Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Г.Михалевская.
Уроки общения по Л.Чарской. (СПб, 2006 год). Продолжение.
ГЛАВА 1.
УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ СИСТЕМА ПАВЛОВСКОГО ИНСТИТУТА БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ.
Во главе институтов благородных девиц стояли начальницы. «Княгиня-начальница стояла передо мной величественная, красивая, точно картина, в своем синем шелковом платье с массою орденов на груди и бриллиантовым шифром. Она трепала меня по щеке и ласково улыбалась». (Чарская Л. Записки институтки. — М., 1993. - С. 71.)
Такой представилась начальница новой ученице Людмиле Влассовской. Княжне Джавахе «высокая седая женщина» показалась «настоящей королевой». (Чарская Л. Княжна Джаваха. — СПб., 1993. — С. 179.)
Старая княгиня была представительной, гордой и красивой. На празднике «Maman шла впереди, сияя улыбкой, в обществе инспектора — маленького, толстенького человека в ленте и звезде», (Чарская Л. Записки институтки. — М., 1993. — С. 74.)
держалась важно и торжественно. Вторую Нину представили начальнице института баронессе Нольден, которая, «когда была фрейлиной одной из августейших покровительниц института, приезжала туда каждую неделю». (Чарская Л. Вторая Нина. — СПб., 1994. — С. 178.)
Обычно девочки-воспитанницы называли начальницу «Maman». Она должна была знать обо всем, что совершается во вверенном ей учебном заведении. Вот как она реагирует на проступки: «лицо княгини стало темнее тучи», «княгиня вышла из себя» (девочки без разрешения, тайком, послали сторожа за лакомствами), «требует назвать виновного или виновную». В случаях нарушения дисциплины на уроках учителя классные дамы немедленно апеллируют к начальнице или инспектрисам.
Н.П.Черепнин пишет, что императрица следила за деятельностью начальниц и ждала от них докладов каждую неделю. Начальнице предписывалось, что она должна «всегда иметь в виду те условия, в какие воспитанницы попадут при выходе из института, и заботиться, чтобы они не привыкали к мечтательности, не строили иллюзий о будущем, а смотрели на жизнь здраво и прямо, вступали в нее с твердыми нравственными правилами, верой в Бога и имели бы силы не поддаваться соблазнам и порокам. (Черепнин Н.П. Императорское воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк (1764 — 1914). Т.1, СПб., 1914. — С. 483.)
Чтобы достичь этих целей, начальница должна была хорошо знать каждую воспитанницу, ее характер и наклонности как через инспектрис и классных дам, так и путем личных наблюдений. Так оно и было на самом деле. «Навстречу нам поднялась высокая, стройная дама, полная и красивая, с белыми как снег волосами. Она обняла и поцеловала Анну Фоминишну (бывшая ученица) с материнской нежностью.
— Добро пожаловать, — прозвучал ее ласковый голос, и она потрепала меня по щечке.
— Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию Влассовского? — спросила начальница Анну Фоминишну. — Я рада, что она поступает в наш институт... Нам очень желанны дети героев. Будь же, девочка, достойной своего отца.
Последнюю фразу она произнесла по-французски и потом прибавила, проводя душистой мягкой рукой по моим непокорным кудрям:
— Ее надо остричь, это не по форме, Аннет, — обратилась она к Анне Фоминишне, — не проводите ли вы ее вместе со мною в класс? Теперь большая перемена, и она успеет ознакомиться с подругами.
— С удовольствием, княгиня! — поспешила ответить Анна Фоминишна, и мы все трое вышли из гостиной начальницы (она жила в институте), прошли целый ряд коридоров и поднялись по большой широкой лестнице во второй этаж.
В длинном коридоре, по обе стороны которого шли классы, было шумно и весело. Гул смеха и говора доносился до лестницы, но лишь только мы появились в конце коридора, как тотчас воцарилась мертвая тишина.
— Maman, Maman идет, и с ней новенькая, новенькая, — сдержанно пронеслось по коридорам.
Тут я впервые узнала, что институтки называют начальницу «Maman». Девочки, гулявшие попарно и группами, останавливались и низко приседали княгине». (Чарская Л. Записки институтки. — М., 1993.— С. 11.)
Действительно, девочки были надолго оторваны от дома, институт и был их домом, семьей, а во главе дома и семьи стоит начальница (княгиня, баронесса), которую принято считать матерью, главной в семье.
Императрица во всем приходила на помощь начальницам; она желала, чтобы они сообщали ей обо всем, ничего не скрывая, и свободно выражали свое мнение. Судьба начальниц, инспектрис и классных дам была предметом особой заботы императрицы.
Инспектрисами назначались обычно наиболее опытные из классных дам. В каждом возрасте была своя инспектриса, которой были подчинены все классные дамы данного возраста. Каждая инспектриса отвечала за вверенный ей возраст. На страницах произведений Л.Чарской наиболее рельефно представлена m-lle Еленина, «худая злющая старуха с выцветшими глазами». Ее «резкий, визгливый голос», «недобрая усмешка», «сердитые маленькие глазки», грозный тон, непомерная строгость отталкивали детей, особенно самого маленького возраста, «седьмушек».
«Худая, длинная как жердь инспектриса производила впечатление старушки, но двигалась она быстро и живо, поспевая повсюду». (Чарская Л. Записки институтки. —М., 1993. —С. 55.) «Худая фигурка в синем шелковом платье с массой медалей у левого плеча грозно предстала поднявшемуся со своих скамеек классу». (Там же. С. 55.) Тон «злющей» Елениной «был раздражительный, сухой, придирчивый. Мы ненавидели ее за ее брезгливое пиление»". (Там же. С. 55.) Инспектриса пристально следила за всем и реагировала грозно и строго: «Но будьте уверены, я все узнаю, и виновная будет строго наказана». — «Скверно, достойно уличного мальчишки, а не благовоспитанной барышни! Ты будешь наказана. Сними свой передник и отправляйся стоять в столовой во время завтрака», — уже совсем строго закончила инспектриса. Я замерла. Стоять в столовой без передника считалось в институте самым сильным наказанием». (Там же. С. 57.)
Был и такой случай. Перед праздником (Тезоименитство Государыни Императрицы) «старшие явились в столовую тоненькие, стянутые в рюмочку, с взбитыми спереди волосами и пышными прическами Ирочка Трахтенберг воздвигла на голове какую-то необычайную шишку, пронзенную красивою золотою пикой, только что входившую в моду. Но, к несчастью, Ирочка попалась на глаза Елениной, и великолепная шишка с пикой в минуту заменилась скромной прической в виде свернутого жгута. «Мesdames, у кого я увижу подобные прически — пошлю перечесываться», - сердилась инспектриса. (Чарская Л. Записки институтки. —М., 1993. —С. 70.)
Дети не любили инспектрису, которая «не умела ни прощать, ни миловать. Это была как бы старшая сестра нашего Пугача (прозвище французской классной дамы), но еще более строптивая и желчная». (Чарская Л. Княжна Джаваха. — СПб., 1993. — С. 260.)
(продолжение следует)
Отсюда: vk.com/wall-215751580_3391
Уроки общения по Л.Чарской. (СПб, 2006 год). Продолжение.
ГЛАВА 1.
УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ СИСТЕМА ПАВЛОВСКОГО ИНСТИТУТА БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ.
Во главе институтов благородных девиц стояли начальницы. «Княгиня-начальница стояла передо мной величественная, красивая, точно картина, в своем синем шелковом платье с массою орденов на груди и бриллиантовым шифром. Она трепала меня по щеке и ласково улыбалась». (Чарская Л. Записки институтки. — М., 1993. - С. 71.)
Такой представилась начальница новой ученице Людмиле Влассовской. Княжне Джавахе «высокая седая женщина» показалась «настоящей королевой». (Чарская Л. Княжна Джаваха. — СПб., 1993. — С. 179.)
Старая княгиня была представительной, гордой и красивой. На празднике «Maman шла впереди, сияя улыбкой, в обществе инспектора — маленького, толстенького человека в ленте и звезде», (Чарская Л. Записки институтки. — М., 1993. — С. 74.)
держалась важно и торжественно. Вторую Нину представили начальнице института баронессе Нольден, которая, «когда была фрейлиной одной из августейших покровительниц института, приезжала туда каждую неделю». (Чарская Л. Вторая Нина. — СПб., 1994. — С. 178.)
Обычно девочки-воспитанницы называли начальницу «Maman». Она должна была знать обо всем, что совершается во вверенном ей учебном заведении. Вот как она реагирует на проступки: «лицо княгини стало темнее тучи», «княгиня вышла из себя» (девочки без разрешения, тайком, послали сторожа за лакомствами), «требует назвать виновного или виновную». В случаях нарушения дисциплины на уроках учителя классные дамы немедленно апеллируют к начальнице или инспектрисам.
Н.П.Черепнин пишет, что императрица следила за деятельностью начальниц и ждала от них докладов каждую неделю. Начальнице предписывалось, что она должна «всегда иметь в виду те условия, в какие воспитанницы попадут при выходе из института, и заботиться, чтобы они не привыкали к мечтательности, не строили иллюзий о будущем, а смотрели на жизнь здраво и прямо, вступали в нее с твердыми нравственными правилами, верой в Бога и имели бы силы не поддаваться соблазнам и порокам. (Черепнин Н.П. Императорское воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк (1764 — 1914). Т.1, СПб., 1914. — С. 483.)
Чтобы достичь этих целей, начальница должна была хорошо знать каждую воспитанницу, ее характер и наклонности как через инспектрис и классных дам, так и путем личных наблюдений. Так оно и было на самом деле. «Навстречу нам поднялась высокая, стройная дама, полная и красивая, с белыми как снег волосами. Она обняла и поцеловала Анну Фоминишну (бывшая ученица) с материнской нежностью.
— Добро пожаловать, — прозвучал ее ласковый голос, и она потрепала меня по щечке.
— Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию Влассовского? — спросила начальница Анну Фоминишну. — Я рада, что она поступает в наш институт... Нам очень желанны дети героев. Будь же, девочка, достойной своего отца.
Последнюю фразу она произнесла по-французски и потом прибавила, проводя душистой мягкой рукой по моим непокорным кудрям:
— Ее надо остричь, это не по форме, Аннет, — обратилась она к Анне Фоминишне, — не проводите ли вы ее вместе со мною в класс? Теперь большая перемена, и она успеет ознакомиться с подругами.
— С удовольствием, княгиня! — поспешила ответить Анна Фоминишна, и мы все трое вышли из гостиной начальницы (она жила в институте), прошли целый ряд коридоров и поднялись по большой широкой лестнице во второй этаж.
В длинном коридоре, по обе стороны которого шли классы, было шумно и весело. Гул смеха и говора доносился до лестницы, но лишь только мы появились в конце коридора, как тотчас воцарилась мертвая тишина.
— Maman, Maman идет, и с ней новенькая, новенькая, — сдержанно пронеслось по коридорам.
Тут я впервые узнала, что институтки называют начальницу «Maman». Девочки, гулявшие попарно и группами, останавливались и низко приседали княгине». (Чарская Л. Записки институтки. — М., 1993.— С. 11.)
Действительно, девочки были надолго оторваны от дома, институт и был их домом, семьей, а во главе дома и семьи стоит начальница (княгиня, баронесса), которую принято считать матерью, главной в семье.
Императрица во всем приходила на помощь начальницам; она желала, чтобы они сообщали ей обо всем, ничего не скрывая, и свободно выражали свое мнение. Судьба начальниц, инспектрис и классных дам была предметом особой заботы императрицы.
Инспектрисами назначались обычно наиболее опытные из классных дам. В каждом возрасте была своя инспектриса, которой были подчинены все классные дамы данного возраста. Каждая инспектриса отвечала за вверенный ей возраст. На страницах произведений Л.Чарской наиболее рельефно представлена m-lle Еленина, «худая злющая старуха с выцветшими глазами». Ее «резкий, визгливый голос», «недобрая усмешка», «сердитые маленькие глазки», грозный тон, непомерная строгость отталкивали детей, особенно самого маленького возраста, «седьмушек».
«Худая, длинная как жердь инспектриса производила впечатление старушки, но двигалась она быстро и живо, поспевая повсюду». (Чарская Л. Записки институтки. —М., 1993. —С. 55.) «Худая фигурка в синем шелковом платье с массой медалей у левого плеча грозно предстала поднявшемуся со своих скамеек классу». (Там же. С. 55.) Тон «злющей» Елениной «был раздражительный, сухой, придирчивый. Мы ненавидели ее за ее брезгливое пиление»". (Там же. С. 55.) Инспектриса пристально следила за всем и реагировала грозно и строго: «Но будьте уверены, я все узнаю, и виновная будет строго наказана». — «Скверно, достойно уличного мальчишки, а не благовоспитанной барышни! Ты будешь наказана. Сними свой передник и отправляйся стоять в столовой во время завтрака», — уже совсем строго закончила инспектриса. Я замерла. Стоять в столовой без передника считалось в институте самым сильным наказанием». (Там же. С. 57.)
Был и такой случай. Перед праздником (Тезоименитство Государыни Императрицы) «старшие явились в столовую тоненькие, стянутые в рюмочку, с взбитыми спереди волосами и пышными прическами Ирочка Трахтенберг воздвигла на голове какую-то необычайную шишку, пронзенную красивою золотою пикой, только что входившую в моду. Но, к несчастью, Ирочка попалась на глаза Елениной, и великолепная шишка с пикой в минуту заменилась скромной прической в виде свернутого жгута. «Мesdames, у кого я увижу подобные прически — пошлю перечесываться», - сердилась инспектриса. (Чарская Л. Записки институтки. —М., 1993. —С. 70.)
Дети не любили инспектрису, которая «не умела ни прощать, ни миловать. Это была как бы старшая сестра нашего Пугача (прозвище французской классной дамы), но еще более строптивая и желчная». (Чарская Л. Княжна Джаваха. — СПб., 1993. — С. 260.)
(продолжение следует)
Отсюда: vk.com/wall-215751580_3391