[charskaya]

Причесанные «Гимназисты». Том 43 ПСС Л.Чарской («Русская миссия», 2007)


Ну, теперь, к счастью, в тырнет-библиотеке есть и «Гимназисты» Чарской. А не только «гимназисты», вышедшие из-под пера редакторов «Русской миссии». Причем вышли они в очень необычном виде. Вроде они, а вроде и нет… Жалко их почему-то. Смотрите сами.

Сначала у меня сложилось впечатление, что особых изменений нет. Но ничем утешить не могу, чем дальше в лес… есть, есть, и еще какие. Из основных – это три типа редакции: 1) первое - просто жесть. Кто читал, помнит персонажа Давида Флуга, судя по имени можно предположить, что он – еврейского происхождения. Положительный герой, один из самых чутких, внимательных друзей главного героя. Талантливый юноша-скрипач, которому, похоже, не суждено стать взрослым музыкантом – как всегда чахотка. Так вот – в ПССном варианте срезается все это впечатление, срезаются целые моменты, где Флуг поступает благородно, и отдельные фразы тоже исчезают, характеризующие его как честного, смелого, незаменимого-настоящего товарища и талантливого будущего музыканта.

Быстрее птицы ринулся со своего места от столика "иноверцев" маленький, черноокий еврей Флуг, с пылающим взором и лихорадочными пятнами чахоточного румянца на щеках. В одну секунду пробежав длинное узкое пространство между классными партами, он очутился перед отцом Капернаумом, весь взволнованный, трепещущий и возбужденный.
- Господин священник! - прозвенел его надтреснутый от явного недуга голосок, - г. священник, выслушайте меня... Вы русский законоучитель - я еврейский юноша, ученик... Мы люди совершенно различных положений... Но, как и у всех людей, должна быть соединяющая их связь, так и у русского священника с еврейским юношей должно быть соединяющее их души звено... Это звено - чуткость... И она должна быть вам присуща, господин священник.
- Аминь! Истина, да будет так! - прогудел загробным голосом Каменский со своего места на первой парте. (Глава 1)


Это видишь ли... вы, русские, убеждены, что мы, евреи, за золото душу отдать готовы! А неправда это! Ложь! Сущая ложь!.. Еврей свое счастье понимает, и на деньги плюет, когда его счастье в другую сторону манит, - заключил Флуг, сияя своими черными прекрасными глазами. (Глава 9)

Юрий задохнулся... Мысль о потере университета казалась ему чудовищной и жуткой, как смерть. Флуг, казалось, видел страшную глухую борьбу в сердце своего товарища и изнывал от жалости и душевной боли за него.
Но вдруг Юрий как бы встряхнулся, выпрямился. Черные брови сомкнулись над гордыми, сияющими глазами.
- Я благословляю тебя, Флуг! - произнес он твердым голосом без малейшей в нем дрожи колебанья, - да, благословляю за твой совет... Завтра же иду к Мотору просить рекомендации на место... потому что... потому что... - Тут он задержался на минуту и произнес уже совсем новым, мягко зазвучавшим ласковым голосом:
- Потому что я страшно люблю мою мать! (Глава 9, там же)

А теперь пойдем: мы все хотим видеть тебя... и мой старый отец, и моя сестра, и моя скрипка. Да, и скрипка, которая, я чувствую, будет петь сегодня, для тебя, как никогда еще не пела моя скрипка! Для тебя одного! Слышишь?
Черные глаза маленького юноши вдохновенно блеснули.
- Я буду играть в честь тебя и твоей матери сегодня, как бог! - произнес он дрогнувшим голосом и, увлекая за собою Юрия, быстрыми шагами зашагал по платформе. (Глава 13)

И точно не Флуг, а другой кто-то, новый, прекрасный и таинственный стоял теперь на пороге, весь залитый кровавыми лучами заходящего солнца, и водил смычком...
Точно маленький черноокий гений сошел в бедную маленькую комнату... Сошел гений поэзии, музыки и звуков в маленькую комнату, гордый, непобедимый и чудно-прекрасный... Черные глаза Флуга, расширенные донельзя, как два огромные сверкающие полярные солнца, горели жутким, горячим огнем. На смертельно бледном, вдохновенно поднятом, значительном и тонком лице играли яркие чахоточные пятна румянца.
И он был победно прекрасен и горд, этот маленький торжествующий гений, - не Флуг, а другой кто-то, принявший на время маленькую скромную оболочку Флуга. Вдруг внезапно оборвались звуки... Очарование исчезло... Испарилось в миг, как сладко-розовый дурман...
Зачарованные неземными звуками гимназисты словно очнулись... Флуг стоял у стола и бледный с блуждающими, как смерть, но еще вдохновенными, полными экстаза глазами и говорил хриплым голосом:
- Ради Бога, воды! Или я задохнусь! (Глава 18)


Чарская показала себя стоящей выше всех предрассудков своего времени – для нее важны были черты характера, а не национальность (это не ИМХО, посмотрите статью литературоведа В.Приходько «Лидия Чарская: второе рождение»). Может быть, в издании Русской миссии просто укорачивали текст, и никаких негативных взглядов по отношению к определенной нации нет. Но за счет чего сокращать текст – вот вопрос. Поэтому, пусть меня обвинят в паранойе, но конкретней некуда – на стр.62 издания ПСС «Гимназистов» «прекрасная» сноска: в оригинале ее нет.

«Правительство, начиная с 1887 года, было вынуждено ограничить прием в высшие учебные заведения евреев, исповедующих иудаизм, поскольку они отличались неспокойным характером и оппозиционно-революционной настроенностью…»

Курсив мой, естественно. Если эта сноска взята из какого-либо источника – надо бы указать его, а если это мнение редактора, то это просто навязывание точки зрения. Иудей, значит, неспокоен и настроен… Это то же самое, когда в подъездах висят листовки – «Каждый кавказец - потенциальный террорист». Хотя во многих случаях сокращают и эмоции главного героя – Юрия Радина, тут уже не из-за национальности, а просто – слишком он эмоциональный. Ну и что, что у него мать умирает. Сдержанней надо быть, да.

2) второе – редактору (а это кстати, в сем томе - Вл.Зоберн, хотя я уже не очень доверяю именам – вполне возможен вариант студента из литинститута или вообще человека без филологического образования – издательство не настаивает на подобном образовании для редактора выпускаемых ими книг) , так вот, ему надоедает глава, и он просто, без всяких причин, удаляет несколько последних абзацев почти в каждой главе. Объем текста – почти страница иногда. Так что вот, что мы теряем. И еще мелочь – в ПСС нет ни одного названия глав у «Гимназистов» – а в оригинале есть, как видите. И очень точные. Меткие. Лично я не люблю безликие главы. Названия нужны и читателю, и писателю.

3) ну и совсем оригинальное, свойственное, пожалуй, только этому, 43 тому. Потому что, как мне показалось, «Гимназисты» совсем особенное произведение Чарской – оно больше напоминает Кассиля и Пантелеева. Не точно такое же, как Республика Шкид или Кондуит со Швамбранией, но оно очень далеко от институтских ее же повестей. Тут много гимназического и вообще жаргона, сленга. И упоминается, что гимназисты КУРЯТ (естественно, в ПСС они НЕ КУРЯТ). Ну и вообще в оригинале говорится, что они не «ангелы», обычные старшеклассники, «басистые и бородатые». Я всегда думала, что в православных книгах должны всякие герои быть – не только ангелы. Ничего подобного – в ПСС схватили этих самых гимназистов хулиганистых, причесали, форму почистили, фуражки поправили. Про вредные привычки говорить запретили, а уж выражаться – ни в коем случае! Предлагаю вам порадоваться на те выражения, которые отобрали у бедных школяров. Вероятно, они очень неприличные. Не дай Бог, дети, читающие так называемую «Чарскую», научатся таким же и будут с радостью повторять.

- Ни аза (замена в ПСС – «совсем») годов не знаю!

- Видал миндал!

- И чего вонзился, о-о!

…шут возьми!

Ну и еще много подобного. А на сладкое – суперфраза, посмотрите какие метаморфозы… Это момент, когда на гимназической вечеринке Миша Каменский произносит речь о матери.


Оригинал: Она, все она, постоянно она, этот земной ангел, приставленный к вам Владыкою неба! Господа! у меня нет матери...

ПСС: Она, все она, постоянно она, этот земной ангел, приставленный к вам Владыкою Неба Господом! У меня нет матери...

И вопрос ко всем. Почему армянин Соврадзе в ПСС стал грузином? Это более «приличная» национальность? Я, конечно, понимаю, что окончание «–дзе» больше свойственно грузинским фамилиям. Но все же…