[charskaya]

Недано автор выпустила ещё одну подборку. Стиль, орфография и пунктуация сохранены

Автор: Alessa Gillespie
Фандом: Чарская Лидия «Княжна Джаваха», Чарская Лидия «Люда Влассовская» (кроссовер)
Рейтинг:
PG-13
Жанры:
Ангст, Даркфик, POV, Исторические эпохи

Ссылка: ficbook.net/readfic/5935567

Ия Басланова

Говорят, если однажды обманул смерть, будешь жить вечно. Кто знает, кто знает. Но у меня именно такое ощущение и сложилось с тех пор, как едва не умерла во время сдачи крови. Иногда я воспринимаю всё, как дурной сон. Я смотрю на себя повзрослевшую, на свою состарившуюся мать, на некоторых друзей, и ощущение, что ничего не изменилось. Разве что мама теперь жалуется на больные суставы, давно уже она от ревматизма страдает.

А тогда, в восемнадцатом, я с упоением бросилась в пучину революционной деятельности. Я быстро смекнула, что с оружием в руках я хотя бы смогу защититься. Было ли мне страшно? Было. Страшнее всего, когда русские стреляют в русских. От врага нет столько бед, сколько от своего же собрата.

А я пошла в милицию. Женщин активно привлекали для охраны порядка, мужчин-то нет — все на войне, да и если вспомнить, как бесчинствовали опьяневшие от безнаказанности матросы и дезертиры, то совсем неудивительно, что красные гражданским доверили это дело.

Я же стала на себя непохожа. Поневоле я стала копировать манеры ополченцев и солдат. Кто бы теперь узнал прежде сдержанную и спокойную Ию? Раньше я считала непозволительным ругаться матом, а тогда я чуть ли не разговаривала им. Заодно много новых слов для себя уяснила. Наверное, комично смотрелось: девчонка в крестьянской одёжке — пальто, ботинках, красной косынке, с папиросой в зубах и с винтовкой на спиной.

Наверное, и не заметила бы я, как изменилась, если бы не наведалась к себе домой однажды. Наша усадьба была дважды разорена, утвари половины нет. Мама с сестрой голодные, оборванные. И тут, как по заказу, Катька устроила мне сцену, мол из-за «них», мы теперь бедствуем, а я, стало быть, предала семью в таком положении.

— Заткнись, дура! — крикнула я, схватившись за наган. — Тебя за такие слова сразу к стенке поставят!

— Ия, не смей! — мама, несмотря на ревматизм, быстро вбежала в комнату и загородила мою сестру собой. — Убери пистолет немедленно! — кричала мама. — Ты что же, убить нас хочешь?

Мама долго читала мне нотации, что нельзя с родными людьми разговаривать наганом, что не женское это дело — война. При том она вспоминала, как мы раньше жили, какой я была в детстве, и какие планы мы строили на жизнь. Всё внутри меня перемешалось. Мама, уже не боясь меня, подошла и медленно опустила ту руку, в которой я сжимала наган. В этот момент меня пронизал ужас — я чуть не убила родную сестру! Сами собой пальцы задеревенели и я выронила оружие из рук. Я словно очнулась от хмельного дурмана. Вспомнила, как ради семьи покидала родные места, искала работу, как вернулась домой… Всё перемешалось, я поняла, насколько я отдалилась от матери и сестры.

Однако я ничуть не жалею о прошлом. С оружием я могла постоять за себя и не бояться всяких мерзавцев. Долго я отходила от всех этих впечатлений, может наша глухомань помогла. Теперь из всех «старых» привычек у меня осталось только курение.

Сибирочка

Кто бы мог подумать, что во взрослом возрасте я опять вернусь в Сибирь? Только теперь в совершенно ином статусе.

В конце 1917 года к нам нагрянули с обыском. Мы со сводной сестрой спрятались, а отец пытался сопротивляться, но он не знал ещё, что это за люди. Я слышала сперва крики, ругань, затем — выстрел и звук чего-то тяжёлого, падающего на пол. Я чуть не вскрикнула, но крик комом застрял у меня в горле. От страха я оцепенела и не могла бежать. Я видела, как в гостиную вошла дама в кожанке. Она совершенно спокойно вытерла влажной тряпочкой свои пальцы, заляпанные кровью и крикнула:

— Чего стоите? Начинайте обыск!

Меня не покидало ощущение, что где-то я её уже видела. И манеры отточенные, как у гувернантки или «синявки». Я ещё больше оцепенела, увидев её глаза. Этот фанатичный холодный взгляд мне не забыть никогда. Лишь сестра буквально вырвала меня с места и потащила, куда глаза глядят.

Жуткое зрелище — всюду расхристанные, пьяные матросы и солдаты, на улицах грабежи, со стен смотрят агитационные плакаты. Мы стремились убраться подальше от всего этого ужаса. Столица приняла на себя главный удар революции. Мы же оказались на положении бродячих собак. Есть было нечего, подвоза не было, урожая — и подавно. Мы рылись в помойках в поисках хоть чего-то, что можно было съесть, хватали даже птиц. От такой пищи в скором времени моя сводная сестра тяжело заболела и умерла. Я же кое-как выбралась из Питера. Долго я шаталась по ночлежкам, и вскоре стала напоминать обычную нищенку. В старые времена страшно даже представить: княжна стоит с протянутой рукой и готова даже тело отдать за еду. Но увы, этот кошмарный сон стал и моей реальностью. Вши и прочие паразиты стали моими верными спутниками. Когда я ночевала в бараках, я слышала, как в углу копошатся крысы, а в старых тюфяках резвились клопы. Казалось, на мне не осталось живого места.

Вскоре оказалось, что я не единственная особа знатного происхождения, выброшенная на улицу. Много «бывших» обнищало из тех, кто не эмигрировал. А у меня пропала всякая охота жить. Опостылело мне стоять с протянутой рукой, самоуверенные типчики, пользующиеся моим отчаянным положением, объедки и прочие «прелести» нищенской жизни.

В конце концов, я ужее просто стала красть всё, что плохо лежит. Но воровать я толком не умела и однажды закономерно попалась. Вот так я, по приговору суда, и вернулась туда, где прошло моё раннее детство. Суд отмерил мне три года, по моим расчётам, на волю я попаду 8 апреля 1926 года. Правда не представляю, как я буду жить дальше и главное, ради чего.