К Светлому празднику!

[telwen]

Великая весть
очерк.
Л. А. Чарской.

Под синим небом, под ярким солнцем несется весть... Звучат молитвы, звучат напевы и сладкозвучный несется звон.
В весеннем блеске, рожденном солнцем, в лазури неба великий звон.
Шумят дубравы, лепечут струи, кусты чуть шепчут: Христос Воскрес!
В эфире синем несется песня веселой птички: Христос Воскрес!
Звучат в столицах, звучат в селеньях слова без счета: Христос Воскрес!
Рожденный Богом, за нас Погибший, Он был Страдалец. Христос Воскрес!
Голгофы камни багряной кровью Его омылись за грех людей.
Из ран кровавых она стекала по хладным камням немой скалы.
Питая камни, питая землю, сочилась алым потоком кровь.
Страданьем жгучим, немым страданьем грехи людские Он искупил.
Свершилось! Воскрес Спаситель, Воскрес Страдалец! Христос Воскрес!
***
О славь же, солнце, великий праздник! Свети алмазом с твоих высот!
Синей над нами сапфиром, небо, в великий праздник Царя Царей!
Шуми, дубрава, зеленым шумом высоких стройных твоих дерев!
Звени струею, волна речная, с великой вестью несись вперед!
И вы, пичужки, вы звонко пойте, звучите трелью, слагайте песнь!
Звук колокольный, гуди бессменно, гуди бессчетно, высокий звон!
Пусть знают люди: Великий праздник свершает небо и их земля.
Пусть знают люди: воскрес Спаситель, спасая род их, их грешный род.
Пусть знают люди, что вновь прощенье дается миру, дается им.
Пусть знают это и славят Бога и пусть стихает вражда и зло.
Пусть будут люди друзья и братья, как заповедал им сам Христос!
Пусть вместе с небом, и вместе с солнцем, и с шумом леса поют они!
Под звон великий, под звон Пасхальный пусть песнь несется:
Христос Воскрес!

Красное яичко
рассказ
М. Н. Кладо

Была пасхальная ночь. В дальней, глухой улице большого города, в скромной квартирке деревянного дома, все ушли к заутрене. Оставалась там только пятнадцатилетняя девочка — Груня. Она недавно оправилась от болезни и заутрени ей не выстоять бы. Она жила с матерью и бабушкой, которым очень не хотелось оставлять ее одну в эту ночь, да она убедила их быть спокойными на ее счет, и даже служанку взять с собой.
Года три тому назад умер отец Груни. Он учил ее верить, что Бог никогда не оставляет без своей защиты бедных и слабых, и Груня помнила его слова. Первый раз она оставалась одна в доме, да еще ночью.
«Кто искренно верит в Бога, тот не должен быть трусом», — вспоминались ей слова отца, и страха не было в ее душе.
Она обошла обе комнаты квартирки, заглянула в кухню.
Везде горели лампады так ярко, что и лампы зажигать не хотелось. В первой комнате был накрыт стол; стояли: пасха с воткнутой в нее восковой свечей, кулич с большим розаном, лежали на тарелке красные яйца. Вернутся от обедни — и бабушка окропит все это святой водой.
Остановилась Груня у пасхального стола и задумалась. Вспоминалось ей, как они встречали Пасху с отцом, как его брат с женой и единственным сыном Лешей приходили к ним иногда разговляться.
Бедный Леша! Груня была дружна с ним, любила его, но он вдруг бросил ученье, а потом и совсем ушел из дому и не возвращался. Он вел дурную жизнь, и отец с матерью умерли с горя. Что-то он? Где-то он теперь? Груня не переставала думать о нем и жалеть его... Ну, а вдруг он вернется в эту тихую пасхальную ночь? О, как радостно встретила - бы его тогда Груня! подала бы ему красное яичко и сказала бы: «Христос Воскресе!»
Груня уж выбирала, которое яйцо она дала бы Леше, как прогудел первый удар колокола. Крестный ход двинулся из церкви.
— Господи! Спаси Лешу! — проговорила Груня со слезами на глазах и обернулась к двери в переднюю.
Кто-то входил в комнату.
В сердце Груни, вместе с грустной думой, вдруг загорелся восторг. И радостное чувство праздника было в нем, и что-то еще такое светлое, хорошее, чего она и сама определить не могла. Никакого опасения не было у нее. Ей хотелось радостно приветствовать каждого, кто бы ни вошел к ней в эту минуту. Да и кто же может к ней войти, кроме своих или знакомых? Дверь на лестницу была заперта, и ключ у Матреши. Верно она и вернулась. Груня торопливо двинулась навстречу и, улыбаясь, радостно проговорила: «Христос Воскресе!» Она протягивала входившему красное яичко.
Стук! Что-то упало на пол, и тогда только Груня опомнилась. Она не посмотрела вниз, на то, что упало. А это был — топор. Она только с удивлением и с тайной надеждой смотрела на нежданного гостя. Это был плечистый парень лет семнадцати. Он стоял, как вкопанный, перед худенькой, бледной после болезни девочкой.
— Леша... — полушепотом сказала она, с состраданием оглянув его рваное платье и бледное, измученное лицо.
Он стоял, не поднимая головы.
— Что же ты? — продолжала Груня, подошла ближе и старалась разглядеть его лицо.
Леша ли это? Он наверно очень изменился и оттого она не узнает его.
— Барышня, — тихо проговорил парень, — я за худым делом пришел... а ты... Прости меня!
— Ты голодный? Да? — говорила Груня. — Ну, говори же! Как тебя зовут? Что ты хотел сделать?
— Прости... прости... — твердил парень и упал ей в ноги.
Тут Груня поняла, что он пришел ограбить и, может быть, убить. Но она не испугалась. Ведь это он с голода! Она велела ему встать, посадила его за пасхальный стол, напоила, накормила и стала расспрашивать, кто он и почему дошел до такой страшной мысли.
Парень рассказал ей, что остался без работы, что у него, в их жалкой конуре, лежит параличный старик-отец, что первый раз решился он на воровство и думал найти пустую квартиру. Рассказал он Груне, что на днях к нему пришел еще товарищ, да сильно заболел и умирает. Но тот что! Тот безродный сирота — ему никого кормить не надо, а у него— у Никиты—отец больной! А жалко и товарища: он вел дурную жизнь, да потом опомнился, хотел работу найти, но ему никто не верил и никто к себе не брал его. Он заболел, придя к Никите в гости, да вот и лежит—не встает. Есть у него, он говорит, тетка с дядей, да ни за что он к ним не пойдет — стыдно.
— Да и поздно теперь, — прибавил Никита, — умирает Лешка!
У Груни дыханье захватило.
— Это наш, наш Леша! — твердила она. — Дядя-то его — мой папа— умер. ,
Никита удивленно смотрел на нее, и вдруг точно вспомнил что-то.
— И то, пожалуй, барышня! — сказал он, — есть у него карточка — на вас будто похожа. Да, да! Лешка мне говорил, что это его сестра будет двоюродная...
Груня, себя не помня, теребила парня за рукав.
— Где он? Говори скорее! Да где же он?
В это время Большовы вернулись. Тревога за Груню не дала им достоять заутреню. Они вернулись и с испугом входили в переднюю, увидев полуотворенную дверь. Не было конца их изумлению, когда все объяснилось.
Убедившись, что Никита не обманывает и никакого зла больше им не хочет, мать решила завтра же утром ехать по указанию Никиты. И она поехала и увидела их пропавшего Лешу — измученного болезнью. Его привезли к Большовым, и недели через две он умер в кругу своих, прощенный ими. Большовы помогали его товарищу, сколько могли, пока он нашел себе место.
— С красным яичком, что барышня дала, ввек не расстанусь, — сказал Никита. — Пропасть бы мне, кабы не ее ангельская душа!

@темы: текст, Чарская, Задушевное слово

Comments

[change-ange]

а кто это - Кладо? Он или она? У меня в старых детских журналах тоже есть рассказы Кладо.

[telwen]

change-ange
А я не знаю.Надо будет кстати порыться.
Просто я в воскресение решила что -то сделать ну и открыла ЗС, а там Чарская.А потом села читать этот номер и мне этот рассказ понравился больше остальных- ну я его и отсканировала.У меня рассказы этого автора вроде еще есть в "Слове".Кажется.