[charskaya]

Новая подборка размышлений о судьбе персонажей послее Октября 1917. Автор будто ршила хорошенько помучить героинь, здесь у всех куда более мрачные судьбы.

Стиль, орфография и пунктуация сохранены

Автор: Alessa Gillespie
Фандом: Чарская Лидия «Княжна Джаваха», Чарская Лидия «Люда Влассовская» (кроссовер)
Рейтинг:
PG-13
Жанры:
Ангст, Даркфик, POV, Исторические эпохи

Ссылка: ficbook.net/readfic/5935567

Надежда Таирова

Никакая сказка не выдерживает столкновения с жестокой реальностью. Это я поняла в 1917. Я, недоучившаяся в институте благородных девиц, испытавшая настоящий позор за себя, мечтала, что скоро наступят лучшие времена. Брат ушёл на войну, вернулся совсем другим человеком. Вместе с товарищами он громил вокзал, напивался в рюмочной до беспамятства. А потом случился Октябрь.

Я приняла революцию с огромным воодушевлением, искренне верила в идеалы марксизма и в счастливое будущее. Я, конечно, сейчас живу вполне сносно, но что я перенесла за эти годы… Серёжа ожидаемо подался в Красную Армию, был энергичным воякой, но потом в нём взыграла какая-то детская зависть: «Если все делают, то почему мне нельзя»? Он настолько ослеп в своих амбициях, что и не заметил, как из солдата превратился в обыкновенного бандита — грабил всех и вся без разбора. До поры на это закрывали глаза, пока он не попал в Царицын. Стратегически важный город требовал от обороняющих железной дисциплины. О свирепом комиссаре Сталине давно ходили тревожные слухи. Чуть что ему кажется подозрительным — он тотчас приказывает расстрелять. Вскоре за пьянство и неподобающее для комроты поведение Серёжа был расстрелян. Перед строем, в назидание остальным.

В тот момент я почувствовала, что ничего сказочного в этой войне нет, что в любой момент убить могут меня саму, моих друзей, родственников. Тётя так и не оправилась от такого известия. Её подкосил тиф. С тех пор я мечтала только об одном: чтобы война кончилась, чтобы я могла спокойно жить и работать. И вот, настали новые времена. НЭП, продналог. Какой же дурой я была! Я и подумать не могла, какое это счастье быть сытой и не изнывать от боли в дёснах, которые натирали черствеющие корки! Я потеряла почти всех близких мне людей. Вот, как реальность наказала меня за безграничную веру в сказки.

Будь у меня возможность вернуться в прошлое, что бы я сделала? Наверное, как и многие, пыталась бы предотвратить всю эту кровавую кашу. Но уже поздно о чём-то сожалеть. Разве что о том, что не жила иначе. Наверное потому я была в числе тех, кто в 1924 пришёл на похороны Ленина — отдать дань уважения Великому Вождю. Он в какой-то степени тоже верил в сказки, строил свой собственный мир. Это был человек невероятно сильной воли, в какой-то мере я ему завидую.


Анна Вербина

Будь проклята эта революция! Из-за неё я лишилась всего, что у меня было! Я спокойно жила со своим новым мужем, у меня родилось двое детей. Казалось, всё для того, чтобы безмятежно и счастливо жить. Мой муж, тот самый, что на горячую голову вколол мне лошадиную дозу препарата, чем спас мне жизнь, как оказалось, только отсрочил мою ещё более кошмарную участь.

Как наступил восемнадцатый, моя тётя со своей семьёй оказалась выброшена на улицу. Всю собственность конфисковали. Они оказались на положении бездомных. Тётя в скором времени насмерть замёрзла на улице. Она потеряла сознание у рабочих бараков, да там и осталась лежать. Когда случайно на неё наткнулись, оказалось, крысы уже поели тело. Похоронили её где-то в общей могиле, рядом с прочими бедолагами, подкошенными тифом и голодом. А я осталась в Сибири. Мой муж сперва был в армии Колчака, а потом попал в плен и перешёл на сторону красных. Но прослужил в новой армии меньше полугода — скоро его схватили дутовцы и буквально разорвали, заколов штыками пленных. «Надеюсь, он умер быстро», — думала я, узнав такую страшную новость.

За это я всем сердцем возненавидела и красных, и белых. «Туда вам и дорога, собаки!» — думала я, узнавая новости о расстреле Колчака и операции по убийству Дутова. Но судьба будто решила отыграться на мне по полной. С перерывом всего в месяц мои дети разболелись. Как ни билась я, мои медицинские знания не могли им помочь. Не было для меня более тяжкого удара, чем-то, как умирали дети у меня на руках. Я молила о смерти, я хотела лечь в могилу рядом с теми, кто мне дорог и кого со мной нет. Я осталась совсем одна. Теперь я чахну на глазах. Война и голод отняли у меня все силы. Я постоянно болею, а вчера обнаружила на своём платке два жирных кровавых пятна, как прокашлялась. Кажется, уже близко…

Нина Израил-заде (Вторая Нина)

С тех самых пор, как я стала обитательницей Джаваховского гнезда, я не знала нужды ни в чём. Я много слышала о прежней обитательнице, её тоже звали Нина, Люда, моя гувернантка и хорошая подруга, много рассказывала о ней. И я хотела быть похожей на свою предшественницу. Я даже в том же институте училась. Жизнь моя была беспечна и блаженна.

Но когда-нибудь светлая полоса кончается. Наступили тяжёлые дни войны. На Кавказе процветали бандитизм и грабежи, особенно жестоки были горцы Северного Кавказа. Остановить их было некому, все стремились урвать свой куш. Слава Богам, мы отстояли свою страну, не пустив ни красных, ни белых. Да и Ленин одним росчерком пера подтвердил отказ от претензий на Грузию. Но если бы только он всё решал…

В 1920 году мне казалось, что над нами, подобно алчному коршуну, кружит Орджоникидзе. Советы противились идее вторжения, но Орджоникидзе не сдавался. Я с замиранием сердца следила за ходом событий. Троцкий и Сталин «ЗА»… Это звучало, как приговор.

Тихим февральским утром ничто не предвещало беды. Меня разбудили выстрелы. На улицах — крики, ругань, стрельба. Причём я отчётливо слышала грузинскую речь. К нам в дом ворвались четверо. Командовал ими здоровенный мужчина средних лет, с виду простоватый, казалось, с умысла и мухи не обидит, а за ним — юнцы, вчерашние гимназисты. Я не успела ничего предпринять, как командир схватил меня и, глядя в лицо, с усмешкой произнёс:

— А ты красивая. Замужем?

— А может, женимся? — рассмеялся кто-то из позади стоящих.

— В очередь, дурень! — крикнул тогда командир, крепче сдавливая мне горло, чтоб я не могла сопротивляться. — Не расстраивайся, красавица, — говорил он, разрывая на мне одежду. — Право победителя, никуда от этого не денешься.

Не хочу вспоминать, что они со мной творили. Они вели себя, как псы, спущенные с цепи. Я чувствовала себя раздавленной, убитой. Мне не хочется больше жить. Вот так в один миг всё рушится. Я вставляю в барабан один единственный патрон. Секунда — и всё будет кончено.