnevniki-imperatora-nikolaya-ii-tom-ii-1905-1918# sec_2
(дата обращения — апрель 2022 г.).
4 Из воспоминаний О. Клейнмихель-Вороновой. [Электронный ресурс]. URL: https://
ru-royalty.livejournal.com/2778068. html (дата обращения — март 2022 г.).
5 Там же. 6 Из дневников великой княжны Ольги Николаевны. [Электронный ресурс]. URL:
estetclub. 5bb.ru/viewtopic. php?id=556 (дата обращения — март 2022 г.).
7 Там же. 8 Там же. Стихотворение Ахматовой «Сладок запах синих виноградин…» настолько понравилось Ольге Николаевне, что она полностью переписала текст в свой дневник
9 Там же. 10 Дневники императора Николая II: Т. II. 1905–1918. [Электронный ресурс]. URL:
litresp.ru/chitat/ru/%D0%9D/nikolaj-i i/dnevniki-imperatora-nikolaya-ii-tom-ii-1905–
1918#sec_2 (дата обращения — апрель 2022 г.).
11 СаблинН.В. Десять лет на Императорской яхте «Штандарт». СПб., 2008. С. 312, 313. 12 Задушевное слово. 1901. № 14. С. 237.
13 Один из примеров: в вышедшем в 1910 г. первом поэтическом сборнике М.Цветаевой
«Вечерний альбом» некоторые стихи навеяны творчеством Чарской, прежде всего, повестью «Княжна Джаваха». 14 Среди корреспондентов, присылавших свои отзывы в журнал, было много детей знаковых для России фамилий, например, Пиотровские, Поленовы, Бахрушины, Юсуповы,
Скалон, фон Витте, Набоковы, Капнист, Кузьмин-Караваевы, многие другие. В этот ряд
можно добавить Елену Гоголеву, в будущем знаменитую советскую актрису, Александра
Русанова — сына известного полярного исследователя.
15 Задушевное слово. 1905. № 52 (раздел «Почтовый ящик», внутр. стр. обложки).
16 Задушевное слово. 1907. № 50 (раздел «Почтовый ящик», внутр. стр. обложки).
17 Лейхтенбергская (де Богарнэ) Александра Николаевна (1895–1969) с 1916 г. замужем за князем Л. Меликовым, разведена; с 1922 г. замужем за Н. И. Терещенко. Ее отец
Н. Н. Лейхтенбергский [Богарнэ-Лейхтенбергский] (1868–1928) принадлежал к кругу
высшей аристократии России и был близок к царю Николаю II; более шести лет князь
командовал ротой Преображенского полка, в том числе ротой Его Величества, а затем
4-м и 1-м батальонами этого полка. В 1912 г. был произведен в полковники и назначен
флигель-адъютантом.
18 Из дневников великой княжны Ольги Николаевны. [Электронный ресурс]. URL:
lastromanovs.blogspot.com/2018/05/dnevnik-olgi-.... html
(дата обращения — март 2022 г.).
19 Там же. Спектакль по пьесе П.П.Гнедича «Ассамблея» был поставлен А. И. Долиновым.
Премьера состоялась 26 ноября 1912 г. в Александринском театре Санкт-Петербурга. 20 Дневники императора Николая II. Т. II. 1905–1918. [Электронный ресурс]. URL: https://
litresp.ru/chitat/ru/%D0%9D/nikolaj-ii/dnevniki-imperatora-nikolaya-ii-tom-ii-1905–1918
(дата обращения — апрель 2022 г.).
21 Крымские историки разгадали одну из тайн царской семьи. [Электронный ресурс]. URL: русскоедвижение. рф/index. php/orthodox-page/59-orthodox-pa
ge/26154-2015-02-21-06-07-45 (дата обращения — февраль 2022 г.); также: Тайное «счастье» Великой княжны Ольги: о ком писала в своих дневниках старшая дочь Николая II.
[Электронный ресурс]. URL: kulturologia.ru/blogs/021018/40729/ (дата обращения — февраль 2022 г.).
22 Из дневников и писем великой княжны Ольги Николаевны. [Электронный ресурс].
URL: zen.yandex.ru/media/ladydi_17/otryvki-iz-dnevni... (дата обращения — марта 2022 г.).
23 Из воспоминаний О. Клейнмихель-Вороновой. [Электронный ресурс]. URL: https://
ru-royalty.livejournal.com/2778068. html (дата обращения — апрель 2022 г.).
24 ТрофимоваЕ.И. «Слухи о моей смерти сильно преувеличены…» (Творчество Л. А. Чарской после революции) // «Убить Чарскую…»: парадоксы советской литературы для детей (1920-е — 1930-е гг.): сборник статей. СПб., 2013. С. 88–95. 25 Л.П. Маторина была редактором журнала «Работница и крестьянка» с 1922 по 1934 г.
См.: ПолонскаяЕ.Г. Города и встречи. Книга воспоминаний. М., 2008. С. 454.
______________________________________

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2618

@темы: статьи, ссылки, Чарская, биография

---

Любопытно

[silent-gluk]

О работе Лидии Чарской в знаменитом детском журнале царской России "ЗАДУШЕВНОЕ СЛОВО".

Первыми публикациями Чарской в журнале были рассказы, написанные специально к иллюстрации на первых страницах номера. Это было частой практикой в литературных журналах, писать рассказ или стихотворение к уже готовой красивой картинке. Многие сотрудники журнала тоже работали именно так. Уже потом Чарская стала создавать свои, оригинальные произведения.


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2614

По ссылке - примеры таких рассказов и иллюстраций.

@темы: текст, ссылки, Чарская, Рассказы, иллюстрации, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

Чарская в ОГЭ!

В сборнике типовых экзаменационных вариантов для подготовки к ОГЭ (под редакцией Р.А. Дощинского, И.П. Цыбулько) наша участница Ольга (за что благодарю!) случайно обнаружила текст Л.А. Чарской с упражнениями: вариант 9, с. 56-59. Это текст с сопутствующими заданиями 10-13. В этих вариантах, наряду с Чеховым, Л.Толстым, Горьким, Андреевым, Сашей Чёрным, Куприным, Паустовским, К.Чуковским и многими другими писателями, мы видим рассказ из сборника "Гимназистки" Лидии Чарской. Приятная неожиданность, и заслуженная - грамотный, богатый и образный язык рассказа способствует развитию знаний, умений и навыков при изучении и повторении школьного предмета.


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2602

По ссылке - сканы текста и заданий.

@темы: ссылки, Чарская