[charskaya]

Бирюч Петроградских государственных театров. 1919. № 9. 1-8 января.

О своевременности постановки мелодрамы.

В дни разрухи, всеобщей сумятицы и братоубийственной бойни, наблюдается характерное явление, не заметить которого нельзя: пустуют театры в то время, как битком набиты кинематографы. Не думается, чтобы здесь имела значение маленькая разница в расценке зрительных мест; там, где тратятся сотни и десятки сотен на самые насущные потребности, рубли и десятки рублей не играют роли. Сущность дела не в этом, а в запросах толпы, толпы сегодняшнего дня, которая посещает кино и театры.
Наша сегодняшняя публика, не смотря на рост ее развития за последний период времени, не смотря на пережитые ею потрясения нынешней кровавой эпохи, осталась тем же ребенком по своей натуре, каким и была всегда. Ни европейская цивилизация, ни привитая с веками культура, ни эволюция во всех областях политики и науки не вырвала из груди этого гиганта - ребенка той драгоценной славянской непосредственности, которая и предохраняет его от роковых шагов к преступному. Эта-то непосредственность и основная чистота души и толкает нашу толпу к тому, что ясно, просто и доступно сумеет всколыхнуть ее душу, сумеет вызвать слезы на за минуту до этого злобно сверкавшие глаза, сумеет заставить хохотать над поражением сатаны и радоваться торжеству добродетели.
А того и другого сколько угодно получишь на лентах кинематографов, которые так осаждаются толпой. Ведь сейчас наша толпа более, чем когда, либо, ребенок, и более, чем когда-либо, жаждет хлеба и зрелищ, но зрелищ сильных и зрелищ одинаково доступных и передовому, сознательному пролетарию и отсталому, малограмотному гражданину деревни.
Вот почему в наше время более, чем когда-либо
желательно было бы возобновление хорошей, литературной и захватывающей мелодрамы в исполнении наших образцовых артистов.
Не говоря уже о бессмертной «Даме с камелиями», почему бы не возобновить и такие прекрасные мелодрамы, как «Хижина дяди Тома», «За монастырской стеной», «Две сиротки» и захватывающие старые мелодрамы Коцебу, имевшие такой огромный успех в свое время. Ведь при несравненной игре наших образцовых художников-артистов, они произвели бы потрясающее впечатление, что и требуется толпе. Ведь если «Поруганный» (также мелодрама) прошел чуть ли не полсотни раз при полных сборах, почему же классическая «Дама с камелиями» или «За монастырской стеной» не даст тех же блестящих результатов.
Боже сохрани, однако, переполнять репертуар мелодрамами в ущерб классическим творениям бессмертных авторов. На ажурных, как брюссельское кружево, тонких пьесах Тургенева, на грустно-задумчивых пастелях Чехова, на неизменно острых, хлестких как бич, сатирах—комедиях Гоголя, Грибоедова и Фон-Визина, потрясающёй правде и чудесном душевном уюте Толстовских драматических произведений, как и на великом празднике Шекспировского гения или Мольеровского смеха, наша толпа будет учиться и отдыхать, наслаждаться и радоваться величию величайших творцов комедии и драмы. А на простой, жизненной (а не исключительно бьющей на эффект) мелодрамы, она, эта толпа, с удовольствием поплачет и посмеется сквозь слезы, где надо, благо нашей толпе, этому восприимчивому большому ребенку и поплакать не грешно в меру. Ведь хорошие «жалостные» слезы облагораживают душу...

Лидия Чарская.