«Если ты рожден без крыльев, то не мешай им вырасти».
Переиздание повестей и рассказов Чарской
Раньше в сообществе было много сравнений настоящих текстов Л.Чарской с современными переизданиями. Главной проблемой и самым неудачным из них было издание Полного Собрания Сочинений (ПСС) Лидии Чарской издательством «Русская Миссия» в 2006-07 гг. Вроде бы и не продают теперь эти книжки, но все-таки иногда, оказывается, встречаются бедные «уродцы». Вышедшие из-под скальпеля горе-редакторов православного издательства (В.Зоберн, О.Зоберн, А.Аршакян, М.Пухова). И эти повести и рассказы очень далеки от того, чтобы называться произведениями Лидии Алексеевны. Немного напомню, что это были за книги.
25 том ПСС: казнить «Генеральскую дочку», помиловать «Сибирочку»
25 том ПСС – оригинальное сочетание работы редакторов. «Дочку» порезали, сократили, изменили, «Сибирочка», наверно, как одна из самых классических, осталась почти неизменной, разве что купца Гандурова читать дальшепереименовали в Гандаурова (дело вкуса), да встретилось мне изменение, скорее, как опечатка: «Только королевские зеленые шелковые панталоны с блесками закрывали его бедра и часть ног до колен». В оригинале – «коротенькие». Что понятно – цирковой костюм обычно укорочен. В остальном, это совсем незначительные коррективы, хотя удивляет, что вычеркивается слово «судьба» (это я заметила не только в «Сибирочке»). Ну и как «традиция» - объединение глав. Но добрые Зоберны оставили нам хотя бы их названия.
А в «Генеральской дочке» что только не отредактировано… Полно изменений по всему тексту. Убрали фрагменты с проявлением чувств и эмоций. Например, Чарская пишет: «Тут пухлые губки тянутся к губам француженки с самым лучшим намерением. И растроганная директриса не может не ответить на их приветливый поцелуй». В ПСС осталось только: «И растроганная директриса не может не ответить улыбкой». И еще несколько подобных.
Убрали описания природы, открывающие некоторые главы. Но не все, как будто им было лень. Что-то убрали. Что-то оставили.
Также Иза Пель, одна из пансионерок, из дочери богатого барона стала дочерью богатого фабриканта! А чуть дальше, когда главная героиня рисует карикатуры на всех обитателей пансиона, та же Иза в изображении Муры становится попугаем, хотя в оригинале (у Чарской) – «красивая лань». Что, современные люди не знают, что за зверь такой «лань», а сноску делать неохота? Француженка, сестра мадам Сэт из Эми переименовывается в Эмми. Это ведь скорее английский вариант?
Но самое странное, это то, что изменено несколько французских(!) фраз… Французский мне далеко не чужой, je parle francais. Поэтому я совсем не поняла, зачем было изменять их, правда, синонимами, но оригинал более уместен, что ли. Редакторские фразы смахивают на электронный переводчик. Постепенно, по одной фразе, я поняла, что так оно и было. Конечно, Abbyy Lingvo знает язык лучше, чем выпускница Павловского института… А фраза такая:
Оригинал – «Эта Анюта являлась «bete noir» (козлом отпущения; в точном переводе – черным зверем) пансиона madame Sept».
ПСС - «Эта Анюта являлась «bouc emissaire» (козлом отпущения; в точном переводе – черным зверем) пансиона madame Sept». Но действительный перевод слов «bete noir» - черный зверь, а редактор не додумал предложение, и получилась ерунда. Ну а несколько других предложений (не все) просто переведено по-другому или написан их русский вариант. Русский перевод вместо французских слов я видела и в «За что?» (которое «Моя жизнь» в ПСС).
"Сфинкс", но не "Свинкс"
Рассказ Чарской «Сфинкс» переиздавался и раньше ПСС («Гимназистки», Т.42). В сборнике рассказов «Девочка Лида» (М., «Терра». 1997). И оказывается, Зоберн Зоберну рознь...читать дальше Короче, редактировал этот сборник В.Зоберн, что заметно отличается от работ О.Зоберна (это сын). Здесь, по-моему, поаккуратнее сделано, он больше дописывает, в отличие от сына, который режет и режет (а потом спохватывается, что издатель меньше заплатит за короткий текст и хватает себя за руки . Но есть три момента в небольшом рассказе, которые вообще странно отредактированы, моему пониманию это недоступно.
Первый: смена фамилии героини. Была Махрова, стала Махровая. Симпатичная фамилия, сил нет.
Второй: изменение слов в немецкой фразе «Ну, как дела?» (Nun, wie geht es?) У меня с немецким не очень, но фраза-то стандартная, зачем придумывать новый глагол «gast» (там фраза звучит как : "Nun, wie gast es?»? Или я придираюсь и это опечатка?
И последний, когда подругу героини Чарская назвала «тугодумной», а Зоберн посчитал «тяжеловесной»… А речь идет о слабой ученице. Она просит помощи у другой, чтобы та за неё сочинение написала. Наверно тяжелый вес мешает сочинительству…
Но в целом можно сказать, если в томе из ПСС стоит: «редактор Владимир Зоберн», это все-таки лучше, чем… По крайней мере, знаешь, что не украдена приличная часть текста.
«Ради семьи» Л.Чарской. Закономерности или ничего типичного
В томе ПСС «Во власти золота» напечатана повесть «Ради семьи». Это первая часть трилогии об Ие Баслановой. Вторая и третья части - это том 15 «Сестра милосердная». Там они объединены и переименованы (было: «Тяжелым путем» и «Заслуженное счастье»). читать дальшеПервая мелочь — сначала печатается 2 и 3 части, потом через большое количество томов — 1-ая... Почему? Ведь первую когда-то печатали в журнале «Мы» в 1990г. То есть найти вовремя её было возможно. Вторая мелочь — переименование Ии в Иру. Я-то думала, когда читала «Сестру...», что Чарская забыла имя своей героини (хотя как это возможно, ведь в других книжках не забывала!). А это «неЧарская»...
Сравнивать «Ради семьи» из ПСС с журнальным вариантом даже неинтересно. Опять всё то же самое: сокращение длинных фраз, убирание старинных оборотов (в журнале они все сохранены — даже слова типа «своею», а не «своей»). Как обычно, в конце повести последние абзацы просто вырезаны — я так понимаю, это общая тенденция — устает редактор править.
И совершенно нелепая опечатка (я надеюсь, что это опечатка!) в эпизоде, когда Ия спасает воспитанницу Зюнгейку из пруда и зовет потом другую ученицу — Шуру (виновницу случившегося) к себе, она говорит: «Шура! Шурочка! Почему вы не хотите прийти ко мне?» В ПСС - «Шура! Дурочка!...» Впечатление у читающих об Ие — соответствующее... Не может классная дама так обратиться к пансионерке. Я понимаю, что от опечаток никуда не деться... Но их и нет практически в ПСС. А тут...
После «Ради семьи» у меня появилась мысль, что исправления в ПСС имеют свои закономерности.
1.Исправляют упоминания о монастыре или изменяют сюжет («Тайна старого леса»).
2.В эпизодах гаданий либо делаются сноски о греховности гаданий («На всю жизнь», т.22), либо изменяют текст («Эолова арфа», т.53).
3.Постоянно убирается из описаний внешности слово «смуглый, смуглая». Привет ксенофобам? А у Чарской оно довольно часто упоминается.
4.Тоже вырезают слово «судьба» в предложениях. Например, в «Сибирочке», но и не только.
5.Если в тексте речь идет о трупах, покойниках или умирающих людях («Павловские затворницы», «Эолова арфа»), сокращают этот эпизод или заменяют слова, как в «Щелчке»: ПСС - «Обезумевшая от горя мать и тетка созвали всех окрестных крестьян искать ее в реке, но не нашли», У Чарской – Обезумевшие от горя мать и тетка созвали всех окрестных крестьян искать маленький трупик в реке… Его не нашли.» «Эта девочка своими льняными волосами и светлыми кроткими глазками напомнила ей так живо дорогую сестру…». В оригинале - «дорогую покойницу…».
6.Сокращения длинных фраз. «Щелчок» Чарской: «Только подростки и малыши остались без завтрака. Они жевали черствые корки хлеба и с завистью поглядывали издали на евших у костра людей». От этого в собрании осталось лишь: «Подростки и малыши жевали черствые корки хлеба и с завистью поглядывали издали на сидевших у костра людей».
«Маленькая, худенькая, тщедушная, с белокурыми, как лён, волосами, она резко отличалась от смуглых до черноты цыганских детей своею внешностью и белой кожей, слегка тронутой налетом загара и пыли. В ее больших синих глазах стояли слезы, всё худенькое тело дрожало; она испуганно поглядывала взглядом зверька, затравленного до полусмерти, на кружившихся вокруг нее ребят»». Всё выделенное в этой фразе – в ПСС отсутствует.
7.Замена старинных слов современными,. Удаление таких слов вообще. В «Ради семьи»: болезнь была заразительная — стала заразная и много подобных... Воображаемые читатели ПСС не способны одолеть длинных предложений, воспринять могут только современные слова (тогда, может, имеет смысл делать сноски? Или уж менять все реалии начала 20 века на события сегодняшнего дня?). Странное представление у редакторов о читателях.
8.Очередность произведений не соблюдается. У Чарской много книг-продолжений. А в ПСС они печатаются вразнобой. Или вообще какая-то часть не печатается («Утешение» без предваряющей повести).
9.Ну и конечно, вырезаются эпизоды «не для детских книг». Или исправляются в виде хэппиэнда.
10.Объединение нескольких маленьких глав в большие по объему. Иногда главы остаются без оригинальных названий.
Но все эти «правила» редакторов Зобернов нарушаются ими самими же, и на самом деле какой-то системы исправлений — нет. Иногда и о монастыре повествуется без одобрения («Люсина жизнь», «На всю жизнь»), и смуглость цыган остается, как же без этого («Щелчок»), и покойник довольно в мрачном виде представлен («Люсина жизнь» та же). И т.д. и т.п.
То есть всё редактирование ПСС — это не влияние православного издательства, а субъективное мнение литредакторов О.Зоберна, В.Зоберна, Марии Пуховой и Ашота Аршакяна. Как хочу, так и исправляю. Надоело исправлять — ладно, пусть будет, как у Чарской.
Страшные сказки, рассказанные редакторами на ночь. 10 том ПСС Лидии Чарской
Посмотрела я зоберновские сказания… («Вечера княжны Джавахи»). «Зачем тут же - «Записки маленькой гимназистки»! Зачем к нему вступление из «Вечеров княжны Джавахи»!? Но естественно, зря спрашиваю, нет ответа, и не будет. читать дальшеЭто так же, как и совмещение в одном из томов детских рассказов под общим названием «Разбойники» и переименованного романа «Солнце встанет» («Утешение»), явно с недетским содержанием.
Сама книга «Вечера княжны…» представляет собой поэтическое, сказочное повествование. Оно наполнено сравнениями, здесь много повторов, красочных образов – и это тут уместно, так как имитируется восточное сказание. Но общий принцип редакции О.Зоберна и иже с ним – сокращение длинных фраз. Здесь все ими режется вполовину.
Опять же есть изменения текста. Например, в сказке «Веселый джин» (в редакции – «Джинн-воришка»). Я надеюсь, что доберусь до него – это восьмое сказание. Можно было бы предположить, что понятие «джин» не устроит православное издательство. Так нет – их не устроило прилагательное «веселый», нигде в редакции его уже нет, хотя в оригинале – это основное определение для персонажа! Он, наверное, не может быть по определению веселым, потому что представляет собой что-то вроде злого маленького духа, который хулиганит и таскает чужие вещи. В итоге, именно в ПСС он конкретно пару раз называется бесенком… Когда он стащил пояс Нины Джавахи, ее няня вдруг восклицает (в зоберновской редакции):
«- Святая Нина и Ангел-хранитель! Помогите Нине-джан найти пояс!»
В оригинале же: «А старая Барбалэ в это время с серьезным, сосредоточенным видом сняла алую ленточку с кудрей княжны, вышла на крыльцо с нею, спустилась со ступенек его к ближайшей чинаре, повесила ленточку на ветку ее, украшенную молодой, только что нарядившейся листвой, и громко произнесла: - Веселый джин! Веселый джин! Красавчик с голубыми глазами! Возьми ленточку на память, верни пояс Нине-княжне!»
Примеров таких хватает. От абзацев на треть страницы остается едва одно предложение.
Ну, в общем, видно, почему стоит почитать оригинал. 10 том – это опять выхолощенный, причесанный «как надо» текстик. Чтобы дети ни в коем случае не увидели красоты восточного говора и не узнали персонажей кавказских легенд.
«Тасино горе» и горе-редактор
Слезами горю не помочь, горю поможет ПСС (Полное собрание сочинений Лидии Чарской, изд-во «Русская Миссия», том 7). Переименует произведение с таким травмирующим детскую психику названием. Какое горе? Никакого. «Приключения Таси». Весело и непринужденно. В шести главах вместо реальных 26-ти. Современные дети, страдающие информационным перенасыщением, легко читают огромные куски текста, не разделенные ничем, кроме отточий. Ну-ну, может быть.читать дальше
Из-за того, что количество глав сокращено за счет объединения нескольких глав в одну, исчезло некоторое количество названий этих самых глав и их частей. Вот они:
6. Снова хромой Алеша.
12. Это была кошка! Добрый гений.
14. День в пансионе продолжается.
18. Тася убежала.
20. М- lle Фифи и m-me Коко.
22. Коко в роли парикмахера.
24. Тяжелое пробуждение.
11 и 26 главы слегка переименованы:
11 - было «В карцере», стало «В карцер» (так и думается, что при наборе буква не влезла).
26-я из «Сюрприза» стала «Рождественским сюрпризом». Наверное, этим объясняется и подзаголовок «Приключений Таси» в ПСС. Он гласит: «Святочная повесть». В оригинале, ни в первом, ни во втором дореволюционном издании, подзаголовка нет совсем.
Последняя глава, ненумерованная, в оригинальном издании называлась «Вместо заключения». В ПСС ее нет, от нее осталось несколько абзацев.
Естественно, главы эти значимы только для сюжета «Тасиного горя», для облегченного текста под названием «Приключения Таси» это уже не важно.
Если сначала редакторские ножницы просто обрезают хвосты типичных для Чарской длинных фраз – это в нескольких первых главах, то в середине книги, когда героиня попадает в пансион г.Орлика, исчезают и целые абзацы, и куски из середины, из начала предложений, что-то, как всегда, заменяется на более «благопристойное». И, самое главное, идет операция по удалению всех эмоций.
«Тасино горе»:
«-- A вы, должно быть, хорошая, -- сказала Тася, любуясь девочкой, и, подпрыгнув, неожиданно чмокнула Вронскую почти в самые губы».
«Приключения Таси»:
«-- A вы, должно быть, хорошая, -- сказала Тася, и, подпрыгнув, неожиданно чмокнула Вронскую в щеку».
«Тасино горе»:
«-- Девочки, оставьте ее, -- послышался за ними нежный голосок Дуси, -- она нечаянно выдала Фиму. Право, нечаянно! Ведь ты нечаянно это сделала? -- обратилась к Тасе милая девочка, глядя ей прямо в глаза своими светлыми, чистыми глазками. -- Ведь ты не хотела? Ты не подумала раньше, чем сделала это? -- спрашивала она Тасю и, обняв ее, не спускала с лица Стогунцевой своего лучистого ласкового взгляда».
«Приключения Таси»:
«-- Девочки, оставьте ее, -- послышался голосок Дуси, -- она нечаянно выдала Фиму. Право, нечаянно! Ведь ты нечаянно это сделала? -- обратилась к Тасе милая девочка. -- Ведь ты не хотела? Ты не подумала прежде, чем сделала это? -- спрашивала она Тасю».
«Тасино горе»:
«Дуся сумела пробудить в ней и затронуть лучшие струны её далеко не испорченного, но взбалмошного сердечка».
«Приключения Таси»:
«Дуся сумела пробудить в ней лучшие струны её взбалмошного сердечка».
У Чарской Тася, хоть и взбалмошная, но не испорченная. В ПСС этот акцент исчезает – это просто взбалмошная девчонка – типа, примите ее такой!
Вместо разнообразных фраз оригинала, тонко выражающих ту или иную степень действия или чувства – постоянно повторяющиеся замены на «сказал», «сказала», «посмотрела».
Персонажи из таких бумажных куколок – никакие. У них мало черт для отличия одного от другого. Легко воспринимать характеры с одной-двумя чертами, но непонятно зачем тогда столько лиц – они же все одинаковые.
Вот каким образом описания каких-то ярких черт характера героя или их действий становятся главной мишенью редактора:
-- Разумеется, нас будят с петухами, -- подхватила недовольным голосом (недовольно) графиня Стэлла. -- Ужасно неприятно! Совсем спать не приходится.
-- Это потому, что ты слишком долго возишься со своим туалетом, -- завиваешь на папильотки волосы и мажешь глицерином руки. Конечно, тебе остается мало времени на спанье, -- расхохоталась (поддразнивала) Тася.
-- Молчи, пожалуйста! -- топнув ногой, прикрикнула на нее графиня Стэлла.
-- Иванова! Ведите себя приличнее, -- строго заметила Анна Андреевна, сидевшая тут же за самоваром.
-- Нет, право, Мавра звонит точно на пожар, -- заметила Лизанька Берг, -- большая любительница поспать хорошенько.
-- A я, девочки, и не слышу звонка! -- со своей простоватой улыбкой произнесла Гусыня.
-- Тебе хоть из пушки пали под ухом и то не услышишь, -- недовольно заметила Ниночка Рузой, или Малютка, симпатичная восьмилетняя девочка, казавшаяся гораздо моложе (младше) своих лет.
-- Я, девицы, спать люблю! -- чистосердечно заявила Машенька с таким смешным выражением на лице, что все расхохотались.
-- Странно, гуси мало спят! -- насмешничала злая на язык Карлуша.
-- Да разве я гусь? -- захлопала недоумевающе глазами Машенька.
-- Нет, ты другое! -- лукаво усмехнулась Ярош.
-- A что же?
-- Гусыня! -- отозвалась снова Карлуша, и обе подруги покатились со смеху.
-- Ну, уж вы скажете тоже! -- обиделась Машенька. -- Гусыня-то глупая...
-- A ты y нас умница. Про это знает вся улица, петух да курица, дурак Ермошка, да я немножко, -- захлебываясь от смеха прокричала проказница (тараторила) Ярош.
-- Не трогайте ее, девочки, -- остановила Карлушу и Ярош Дуся Горская и вдруг тихо застонала.
-- Что с тобой, Дуся? Что с тобой? -- всполошились все.
-- Голова болит ужасно, -- прошептала (пожаловалась) Горская.
-- A все из-за вставанья с петухами. Все из-за колокола противного! Хоть бы украл его кто скорее, -- сердито проговорила (мечтательно сказала) Тася, которой было очень жаль свою бедную подругу.
-- Не украдут, -- уныло ( с сожалением) произнесла Галя Каховская.
-- Очень глупо желать неприятностей вашему директору, -- строго произнесла (заметила) Анна Андреевна и, встав из-за стола, пошла в комнату Настасьи Аполлоновны, где они обе за чашкой кофе поверяли друг другу все свои горести и неприятности, причиненные им пансионерками.
Лишь только фигура директрисы скрылась за дверью, Тася вскочила на стул, оттуда на стол, крича своим громким голосом:
-- Ура! Я придумала что-то! Ура! Колокол не разбудит вас завтра! Да, не разбудит, ручаюсь вам за это!
Все, что зачеркнуто – отсутствует в томе ПСС, все, что в скобках – новые слова в отредактированной повести.
То есть, Приключения Таси» - это некое произведение, сколоченное из частей «Тасиного горя». Удивительно похожее, на первый взгляд, на книжку Чарской, и на последующие взгляды непонятно зачем появившееся на свет – в нем ни пользы, ни развлечения – так, какая-то безликая детская повесть. К ней можно и любое имя автора сверху надписать. Почему бы не О.Зоберн? Ведь всю «Чарскую» отсюда удалили. Кто читал критическую статью Корнея Чуковского о Лидии Чарской, помнит его сравнение процесса написания Чарской повестей с бесчувственным аппаратиком, по которому стучит главный редактор «Задушевного слова», а на кнопках – надписи – «Ужас», «Обморок» и т.п. Знал бы Чуковский о ПСС, он, скорей бы сравнил производство томов собрания с такой машинкой. Только здесь поменьше кнопок будет, а самая большая – DELETE. Дабы не загружать читателя текстом. Что-то вроде «Чарская-лайт».
Объявляю газават!
(тому 30 «Гроза Кавказа» Полного Собрания Сочинений Л.Чарской в литобработке В.Зоберна и под ред.О.Зоберна, издательство «Русская Миссия», 2006г.)
Объявляю редактуре ПСС газават. Совершенно серьезно.
Конечно же, 30-ый том, названный насколько только возможно поэтично «Гроза Кавказа», это известный исторический роман (повесть) Лидии Чарской «Газават. 30 лет борьбы горцев за свободу». Испугало редакторов длинное название (часть которого легко при желании «прячется» под обложку на титульный лист) плюс незнакомое русскому уху слово «газават», т.е. война за веру.
В дальнейшем, вся тактика литобработки этого тома такова же,читать дальше что и в изменении названия. Сокращение текста, причем именно здесь – огромное. Я такого и у Зобернов вроде бы не встречала. Да, действительно, роман явно не детский по объему. Еще и исторический – много описаний фактов и событий, перемежающихся с беллетристикой. Ну сокращают в ПСС все тексты Л.Ч., это уже привычный прием. Но второе изменение - то, что вычеркивают характерные слова подобно «газавату» - в этом томе особенно заметно и свойственно именно редактированию подобного произведения с большой долей сведений о МУСУЛЬМАНСКОЙ культуре. ПСС – это, как сказано в выходных данных каждого тома – «религиозное духовно-просветительское издание для детей». Решив, вероятно, что «Газават» уж слишком просвещает детей о магометанской вере, редакторы православного издательства, где только можно, «зарезали» все почти упоминания Аллаха и других подобных проявлений мусульманства (а бОльшая часть романа происходит на Кавказе, во время войны с Шамилем – и странно было бы, если весь «восточный колорит» Л.Чарская запрещала бы себе использовать в своем произведении. Дабы российские дети того времени враз не обратились бы в веру Аллаха. Кстати, на «Газавате» стояли грифы Ученого Комитета Министерства Нар.Просв., который признавал книгу заслуживающей внимания при пополнении библиотек учебных заведений. Также она рекомендовалась Главным Управлением Военно-Учебных заведений для чтения кадет и допускалась в ротные библиотеки - соответственно, цензура не видела опасного влияния в описаниях традиций и обычаев другой религии).
А в современном виде «Гроза Кавказа» только своим названием подтверждает, что речь тут о «чем-то кавказском». Причем акцент-то другой: газават – название основного события романа, т.е. «священной войны». Гроза Кавказа – это то ли сам Шамиль, то ли, по аналогии с «Грозой двенадцатого года», события, иносказательно переданные красивыми словами. Но мне лично кажется, что это – эпитет, примененный к вождю горцев. Как бы то ни было, 30 том ПСС – это сильно упрощенный вариант, адаптация, причем примитивная, исключающая все малопонятные «татарские» слова. Хотя в оригинале они вполне понятны или в контексте, или объясненные в скобках, сносках – они все время чередуются, что позволяет не чувствовать избытка слов, требующих объяснения. Почему нельзя было повторить этого в ПСС, не понимаю, даже если считать это собрание своеобразной адаптацией для:
первое – современных якобы малочитающих детей;
второе - для православных детей, которые должны, как кажется некоторым псевдоправославным издателям, сидеть в закрытом своем мирке, куда не залезет ничто непотребное – мы оградим их от этого!
И я уже молчу про обычное объединение нескольких глав в одну, выкидывание названий из-за их непонятности или из-за того, что какое-то название кажется лишним в огромной цепочке слов перед очередной «по-зоберновски» необъятной главой. Всё это, как всегда, есть и в 30 томе, как и в 29-ти предыдущих. Как и в последующих.
По меньшей мере, смешно, что в книге о КАВКАЗСКОЙ войне как можно тщательнее удалено всё, связанное с Кавказом, с его верой и языком. Попахивает шовинизмом. Даже Джемалэддин, сын Шамиля, (попавший в плен к русским и затем живший и учившийся в Петербурге) полюбив христианское учение, повторяет в «Грозе Кавказа»: «Иисус! Иисус проповедует мир и великую Любовь!» (чем напоминает современных сектантов). В оригинале, он, что естественно для представителя другой веры, только начинающего вслушиваться в еще чуждое ему учение, говорит: «Исса!» (т.е. так, как правоверные называли Христа). Да и о христовой любви Чарская писала без больших букв – и так понятно.
А напоследок скажу: в 1994 году в издательстве «Республика» выпустили «Газават», тщательно отобрав иллюстрации из вольфовского издания. Снабдили их объясняющими подписями. После романа поместили интересную статью об исторических повестях и романах Л.Ч., бережно сохранили текст самого романа (в этой книге еще ист.повесть «Царский гнев»). А через десяток с лишним лет разразилась «Гроза Кавказа»…
Ну а теперь о сокращениях: примеры… немного, только самые жуткие.
1. Начинается повесть с этих абзацев.
— Ля-иллях-илль-Алла! — звучит протяжно-заунывный призыв с высоты башни мусульманского храма.
— Ля-иллях-илль-Алла! — вторит ему эхо недоступных горных стремнин и глубокие темные бездны.
— Ля-иллях-илль-Алла! — снова выкрикивает высокий, бронзовый от загара старик в белой одежде, медленно поворачиваясь лицом к востоку и, помолчав немного, добавляет тем же певучим, гнусавым голосом:
— Магомет-рассуль-Алла!
Это мусульманский священник— мулла, призывающий правоверных к обычной утренней молитве.
В оригинале нет этого начала вообще. Через два крошечных абзаца, которые милостиво оставили ввиду их «беззубости», опять нет целого куска о намазе…
Плоские кровли саклей стали покрываться молящимися. Один за другим спешили правоверные— как называют себя мусульмане — совершать утреннюю молитву — сабах-намаз. Быстро совершив обычное омовение, они расстилают небольшие коврики, так называемые намазники, и, примостившись на них, шепчут молитвы. Лица их повернуты к востоку — так как на востоке находится священный город Мекка, где родился и умер Магомет, святой пророк мусульман, основатель их веры. И, приступая к молитве, они повторяют те же слова, которыми мулла призывал прежде всего к намазу: «Ля-иллях-илль-Алла, Магомет-рассуль-Алла!» — «Нет Бога, кроме Единого Бога и Магомета — пророка его!» — слова, составляющие основу мусульманской религии.
_________________________________________________________
А вот красивая, лирическая сцена прощания Джемалэддина с сестрой своего товарища – в «Грозе Кавказа» осталось лишь:
Ярко светит февральское солнышко. Мороз. У окна столичной квартиры Зарубиных стоит девушка.
— Джемал,— тихо, чуть слышно говорит она,— будешь ли ты помнить закон Христа? Будешь ли, там у себя, в горах, милосердным и добрым, как Он нас учил этому?
— Да, Лена! — отвечает он. – Клянусь тебе в этом, сестра моя.
А в «Газавате» было:
Ярко светит с неба февральское солнышко... Светит прямо на белую пелену снежных сугробов... Ослепительный, яркий морозный день, последний день зимы, повис над столицей... У окна квартиры Зарубиных стоит белая, тонкая как былинка, девушка, с ярким, как бы во внутрь себя ушедшим взглядом. Неизъяснимо кроткая улыбка застыла в ее необычайно одухотворенном, милом личике.
— Джемал,— тихо, чуть слышно говорит она,— будешь ли ты помнить закон Иисуса? Будешь ли там у себя, в горах, милосердным и добрым, как Он нас учил этому?
— Лена! — может только выговорить, задохнувшись от волнения, молодой офицер.
Тогда белая девушка срывает маленький золотой крестик со своей груди и, быстро надев его на грудь своего друга, лепечет, вся так и сияя лучистой, светлой улыбкой:
— Не надо переставать быть мусульманином, Джемал, чтобы следовать его Закону! Бог Един на земле и на небе и у мусульман, и у русских, и у всех! Слушай голос сердца, и пусть этот маленький крестик предохраняет тебя от всего дурного в твоей темной, дикой стране! Не расставайся с ним никогда и, глядя на него, вспоминай о Заветах Иисуса!.. Исполнишь ли ты все это, брат мой Джемал?
Что-то неземное осеняет белое личико худенькой девушки, и в одну минуту оно делается прекрасным, как ни у кого... Великая, мировая любовь делает красавицей дурнушку Лену.
Джемал смотрит в сияющее неземным светом личико, и ему кажется, что пред ним сам ангел Джабраил, посланный с неба...
— Все, все исполню я, что только повелевает Христос! Клянусь тебе в этом, сестра моя Лена! — шепчет он, охваченный глубоким чувством.
Она молча протягивает руку и кладет ее на голову своего друга, а он, повинуясь непреодолимому порыву, склоняется перед нею до земли...
Таких «обрезаний» не счесть. Я и не буду считать, оно того не стоит.
2. А вот это изменение текста не поддается никаким законам. Кстати, насчет Православия – заменять черта Богом – за гранью добра и зла… Да тут даже и не поняли «исправители», почему чертыхнулся офицер, главное для них - активно вымарывать любого «чёрта»…
«Газават»: — Черт меня побери, если я когда-нибудь забуду тебя, товарищ! — неожиданно сорвалось с уст молодого офицера,..
«Гроза Кавказа»: - Храни тебя Бог! Он один знает наши судьбы. Кто душу положит за други своя.., я буду помнить тебя! – сказал молодой офицер…
А ситуация, тем более, такова – сын Шамиля и русский его товарищ по корпусу приехали служить на Кавказ и прощаются. Может быть, навсегда прощаются. Как должны между собой изъясняться молодые люди? Вот в таком слащаво-патриотическом и, одновременно, фарисейском тоне, как предлагает редактор в «Грозе Кавказа»?
Причесанные «Гимназисты». Том 43 ПСС Л.Чарской («Русская миссия», 2007)
Ну, теперь, к счастью, в тырнет-библиотеке есть и «Гимназисты» Чарской. А не только «гимназисты», вышедшие из-под пера редакторов «Русской миссии». Причем вышли они в очень необычном виде. Вроде они, а вроде и нет… Жалко их почему-то. Смотрите сами.
Сначала у меня сложилось впечатление, что особых изменений нет. Но ничем утешить не могу, чем дальше в лес… есть, есть, и еще какие. Из основных – это три типа редакции:читать дальше 1) первое - просто жесть. Кто читал, помнит персонажа Давида Флуга, судя по имени можно предположить, что он – еврейского происхождения. Положительный герой, один из самых чутких, внимательных друзей главного героя. Талантливый юноша-скрипач, которому, похоже, не суждено стать взрослым музыкантом – как всегда, чахотка. Так вот – в ПССном варианте срезается все это впечатление, срезаются целые моменты, где Флуг поступает благородно, и отдельные фразы тоже исчезают, характеризующие его как честного, смелого, незаменимого - настоящего товарища и талантливого будущего музыканта.
Быстрее птицы ринулся со своего места от столика "иноверцев" маленький, черноокий еврей Флуг, с пылающим взором и лихорадочными пятнами чахоточного румянца на щеках. В одну секунду пробежав длинное узкое пространство между классными партами, он очутился перед отцом Капернаумом, весь взволнованный, трепещущий и возбужденный.
- Господин священник! - прозвенел его надтреснутый от явного недуга голосок, - г. священник, выслушайте меня... Вы русский законоучитель - я еврейский юноша, ученик... Мы люди совершенно различных положений... Но, как и у всех людей, должна быть соединяющая их связь, так и у русского священника с еврейским юношей должно быть соединяющее их души звено... Это звено - чуткость... И она должна быть вам присуща, господин священник.
- Аминь! Истина, да будет так! - прогудел загробным голосом Каменский со своего места на первой парте. (Глава 1)
Это видишь ли... вы, русские, убеждены, что мы, евреи, за золото душу отдать готовы! А неправда это! Ложь! Сущая ложь!.. Еврей свое счастье понимает, и на деньги плюет, когда его счастье в другую сторону манит, - заключил Флуг, сияя своими черными прекрасными глазами. (Глава 9)
Юрий задохнулся... Мысль о потере университета казалась ему чудовищной и жуткой, как смерть. Флуг, казалось, видел страшную глухую борьбу в сердце своего товарища и изнывал от жалости и душевной боли за него.
Но вдруг Юрий как бы встряхнулся, выпрямился. Черные брови сомкнулись над гордыми, сияющими глазами.
- Я благословляю тебя, Флуг! - произнес он твердым голосом без малейшей в нем дрожи колебанья, - да, благословляю за твой совет... Завтра же иду к Мотору просить рекомендации на место... потому что... потому что... - Тут он задержался на минуту и произнес уже совсем новым, мягко зазвучавшим ласковым голосом:
- Потому что я страшно люблю мою мать! (Глава 9, там же)
А теперь пойдем: мы все хотим видеть тебя... и мой старый отец, и моя сестра, и моя скрипка. Да, и скрипка, которая, я чувствую, будет петь сегодня, для тебя, как никогда еще не пела моя скрипка! Для тебя одного! Слышишь?
Черные глаза маленького юноши вдохновенно блеснули.
- Я буду играть в честь тебя и твоей матери сегодня, как бог! - произнес он дрогнувшим голосом и, увлекая за собою Юрия, быстрыми шагами зашагал по платформе. (Глава 13)
И точно не Флуг, а другой кто-то, новый, прекрасный и таинственный стоял теперь на пороге, весь залитый кровавыми лучами заходящего солнца, и водил смычком...
Точно маленький черноокий гений сошел в бедную маленькую комнату... Сошел гений поэзии, музыки и звуков в маленькую комнату, гордый, непобедимый и чудно-прекрасный... Черные глаза Флуга, расширенные донельзя, как два огромные сверкающие полярные солнца, горели жутким, горячим огнем. На смертельно бледном, вдохновенно поднятом, значительном и тонком лице играли яркие чахоточные пятна румянца.
И он был победно прекрасен и горд, этот маленький торжествующий гений, - не Флуг, а другой кто-то, принявший на время маленькую скромную оболочку Флуга. Вдруг внезапно оборвались звуки... Очарование исчезло... Испарилось в миг, как сладко-розовый дурман...
Зачарованные неземными звуками гимназисты словно очнулись... Флуг стоял у стола и бледный с блуждающими, как смерть, но еще вдохновенными, полными экстаза глазами и говорил хриплым голосом:
- Ради Бога, воды! Или я задохнусь! (Глава 18)
Чарская показала себя стоящей выше всех предрассудков своего времени – для нее важны были черты характера, а не национальность (это не ИМХО, посмотрите статью литературоведа В.Приходько «Лидия Чарская: второе рождение»). Может быть, в издании Русской миссии просто укорачивали текст, и никаких негативных взглядов по отношению к определенной нации нет. Но за счет чего сокращать текст – вот вопрос. Поэтому, пусть меня обвинят в паранойе, но конкретней некуда – на стр.62 издания ПСС «Гимназистов» «прекрасная» сноска: в оригинале ее нет.
«Правительство, начиная с 1887 года, было вынуждено ограничить прием в высшие учебные заведения евреев, исповедующих иудаизм, поскольку они отличались неспокойным характером и оппозиционно-революционной настроенностью…»
Курсив мой, естественно. Если эта сноска взята из какого-либо источника – надо бы указать его, а если это мнение редактора, то это просто навязывание точки зрения. Иудей, значит, неспокоен и настроен… Это то же самое, когда в подъездах висят листовки – «Каждый кавказец - потенциальный террорист». Хотя во многих случаях сокращают и эмоции главного героя – Юрия Радина, тут уже не из-за национальности, а просто – слишком он эмоциональный. Ну и что, что у него мать умирает. Сдержанней надо быть, да.
2) второе – редактору (а это кстати, в сем томе - Вл.Зоберн, хотя я уже не очень доверяю именам – вполне возможен вариант студента из литинститута или вообще человека без филологического образования – издательство не настаивает на подобном образовании для редактора выпускаемых ими книг) , так вот, ему надоедает глава, и он просто, без всяких причин, удаляет несколько последних абзацев почти в каждой главе. Объем текста – почти страница иногда. Так что вот, что мы теряем. И еще мелочь – в ПСС нет ни одного названия глав у «Гимназистов» – а в оригинале есть, как видите. И очень точные. Меткие. Лично я не люблю безликие главы. Названия нужны и читателю, и писателю.
3) ну и совсем оригинальное, свойственное, пожалуй, только этому, 43 тому. Потому что, как мне показалось, «Гимназисты» совсем особенное произведение Чарской – оно больше напоминает Кассиля и Пантелеева. Не точно такое же, как Республика Шкид или Кондуит со Швамбранией, но оно очень далеко от институтских ее же повестей. Тут много гимназического и вообще жаргона, сленга. И упоминается, что гимназисты КУРЯТ (естественно, в ПСС они НЕ КУРЯТ). Ну и вообще в оригинале говорится, что они не «ангелы», обычные старшеклассники, «басистые и бородатые». Я всегда думала, что в православных книгах должны всякие герои быть – не только ангелы. Ничего подобного – в ПСС схватили этих самых гимназистов хулиганистых, причесали, форму почистили, фуражки поправили. Про вредные привычки говорить запретили, а уж выражаться – ни в коем случае! Предлагаю вам порадоваться на те выражения, которые отобрали у бедных школяров. Вероятно, они очень неприличные. Не дай Бог, дети, читающие так называемую «Чарскую», научатся таким же и будут с радостью повторять.
- Ни аза (замена в ПСС – «совсем») годов не знаю!
- Видал миндал!
- И чего вонзился, о-о!
…шут возьми!
Ну и еще много подобного. А на сладкое – суперфраза, посмотрите какие метаморфозы… Это момент, когда на гимназической вечеринке Миша Каменский произносит речь о матери.
Оригинал: Она, все она, постоянно она, этот земной ангел, приставленный к вам Владыкою неба! Господа! у меня нет матери...
ПСС: Она, все она, постоянно она, этот земной ангел, приставленный к вам Владыкою Неба Господом! У меня нет матери...
И вопрос ко всем. Почему армянин Соврадзе в ПСС стал грузином? Это более «приличная» национальность? Я, конечно, понимаю, что окончание «–дзе» больше свойственно грузинским фамилиям. Но все же…
«Прощение всех грехов. Быстро. Недорого. Посредством Эоловой арфы» (о томе 53 ПСС Л.Чарской. М., «Русская миссия», 2008г.)
Завершая полное собрание, «Русская миссия» выпустила предпоследним томом некое произведение «Эолова арфа». У Л.Чарской такого не имеется. Повесть таинственная, со старинными замками и привидениями. читать дальшеНо ничего таинственного на самом деле нет – хоть и не писала Лидия Алексеевна повести «Эолова арфа», зато некогда, в 1916 году, выпустила роман для взрослого читателя, который назывался «Чужой грех». Он начинается теми же словами, что и вышеуказанная повесть. Название романа оригинальное, содержит в себе загадку, раскрытую внутри повествования. А друзья-редакторы (в этот раз новое лицо – Мария Пухова) просто и как обычно (ведь должно быть что-то общее в собрании сочинений) переименовали художественное произведение. И отнюдь не для благозвучия. Здесь важно было отвлечь внимание от большой доли содержания, которое вырезано – именно в ней говорилось о каком-то «чужом грехе». Теперь же, главной темой стал замок с висящей в саду Эоловой арфой. Вполне подходит для детей «среднего и старшего возраста», как и указано на титульном листе тома ПСС. Не спорю с этим. Спорю с тем, стоило ли вообще помещать роман в собрание, изуродовав его до безобразия?
Складывается впечатление, что это сделано только для того, чтобы у редактора Пуховой была возможность написать «свое» произведение. А что – имя на обложке известное. Это удобно – не надо делать лишних усилий – пиши на основе, на всем готовеньком, на уже существующем материале текста, а потом скромно ставь свое имя внизу: лит.обработка такой-то. Чего проще? Я уже не говорю о том, что эти странные действия оплачиваются издательством.
«Чужой грех» настолько «другой», настолько отличен от этого тома ПСС, что нет возможности и смысла сравнивать их. Потрясают некоторые исправления редактора, не поддающиеся никакой нормальной логике – Александр переименовывается в Ивана (???). Место жительства главной героини называется Т. (по дальнейшему описанию понятно, что это город Тверь). Редакторское перо лихо и банально заменяет его городом Энском. Городов «Энск» в литературе сотни. Из-за постоянных купюр тех частей текста, которые в детской книге неуместны, смысл повествования просто теряется, становится малопонятным из-за постоянных неувязок. Вот мать героини задумалась, описываются ее размышления. Затем они резко обрываются похоронами этой самой матери героини… Естественно, вырезана сцена смерти – но если уж вырезать ее, надо было подумать, чем ее заменить. А уже в других главах редактор не смущается и придумывает разную отсебятину. Не говорю уже об окончании романа, которое полностью переписано литературным обработчиком в ином ключе, нежели у Л.А.Чарской. Это напоминает работу издателей другого тома ПСС, включающего в себя повесть «Утешение» - очень вольную переделку романа Чарской «Солнце встанет».
Прежние редакции томов ПСС кажутся детским лепетом по сравнению с тяжеловесной поступью М.Пуховой по страницам книги «Чужой грех». Большое желание написать свою повесть в данном случае перевесило, и обычные функции редактора были забыты. А жаль.
Раньше в сообществе было много сравнений настоящих текстов Л.Чарской с современными переизданиями. Главной проблемой и самым неудачным из них было издание Полного Собрания Сочинений (ПСС) Лидии Чарской издательством «Русская Миссия» в 2006-07 гг. Вроде бы и не продают теперь эти книжки, но все-таки иногда, оказывается, встречаются бедные «уродцы». Вышедшие из-под скальпеля горе-редакторов православного издательства (В.Зоберн, О.Зоберн, А.Аршакян, М.Пухова). И эти повести и рассказы очень далеки от того, чтобы называться произведениями Лидии Алексеевны. Немного напомню, что это были за книги.
25 том ПСС: казнить «Генеральскую дочку», помиловать «Сибирочку»
25 том ПСС – оригинальное сочетание работы редакторов. «Дочку» порезали, сократили, изменили, «Сибирочка», наверно, как одна из самых классических, осталась почти неизменной, разве что купца Гандурова читать дальшепереименовали в Гандаурова (дело вкуса), да встретилось мне изменение, скорее, как опечатка: «Только королевские зеленые шелковые панталоны с блесками закрывали его бедра и часть ног до колен». В оригинале – «коротенькие». Что понятно – цирковой костюм обычно укорочен. В остальном, это совсем незначительные коррективы, хотя удивляет, что вычеркивается слово «судьба» (это я заметила не только в «Сибирочке»). Ну и как «традиция» - объединение глав. Но добрые Зоберны оставили нам хотя бы их названия.
А в «Генеральской дочке» что только не отредактировано… Полно изменений по всему тексту. Убрали фрагменты с проявлением чувств и эмоций. Например, Чарская пишет: «Тут пухлые губки тянутся к губам француженки с самым лучшим намерением. И растроганная директриса не может не ответить на их приветливый поцелуй». В ПСС осталось только: «И растроганная директриса не может не ответить улыбкой». И еще несколько подобных.
Убрали описания природы, открывающие некоторые главы. Но не все, как будто им было лень. Что-то убрали. Что-то оставили.
Также Иза Пель, одна из пансионерок, из дочери богатого барона стала дочерью богатого фабриканта! А чуть дальше, когда главная героиня рисует карикатуры на всех обитателей пансиона, та же Иза в изображении Муры становится попугаем, хотя в оригинале (у Чарской) – «красивая лань». Что, современные люди не знают, что за зверь такой «лань», а сноску делать неохота? Француженка, сестра мадам Сэт из Эми переименовывается в Эмми. Это ведь скорее английский вариант?
Но самое странное, это то, что изменено несколько французских(!) фраз… Французский мне далеко не чужой, je parle francais. Поэтому я совсем не поняла, зачем было изменять их, правда, синонимами, но оригинал более уместен, что ли. Редакторские фразы смахивают на электронный переводчик. Постепенно, по одной фразе, я поняла, что так оно и было. Конечно, Abbyy Lingvo знает язык лучше, чем выпускница Павловского института… А фраза такая:
Оригинал – «Эта Анюта являлась «bete noir» (козлом отпущения; в точном переводе – черным зверем) пансиона madame Sept».
ПСС - «Эта Анюта являлась «bouc emissaire» (козлом отпущения; в точном переводе – черным зверем) пансиона madame Sept». Но действительный перевод слов «bete noir» - черный зверь, а редактор не додумал предложение, и получилась ерунда. Ну а несколько других предложений (не все) просто переведено по-другому или написан их русский вариант. Русский перевод вместо французских слов я видела и в «За что?» (которое «Моя жизнь» в ПСС).
"Сфинкс", но не "Свинкс"
Рассказ Чарской «Сфинкс» переиздавался и раньше ПСС («Гимназистки», Т.42). В сборнике рассказов «Девочка Лида» (М., «Терра». 1997). И оказывается, Зоберн Зоберну рознь...читать дальше Короче, редактировал этот сборник В.Зоберн, что заметно отличается от работ О.Зоберна (это сын). Здесь, по-моему, поаккуратнее сделано, он больше дописывает, в отличие от сына, который режет и режет (а потом спохватывается, что издатель меньше заплатит за короткий текст и хватает себя за руки . Но есть три момента в небольшом рассказе, которые вообще странно отредактированы, моему пониманию это недоступно.
Первый: смена фамилии героини. Была Махрова, стала Махровая. Симпатичная фамилия, сил нет.
Второй: изменение слов в немецкой фразе «Ну, как дела?» (Nun, wie geht es?) У меня с немецким не очень, но фраза-то стандартная, зачем придумывать новый глагол «gast» (там фраза звучит как : "Nun, wie gast es?»? Или я придираюсь и это опечатка?
И последний, когда подругу героини Чарская назвала «тугодумной», а Зоберн посчитал «тяжеловесной»… А речь идет о слабой ученице. Она просит помощи у другой, чтобы та за неё сочинение написала. Наверно тяжелый вес мешает сочинительству…
Но в целом можно сказать, если в томе из ПСС стоит: «редактор Владимир Зоберн», это все-таки лучше, чем… По крайней мере, знаешь, что не украдена приличная часть текста.
«Ради семьи» Л.Чарской. Закономерности или ничего типичного
В томе ПСС «Во власти золота» напечатана повесть «Ради семьи». Это первая часть трилогии об Ие Баслановой. Вторая и третья части - это том 15 «Сестра милосердная». Там они объединены и переименованы (было: «Тяжелым путем» и «Заслуженное счастье»). читать дальшеПервая мелочь — сначала печатается 2 и 3 части, потом через большое количество томов — 1-ая... Почему? Ведь первую когда-то печатали в журнале «Мы» в 1990г. То есть найти вовремя её было возможно. Вторая мелочь — переименование Ии в Иру. Я-то думала, когда читала «Сестру...», что Чарская забыла имя своей героини (хотя как это возможно, ведь в других книжках не забывала!). А это «неЧарская»...
Сравнивать «Ради семьи» из ПСС с журнальным вариантом даже неинтересно. Опять всё то же самое: сокращение длинных фраз, убирание старинных оборотов (в журнале они все сохранены — даже слова типа «своею», а не «своей»). Как обычно, в конце повести последние абзацы просто вырезаны — я так понимаю, это общая тенденция — устает редактор править.
И совершенно нелепая опечатка (я надеюсь, что это опечатка!) в эпизоде, когда Ия спасает воспитанницу Зюнгейку из пруда и зовет потом другую ученицу — Шуру (виновницу случившегося) к себе, она говорит: «Шура! Шурочка! Почему вы не хотите прийти ко мне?» В ПСС - «Шура! Дурочка!...» Впечатление у читающих об Ие — соответствующее... Не может классная дама так обратиться к пансионерке. Я понимаю, что от опечаток никуда не деться... Но их и нет практически в ПСС. А тут...
После «Ради семьи» у меня появилась мысль, что исправления в ПСС имеют свои закономерности.
1.Исправляют упоминания о монастыре или изменяют сюжет («Тайна старого леса»).
2.В эпизодах гаданий либо делаются сноски о греховности гаданий («На всю жизнь», т.22), либо изменяют текст («Эолова арфа», т.53).
3.Постоянно убирается из описаний внешности слово «смуглый, смуглая». Привет ксенофобам? А у Чарской оно довольно часто упоминается.
4.Тоже вырезают слово «судьба» в предложениях. Например, в «Сибирочке», но и не только.
5.Если в тексте речь идет о трупах, покойниках или умирающих людях («Павловские затворницы», «Эолова арфа»), сокращают этот эпизод или заменяют слова, как в «Щелчке»: ПСС - «Обезумевшая от горя мать и тетка созвали всех окрестных крестьян искать ее в реке, но не нашли», У Чарской – Обезумевшие от горя мать и тетка созвали всех окрестных крестьян искать маленький трупик в реке… Его не нашли.» «Эта девочка своими льняными волосами и светлыми кроткими глазками напомнила ей так живо дорогую сестру…». В оригинале - «дорогую покойницу…».
6.Сокращения длинных фраз. «Щелчок» Чарской: «Только подростки и малыши остались без завтрака. Они жевали черствые корки хлеба и с завистью поглядывали издали на евших у костра людей». От этого в собрании осталось лишь: «Подростки и малыши жевали черствые корки хлеба и с завистью поглядывали издали на сидевших у костра людей».
«Маленькая, худенькая, тщедушная, с белокурыми, как лён, волосами, она резко отличалась от смуглых до черноты цыганских детей своею внешностью и белой кожей, слегка тронутой налетом загара и пыли. В ее больших синих глазах стояли слезы, всё худенькое тело дрожало; она испуганно поглядывала взглядом зверька, затравленного до полусмерти, на кружившихся вокруг нее ребят»». Всё выделенное в этой фразе – в ПСС отсутствует.
7.Замена старинных слов современными,. Удаление таких слов вообще. В «Ради семьи»: болезнь была заразительная — стала заразная и много подобных... Воображаемые читатели ПСС не способны одолеть длинных предложений, воспринять могут только современные слова (тогда, может, имеет смысл делать сноски? Или уж менять все реалии начала 20 века на события сегодняшнего дня?). Странное представление у редакторов о читателях.
8.Очередность произведений не соблюдается. У Чарской много книг-продолжений. А в ПСС они печатаются вразнобой. Или вообще какая-то часть не печатается («Утешение» без предваряющей повести).
9.Ну и конечно, вырезаются эпизоды «не для детских книг». Или исправляются в виде хэппиэнда.
10.Объединение нескольких маленьких глав в большие по объему. Иногда главы остаются без оригинальных названий.
Но все эти «правила» редакторов Зобернов нарушаются ими самими же, и на самом деле какой-то системы исправлений — нет. Иногда и о монастыре повествуется без одобрения («Люсина жизнь», «На всю жизнь»), и смуглость цыган остается, как же без этого («Щелчок»), и покойник довольно в мрачном виде представлен («Люсина жизнь» та же). И т.д. и т.п.
То есть всё редактирование ПСС — это не влияние православного издательства, а субъективное мнение литредакторов О.Зоберна, В.Зоберна, Марии Пуховой и Ашота Аршакяна. Как хочу, так и исправляю. Надоело исправлять — ладно, пусть будет, как у Чарской.
Страшные сказки, рассказанные редакторами на ночь. 10 том ПСС Лидии Чарской
Посмотрела я зоберновские сказания… («Вечера княжны Джавахи»). «Зачем тут же - «Записки маленькой гимназистки»! Зачем к нему вступление из «Вечеров княжны Джавахи»!? Но естественно, зря спрашиваю, нет ответа, и не будет. читать дальшеЭто так же, как и совмещение в одном из томов детских рассказов под общим названием «Разбойники» и переименованного романа «Солнце встанет» («Утешение»), явно с недетским содержанием.
Сама книга «Вечера княжны…» представляет собой поэтическое, сказочное повествование. Оно наполнено сравнениями, здесь много повторов, красочных образов – и это тут уместно, так как имитируется восточное сказание. Но общий принцип редакции О.Зоберна и иже с ним – сокращение длинных фраз. Здесь все ими режется вполовину.
Опять же есть изменения текста. Например, в сказке «Веселый джин» (в редакции – «Джинн-воришка»). Я надеюсь, что доберусь до него – это восьмое сказание. Можно было бы предположить, что понятие «джин» не устроит православное издательство. Так нет – их не устроило прилагательное «веселый», нигде в редакции его уже нет, хотя в оригинале – это основное определение для персонажа! Он, наверное, не может быть по определению веселым, потому что представляет собой что-то вроде злого маленького духа, который хулиганит и таскает чужие вещи. В итоге, именно в ПСС он конкретно пару раз называется бесенком… Когда он стащил пояс Нины Джавахи, ее няня вдруг восклицает (в зоберновской редакции):
«- Святая Нина и Ангел-хранитель! Помогите Нине-джан найти пояс!»
В оригинале же: «А старая Барбалэ в это время с серьезным, сосредоточенным видом сняла алую ленточку с кудрей княжны, вышла на крыльцо с нею, спустилась со ступенек его к ближайшей чинаре, повесила ленточку на ветку ее, украшенную молодой, только что нарядившейся листвой, и громко произнесла: - Веселый джин! Веселый джин! Красавчик с голубыми глазами! Возьми ленточку на память, верни пояс Нине-княжне!»
Примеров таких хватает. От абзацев на треть страницы остается едва одно предложение.
Ну, в общем, видно, почему стоит почитать оригинал. 10 том – это опять выхолощенный, причесанный «как надо» текстик. Чтобы дети ни в коем случае не увидели красоты восточного говора и не узнали персонажей кавказских легенд.
«Тасино горе» и горе-редактор
Слезами горю не помочь, горю поможет ПСС (Полное собрание сочинений Лидии Чарской, изд-во «Русская Миссия», том 7). Переименует произведение с таким травмирующим детскую психику названием. Какое горе? Никакого. «Приключения Таси». Весело и непринужденно. В шести главах вместо реальных 26-ти. Современные дети, страдающие информационным перенасыщением, легко читают огромные куски текста, не разделенные ничем, кроме отточий. Ну-ну, может быть.читать дальше
Из-за того, что количество глав сокращено за счет объединения нескольких глав в одну, исчезло некоторое количество названий этих самых глав и их частей. Вот они:
6. Снова хромой Алеша.
12. Это была кошка! Добрый гений.
14. День в пансионе продолжается.
18. Тася убежала.
20. М- lle Фифи и m-me Коко.
22. Коко в роли парикмахера.
24. Тяжелое пробуждение.
11 и 26 главы слегка переименованы:
11 - было «В карцере», стало «В карцер» (так и думается, что при наборе буква не влезла).
26-я из «Сюрприза» стала «Рождественским сюрпризом». Наверное, этим объясняется и подзаголовок «Приключений Таси» в ПСС. Он гласит: «Святочная повесть». В оригинале, ни в первом, ни во втором дореволюционном издании, подзаголовка нет совсем.
Последняя глава, ненумерованная, в оригинальном издании называлась «Вместо заключения». В ПСС ее нет, от нее осталось несколько абзацев.
Естественно, главы эти значимы только для сюжета «Тасиного горя», для облегченного текста под названием «Приключения Таси» это уже не важно.
Если сначала редакторские ножницы просто обрезают хвосты типичных для Чарской длинных фраз – это в нескольких первых главах, то в середине книги, когда героиня попадает в пансион г.Орлика, исчезают и целые абзацы, и куски из середины, из начала предложений, что-то, как всегда, заменяется на более «благопристойное». И, самое главное, идет операция по удалению всех эмоций.
«Тасино горе»:
«-- A вы, должно быть, хорошая, -- сказала Тася, любуясь девочкой, и, подпрыгнув, неожиданно чмокнула Вронскую почти в самые губы».
«Приключения Таси»:
«-- A вы, должно быть, хорошая, -- сказала Тася, и, подпрыгнув, неожиданно чмокнула Вронскую в щеку».
«Тасино горе»:
«-- Девочки, оставьте ее, -- послышался за ними нежный голосок Дуси, -- она нечаянно выдала Фиму. Право, нечаянно! Ведь ты нечаянно это сделала? -- обратилась к Тасе милая девочка, глядя ей прямо в глаза своими светлыми, чистыми глазками. -- Ведь ты не хотела? Ты не подумала раньше, чем сделала это? -- спрашивала она Тасю и, обняв ее, не спускала с лица Стогунцевой своего лучистого ласкового взгляда».
«Приключения Таси»:
«-- Девочки, оставьте ее, -- послышался голосок Дуси, -- она нечаянно выдала Фиму. Право, нечаянно! Ведь ты нечаянно это сделала? -- обратилась к Тасе милая девочка. -- Ведь ты не хотела? Ты не подумала прежде, чем сделала это? -- спрашивала она Тасю».
«Тасино горе»:
«Дуся сумела пробудить в ней и затронуть лучшие струны её далеко не испорченного, но взбалмошного сердечка».
«Приключения Таси»:
«Дуся сумела пробудить в ней лучшие струны её взбалмошного сердечка».
У Чарской Тася, хоть и взбалмошная, но не испорченная. В ПСС этот акцент исчезает – это просто взбалмошная девчонка – типа, примите ее такой!
Вместо разнообразных фраз оригинала, тонко выражающих ту или иную степень действия или чувства – постоянно повторяющиеся замены на «сказал», «сказала», «посмотрела».
Персонажи из таких бумажных куколок – никакие. У них мало черт для отличия одного от другого. Легко воспринимать характеры с одной-двумя чертами, но непонятно зачем тогда столько лиц – они же все одинаковые.
Вот каким образом описания каких-то ярких черт характера героя или их действий становятся главной мишенью редактора:
-- Разумеется, нас будят с петухами, -- подхватила недовольным голосом (недовольно) графиня Стэлла. -- Ужасно неприятно! Совсем спать не приходится.
-- Это потому, что ты слишком долго возишься со своим туалетом, -- завиваешь на папильотки волосы и мажешь глицерином руки. Конечно, тебе остается мало времени на спанье, -- расхохоталась (поддразнивала) Тася.
-- Молчи, пожалуйста! -- топнув ногой, прикрикнула на нее графиня Стэлла.
-- Иванова! Ведите себя приличнее, -- строго заметила Анна Андреевна, сидевшая тут же за самоваром.
-- Нет, право, Мавра звонит точно на пожар, -- заметила Лизанька Берг, -- большая любительница поспать хорошенько.
-- A я, девочки, и не слышу звонка! -- со своей простоватой улыбкой произнесла Гусыня.
-- Тебе хоть из пушки пали под ухом и то не услышишь, -- недовольно заметила Ниночка Рузой, или Малютка, симпатичная восьмилетняя девочка, казавшаяся гораздо моложе (младше) своих лет.
-- Я, девицы, спать люблю! -- чистосердечно заявила Машенька с таким смешным выражением на лице, что все расхохотались.
-- Странно, гуси мало спят! -- насмешничала злая на язык Карлуша.
-- Да разве я гусь? -- захлопала недоумевающе глазами Машенька.
-- Нет, ты другое! -- лукаво усмехнулась Ярош.
-- A что же?
-- Гусыня! -- отозвалась снова Карлуша, и обе подруги покатились со смеху.
-- Ну, уж вы скажете тоже! -- обиделась Машенька. -- Гусыня-то глупая...
-- A ты y нас умница. Про это знает вся улица, петух да курица, дурак Ермошка, да я немножко, -- захлебываясь от смеха прокричала проказница (тараторила) Ярош.
-- Не трогайте ее, девочки, -- остановила Карлушу и Ярош Дуся Горская и вдруг тихо застонала.
-- Что с тобой, Дуся? Что с тобой? -- всполошились все.
-- Голова болит ужасно, -- прошептала (пожаловалась) Горская.
-- A все из-за вставанья с петухами. Все из-за колокола противного! Хоть бы украл его кто скорее, -- сердито проговорила (мечтательно сказала) Тася, которой было очень жаль свою бедную подругу.
-- Не украдут, -- уныло ( с сожалением) произнесла Галя Каховская.
-- Очень глупо желать неприятностей вашему директору, -- строго произнесла (заметила) Анна Андреевна и, встав из-за стола, пошла в комнату Настасьи Аполлоновны, где они обе за чашкой кофе поверяли друг другу все свои горести и неприятности, причиненные им пансионерками.
Лишь только фигура директрисы скрылась за дверью, Тася вскочила на стул, оттуда на стол, крича своим громким голосом:
-- Ура! Я придумала что-то! Ура! Колокол не разбудит вас завтра! Да, не разбудит, ручаюсь вам за это!
Все, что зачеркнуто – отсутствует в томе ПСС, все, что в скобках – новые слова в отредактированной повести.
То есть, Приключения Таси» - это некое произведение, сколоченное из частей «Тасиного горя». Удивительно похожее, на первый взгляд, на книжку Чарской, и на последующие взгляды непонятно зачем появившееся на свет – в нем ни пользы, ни развлечения – так, какая-то безликая детская повесть. К ней можно и любое имя автора сверху надписать. Почему бы не О.Зоберн? Ведь всю «Чарскую» отсюда удалили. Кто читал критическую статью Корнея Чуковского о Лидии Чарской, помнит его сравнение процесса написания Чарской повестей с бесчувственным аппаратиком, по которому стучит главный редактор «Задушевного слова», а на кнопках – надписи – «Ужас», «Обморок» и т.п. Знал бы Чуковский о ПСС, он, скорей бы сравнил производство томов собрания с такой машинкой. Только здесь поменьше кнопок будет, а самая большая – DELETE. Дабы не загружать читателя текстом. Что-то вроде «Чарская-лайт».
Объявляю газават!
(тому 30 «Гроза Кавказа» Полного Собрания Сочинений Л.Чарской в литобработке В.Зоберна и под ред.О.Зоберна, издательство «Русская Миссия», 2006г.)
Объявляю редактуре ПСС газават. Совершенно серьезно.
Конечно же, 30-ый том, названный насколько только возможно поэтично «Гроза Кавказа», это известный исторический роман (повесть) Лидии Чарской «Газават. 30 лет борьбы горцев за свободу». Испугало редакторов длинное название (часть которого легко при желании «прячется» под обложку на титульный лист) плюс незнакомое русскому уху слово «газават», т.е. война за веру.
В дальнейшем, вся тактика литобработки этого тома такова же,читать дальше что и в изменении названия. Сокращение текста, причем именно здесь – огромное. Я такого и у Зобернов вроде бы не встречала. Да, действительно, роман явно не детский по объему. Еще и исторический – много описаний фактов и событий, перемежающихся с беллетристикой. Ну сокращают в ПСС все тексты Л.Ч., это уже привычный прием. Но второе изменение - то, что вычеркивают характерные слова подобно «газавату» - в этом томе особенно заметно и свойственно именно редактированию подобного произведения с большой долей сведений о МУСУЛЬМАНСКОЙ культуре. ПСС – это, как сказано в выходных данных каждого тома – «религиозное духовно-просветительское издание для детей». Решив, вероятно, что «Газават» уж слишком просвещает детей о магометанской вере, редакторы православного издательства, где только можно, «зарезали» все почти упоминания Аллаха и других подобных проявлений мусульманства (а бОльшая часть романа происходит на Кавказе, во время войны с Шамилем – и странно было бы, если весь «восточный колорит» Л.Чарская запрещала бы себе использовать в своем произведении. Дабы российские дети того времени враз не обратились бы в веру Аллаха. Кстати, на «Газавате» стояли грифы Ученого Комитета Министерства Нар.Просв., который признавал книгу заслуживающей внимания при пополнении библиотек учебных заведений. Также она рекомендовалась Главным Управлением Военно-Учебных заведений для чтения кадет и допускалась в ротные библиотеки - соответственно, цензура не видела опасного влияния в описаниях традиций и обычаев другой религии).
А в современном виде «Гроза Кавказа» только своим названием подтверждает, что речь тут о «чем-то кавказском». Причем акцент-то другой: газават – название основного события романа, т.е. «священной войны». Гроза Кавказа – это то ли сам Шамиль, то ли, по аналогии с «Грозой двенадцатого года», события, иносказательно переданные красивыми словами. Но мне лично кажется, что это – эпитет, примененный к вождю горцев. Как бы то ни было, 30 том ПСС – это сильно упрощенный вариант, адаптация, причем примитивная, исключающая все малопонятные «татарские» слова. Хотя в оригинале они вполне понятны или в контексте, или объясненные в скобках, сносках – они все время чередуются, что позволяет не чувствовать избытка слов, требующих объяснения. Почему нельзя было повторить этого в ПСС, не понимаю, даже если считать это собрание своеобразной адаптацией для:
первое – современных якобы малочитающих детей;
второе - для православных детей, которые должны, как кажется некоторым псевдоправославным издателям, сидеть в закрытом своем мирке, куда не залезет ничто непотребное – мы оградим их от этого!
И я уже молчу про обычное объединение нескольких глав в одну, выкидывание названий из-за их непонятности или из-за того, что какое-то название кажется лишним в огромной цепочке слов перед очередной «по-зоберновски» необъятной главой. Всё это, как всегда, есть и в 30 томе, как и в 29-ти предыдущих. Как и в последующих.
По меньшей мере, смешно, что в книге о КАВКАЗСКОЙ войне как можно тщательнее удалено всё, связанное с Кавказом, с его верой и языком. Попахивает шовинизмом. Даже Джемалэддин, сын Шамиля, (попавший в плен к русским и затем живший и учившийся в Петербурге) полюбив христианское учение, повторяет в «Грозе Кавказа»: «Иисус! Иисус проповедует мир и великую Любовь!» (чем напоминает современных сектантов). В оригинале, он, что естественно для представителя другой веры, только начинающего вслушиваться в еще чуждое ему учение, говорит: «Исса!» (т.е. так, как правоверные называли Христа). Да и о христовой любви Чарская писала без больших букв – и так понятно.
А напоследок скажу: в 1994 году в издательстве «Республика» выпустили «Газават», тщательно отобрав иллюстрации из вольфовского издания. Снабдили их объясняющими подписями. После романа поместили интересную статью об исторических повестях и романах Л.Ч., бережно сохранили текст самого романа (в этой книге еще ист.повесть «Царский гнев»). А через десяток с лишним лет разразилась «Гроза Кавказа»…
Ну а теперь о сокращениях: примеры… немного, только самые жуткие.
1. Начинается повесть с этих абзацев.
— Ля-иллях-илль-Алла! — звучит протяжно-заунывный призыв с высоты башни мусульманского храма.
— Ля-иллях-илль-Алла! — вторит ему эхо недоступных горных стремнин и глубокие темные бездны.
— Ля-иллях-илль-Алла! — снова выкрикивает высокий, бронзовый от загара старик в белой одежде, медленно поворачиваясь лицом к востоку и, помолчав немного, добавляет тем же певучим, гнусавым голосом:
— Магомет-рассуль-Алла!
Это мусульманский священник— мулла, призывающий правоверных к обычной утренней молитве.
В оригинале нет этого начала вообще. Через два крошечных абзаца, которые милостиво оставили ввиду их «беззубости», опять нет целого куска о намазе…
Плоские кровли саклей стали покрываться молящимися. Один за другим спешили правоверные— как называют себя мусульмане — совершать утреннюю молитву — сабах-намаз. Быстро совершив обычное омовение, они расстилают небольшие коврики, так называемые намазники, и, примостившись на них, шепчут молитвы. Лица их повернуты к востоку — так как на востоке находится священный город Мекка, где родился и умер Магомет, святой пророк мусульман, основатель их веры. И, приступая к молитве, они повторяют те же слова, которыми мулла призывал прежде всего к намазу: «Ля-иллях-илль-Алла, Магомет-рассуль-Алла!» — «Нет Бога, кроме Единого Бога и Магомета — пророка его!» — слова, составляющие основу мусульманской религии.
_________________________________________________________
А вот красивая, лирическая сцена прощания Джемалэддина с сестрой своего товарища – в «Грозе Кавказа» осталось лишь:
Ярко светит февральское солнышко. Мороз. У окна столичной квартиры Зарубиных стоит девушка.
— Джемал,— тихо, чуть слышно говорит она,— будешь ли ты помнить закон Христа? Будешь ли, там у себя, в горах, милосердным и добрым, как Он нас учил этому?
— Да, Лена! — отвечает он. – Клянусь тебе в этом, сестра моя.
А в «Газавате» было:
Ярко светит с неба февральское солнышко... Светит прямо на белую пелену снежных сугробов... Ослепительный, яркий морозный день, последний день зимы, повис над столицей... У окна квартиры Зарубиных стоит белая, тонкая как былинка, девушка, с ярким, как бы во внутрь себя ушедшим взглядом. Неизъяснимо кроткая улыбка застыла в ее необычайно одухотворенном, милом личике.
— Джемал,— тихо, чуть слышно говорит она,— будешь ли ты помнить закон Иисуса? Будешь ли там у себя, в горах, милосердным и добрым, как Он нас учил этому?
— Лена! — может только выговорить, задохнувшись от волнения, молодой офицер.
Тогда белая девушка срывает маленький золотой крестик со своей груди и, быстро надев его на грудь своего друга, лепечет, вся так и сияя лучистой, светлой улыбкой:
— Не надо переставать быть мусульманином, Джемал, чтобы следовать его Закону! Бог Един на земле и на небе и у мусульман, и у русских, и у всех! Слушай голос сердца, и пусть этот маленький крестик предохраняет тебя от всего дурного в твоей темной, дикой стране! Не расставайся с ним никогда и, глядя на него, вспоминай о Заветах Иисуса!.. Исполнишь ли ты все это, брат мой Джемал?
Что-то неземное осеняет белое личико худенькой девушки, и в одну минуту оно делается прекрасным, как ни у кого... Великая, мировая любовь делает красавицей дурнушку Лену.
Джемал смотрит в сияющее неземным светом личико, и ему кажется, что пред ним сам ангел Джабраил, посланный с неба...
— Все, все исполню я, что только повелевает Христос! Клянусь тебе в этом, сестра моя Лена! — шепчет он, охваченный глубоким чувством.
Она молча протягивает руку и кладет ее на голову своего друга, а он, повинуясь непреодолимому порыву, склоняется перед нею до земли...
Таких «обрезаний» не счесть. Я и не буду считать, оно того не стоит.
2. А вот это изменение текста не поддается никаким законам. Кстати, насчет Православия – заменять черта Богом – за гранью добра и зла… Да тут даже и не поняли «исправители», почему чертыхнулся офицер, главное для них - активно вымарывать любого «чёрта»…
«Газават»: — Черт меня побери, если я когда-нибудь забуду тебя, товарищ! — неожиданно сорвалось с уст молодого офицера,..
«Гроза Кавказа»: - Храни тебя Бог! Он один знает наши судьбы. Кто душу положит за други своя.., я буду помнить тебя! – сказал молодой офицер…
А ситуация, тем более, такова – сын Шамиля и русский его товарищ по корпусу приехали служить на Кавказ и прощаются. Может быть, навсегда прощаются. Как должны между собой изъясняться молодые люди? Вот в таком слащаво-патриотическом и, одновременно, фарисейском тоне, как предлагает редактор в «Грозе Кавказа»?
Причесанные «Гимназисты». Том 43 ПСС Л.Чарской («Русская миссия», 2007)
Ну, теперь, к счастью, в тырнет-библиотеке есть и «Гимназисты» Чарской. А не только «гимназисты», вышедшие из-под пера редакторов «Русской миссии». Причем вышли они в очень необычном виде. Вроде они, а вроде и нет… Жалко их почему-то. Смотрите сами.
Сначала у меня сложилось впечатление, что особых изменений нет. Но ничем утешить не могу, чем дальше в лес… есть, есть, и еще какие. Из основных – это три типа редакции:читать дальше 1) первое - просто жесть. Кто читал, помнит персонажа Давида Флуга, судя по имени можно предположить, что он – еврейского происхождения. Положительный герой, один из самых чутких, внимательных друзей главного героя. Талантливый юноша-скрипач, которому, похоже, не суждено стать взрослым музыкантом – как всегда, чахотка. Так вот – в ПССном варианте срезается все это впечатление, срезаются целые моменты, где Флуг поступает благородно, и отдельные фразы тоже исчезают, характеризующие его как честного, смелого, незаменимого - настоящего товарища и талантливого будущего музыканта.
Быстрее птицы ринулся со своего места от столика "иноверцев" маленький, черноокий еврей Флуг, с пылающим взором и лихорадочными пятнами чахоточного румянца на щеках. В одну секунду пробежав длинное узкое пространство между классными партами, он очутился перед отцом Капернаумом, весь взволнованный, трепещущий и возбужденный.
- Господин священник! - прозвенел его надтреснутый от явного недуга голосок, - г. священник, выслушайте меня... Вы русский законоучитель - я еврейский юноша, ученик... Мы люди совершенно различных положений... Но, как и у всех людей, должна быть соединяющая их связь, так и у русского священника с еврейским юношей должно быть соединяющее их души звено... Это звено - чуткость... И она должна быть вам присуща, господин священник.
- Аминь! Истина, да будет так! - прогудел загробным голосом Каменский со своего места на первой парте. (Глава 1)
Это видишь ли... вы, русские, убеждены, что мы, евреи, за золото душу отдать готовы! А неправда это! Ложь! Сущая ложь!.. Еврей свое счастье понимает, и на деньги плюет, когда его счастье в другую сторону манит, - заключил Флуг, сияя своими черными прекрасными глазами. (Глава 9)
Юрий задохнулся... Мысль о потере университета казалась ему чудовищной и жуткой, как смерть. Флуг, казалось, видел страшную глухую борьбу в сердце своего товарища и изнывал от жалости и душевной боли за него.
Но вдруг Юрий как бы встряхнулся, выпрямился. Черные брови сомкнулись над гордыми, сияющими глазами.
- Я благословляю тебя, Флуг! - произнес он твердым голосом без малейшей в нем дрожи колебанья, - да, благословляю за твой совет... Завтра же иду к Мотору просить рекомендации на место... потому что... потому что... - Тут он задержался на минуту и произнес уже совсем новым, мягко зазвучавшим ласковым голосом:
- Потому что я страшно люблю мою мать! (Глава 9, там же)
А теперь пойдем: мы все хотим видеть тебя... и мой старый отец, и моя сестра, и моя скрипка. Да, и скрипка, которая, я чувствую, будет петь сегодня, для тебя, как никогда еще не пела моя скрипка! Для тебя одного! Слышишь?
Черные глаза маленького юноши вдохновенно блеснули.
- Я буду играть в честь тебя и твоей матери сегодня, как бог! - произнес он дрогнувшим голосом и, увлекая за собою Юрия, быстрыми шагами зашагал по платформе. (Глава 13)
И точно не Флуг, а другой кто-то, новый, прекрасный и таинственный стоял теперь на пороге, весь залитый кровавыми лучами заходящего солнца, и водил смычком...
Точно маленький черноокий гений сошел в бедную маленькую комнату... Сошел гений поэзии, музыки и звуков в маленькую комнату, гордый, непобедимый и чудно-прекрасный... Черные глаза Флуга, расширенные донельзя, как два огромные сверкающие полярные солнца, горели жутким, горячим огнем. На смертельно бледном, вдохновенно поднятом, значительном и тонком лице играли яркие чахоточные пятна румянца.
И он был победно прекрасен и горд, этот маленький торжествующий гений, - не Флуг, а другой кто-то, принявший на время маленькую скромную оболочку Флуга. Вдруг внезапно оборвались звуки... Очарование исчезло... Испарилось в миг, как сладко-розовый дурман...
Зачарованные неземными звуками гимназисты словно очнулись... Флуг стоял у стола и бледный с блуждающими, как смерть, но еще вдохновенными, полными экстаза глазами и говорил хриплым голосом:
- Ради Бога, воды! Или я задохнусь! (Глава 18)
Чарская показала себя стоящей выше всех предрассудков своего времени – для нее важны были черты характера, а не национальность (это не ИМХО, посмотрите статью литературоведа В.Приходько «Лидия Чарская: второе рождение»). Может быть, в издании Русской миссии просто укорачивали текст, и никаких негативных взглядов по отношению к определенной нации нет. Но за счет чего сокращать текст – вот вопрос. Поэтому, пусть меня обвинят в паранойе, но конкретней некуда – на стр.62 издания ПСС «Гимназистов» «прекрасная» сноска: в оригинале ее нет.
«Правительство, начиная с 1887 года, было вынуждено ограничить прием в высшие учебные заведения евреев, исповедующих иудаизм, поскольку они отличались неспокойным характером и оппозиционно-революционной настроенностью…»
Курсив мой, естественно. Если эта сноска взята из какого-либо источника – надо бы указать его, а если это мнение редактора, то это просто навязывание точки зрения. Иудей, значит, неспокоен и настроен… Это то же самое, когда в подъездах висят листовки – «Каждый кавказец - потенциальный террорист». Хотя во многих случаях сокращают и эмоции главного героя – Юрия Радина, тут уже не из-за национальности, а просто – слишком он эмоциональный. Ну и что, что у него мать умирает. Сдержанней надо быть, да.
2) второе – редактору (а это кстати, в сем томе - Вл.Зоберн, хотя я уже не очень доверяю именам – вполне возможен вариант студента из литинститута или вообще человека без филологического образования – издательство не настаивает на подобном образовании для редактора выпускаемых ими книг) , так вот, ему надоедает глава, и он просто, без всяких причин, удаляет несколько последних абзацев почти в каждой главе. Объем текста – почти страница иногда. Так что вот, что мы теряем. И еще мелочь – в ПСС нет ни одного названия глав у «Гимназистов» – а в оригинале есть, как видите. И очень точные. Меткие. Лично я не люблю безликие главы. Названия нужны и читателю, и писателю.
3) ну и совсем оригинальное, свойственное, пожалуй, только этому, 43 тому. Потому что, как мне показалось, «Гимназисты» совсем особенное произведение Чарской – оно больше напоминает Кассиля и Пантелеева. Не точно такое же, как Республика Шкид или Кондуит со Швамбранией, но оно очень далеко от институтских ее же повестей. Тут много гимназического и вообще жаргона, сленга. И упоминается, что гимназисты КУРЯТ (естественно, в ПСС они НЕ КУРЯТ). Ну и вообще в оригинале говорится, что они не «ангелы», обычные старшеклассники, «басистые и бородатые». Я всегда думала, что в православных книгах должны всякие герои быть – не только ангелы. Ничего подобного – в ПСС схватили этих самых гимназистов хулиганистых, причесали, форму почистили, фуражки поправили. Про вредные привычки говорить запретили, а уж выражаться – ни в коем случае! Предлагаю вам порадоваться на те выражения, которые отобрали у бедных школяров. Вероятно, они очень неприличные. Не дай Бог, дети, читающие так называемую «Чарскую», научатся таким же и будут с радостью повторять.
- Ни аза (замена в ПСС – «совсем») годов не знаю!
- Видал миндал!
- И чего вонзился, о-о!
…шут возьми!
Ну и еще много подобного. А на сладкое – суперфраза, посмотрите какие метаморфозы… Это момент, когда на гимназической вечеринке Миша Каменский произносит речь о матери.
Оригинал: Она, все она, постоянно она, этот земной ангел, приставленный к вам Владыкою неба! Господа! у меня нет матери...
ПСС: Она, все она, постоянно она, этот земной ангел, приставленный к вам Владыкою Неба Господом! У меня нет матери...
И вопрос ко всем. Почему армянин Соврадзе в ПСС стал грузином? Это более «приличная» национальность? Я, конечно, понимаю, что окончание «–дзе» больше свойственно грузинским фамилиям. Но все же…
«Прощение всех грехов. Быстро. Недорого. Посредством Эоловой арфы» (о томе 53 ПСС Л.Чарской. М., «Русская миссия», 2008г.)
Завершая полное собрание, «Русская миссия» выпустила предпоследним томом некое произведение «Эолова арфа». У Л.Чарской такого не имеется. Повесть таинственная, со старинными замками и привидениями. читать дальшеНо ничего таинственного на самом деле нет – хоть и не писала Лидия Алексеевна повести «Эолова арфа», зато некогда, в 1916 году, выпустила роман для взрослого читателя, который назывался «Чужой грех». Он начинается теми же словами, что и вышеуказанная повесть. Название романа оригинальное, содержит в себе загадку, раскрытую внутри повествования. А друзья-редакторы (в этот раз новое лицо – Мария Пухова) просто и как обычно (ведь должно быть что-то общее в собрании сочинений) переименовали художественное произведение. И отнюдь не для благозвучия. Здесь важно было отвлечь внимание от большой доли содержания, которое вырезано – именно в ней говорилось о каком-то «чужом грехе». Теперь же, главной темой стал замок с висящей в саду Эоловой арфой. Вполне подходит для детей «среднего и старшего возраста», как и указано на титульном листе тома ПСС. Не спорю с этим. Спорю с тем, стоило ли вообще помещать роман в собрание, изуродовав его до безобразия?
Складывается впечатление, что это сделано только для того, чтобы у редактора Пуховой была возможность написать «свое» произведение. А что – имя на обложке известное. Это удобно – не надо делать лишних усилий – пиши на основе, на всем готовеньком, на уже существующем материале текста, а потом скромно ставь свое имя внизу: лит.обработка такой-то. Чего проще? Я уже не говорю о том, что эти странные действия оплачиваются издательством.
«Чужой грех» настолько «другой», настолько отличен от этого тома ПСС, что нет возможности и смысла сравнивать их. Потрясают некоторые исправления редактора, не поддающиеся никакой нормальной логике – Александр переименовывается в Ивана (???). Место жительства главной героини называется Т. (по дальнейшему описанию понятно, что это город Тверь). Редакторское перо лихо и банально заменяет его городом Энском. Городов «Энск» в литературе сотни. Из-за постоянных купюр тех частей текста, которые в детской книге неуместны, смысл повествования просто теряется, становится малопонятным из-за постоянных неувязок. Вот мать героини задумалась, описываются ее размышления. Затем они резко обрываются похоронами этой самой матери героини… Естественно, вырезана сцена смерти – но если уж вырезать ее, надо было подумать, чем ее заменить. А уже в других главах редактор не смущается и придумывает разную отсебятину. Не говорю уже об окончании романа, которое полностью переписано литературным обработчиком в ином ключе, нежели у Л.А.Чарской. Это напоминает работу издателей другого тома ПСС, включающего в себя повесть «Утешение» - очень вольную переделку романа Чарской «Солнце встанет».
Прежние редакции томов ПСС кажутся детским лепетом по сравнению с тяжеловесной поступью М.Пуховой по страницам книги «Чужой грех». Большое желание написать свою повесть в данном случае перевесило, и обычные функции редактора были забыты. А жаль.
@темы: сравнение, "Вечера княжны Джавахи", "Тасино горе", "Газават", "Гимназисты", Чарская, "Ради семьи", "Генеральская дочка", "Сибирочка", "Сфинкс", "Чужой грех", ПСС
-
-
14.02.2015 в 22:23-
-
15.02.2015 в 00:35Хотя по вашим комментариям понятно, от чего преимущественно избавляются, и это показывает заказчиков такого редактирования с довольно неприглядной стороны.
-
-
21.04.2015 в 04:20что это может означать?