Любопытно

[silent-gluk]

Детская библиотека Новоуральска тоже отметила юбилей Чарской:

ЛИТЕРАТУРНЫЙ КАЛЕНДАРЬ
31 января 2025 года исполняется 150 лет со дня рождения Лидии Чарской (полное имя – Лидия Алексеевна Чурилова, урожденная Воронова) – русской актрисы и писательницы, специализирующейся на детской литературе.
Лидия появилась на свет предположительно 31 января 1875 года в Санкт-Петербурге. Примечательно, что источники не могут точно указать год и место рождения будущей писательницы. Также весьма обрывочный характер носят и сведения о ее родителях: известно, что отец Чарской был военным инженером и дослужился до чина полковника, а мать скончалась в родах. Воспитывалась Чарская своими тетками по матери. После повторного брака отца у нее помимо мачехи появились сводные братья и сестры. В течение семи лет Лидия обучалась в Павловском женском институте, и это время вдохновило ее на написание будущих книг.
В 1898 году Чарская выпустилась с драматических курсов при Императорском театральном училище. Через некоторое время Лидия стала актрисой Александринского театра, работе в котором посвятила более шести лет. Большая часть ее ролей имела эпизодический характер. В период работы на сцене Лидия взяла себе псевдоним Чарская, который придумала на базе слов «чары» и «очарование». Несмотря на все старания, театр приносил Чарской весьма скромный доход, и она решила попробовать свои силы в литературном творчестве.
Интерес к литературе проявился у Лидии рано: в десять лет она начала писать стихи, а в пятнадцать вела дневник, который позднее, в 1901 году, стал основой ее первой книги – «Записки институтки». Публикация произведения велась частями и принесла ей небывалую популярность у детской аудитории.
Повесть имела ошеломляющий успех. Молодая писательница стала кумиром многих девочек и барышень. Журнал «Русская школа» № 9 в 1911 году сообщал, что в сочинении на тему „Любимая книга“ гимназистки почти единогласно указали произведения Чарской. Из года в год издательство «Товарищество М. О. Вольф» печатает ее книги, бо́льшая часть которых рассказывает о школьной жизни, о воспитанницах закрытых школ-пансионов, о любви, о девичьей дружбе: «За что?» (1909), «Большой Джон» (1910), «На всю жизнь» (1911), «Цель достигнута» (1911). Чарская раскрывает полный страхов и грёз внутренний мир маленькой девочки. В этих повестях яркая эмоциональность сентиментализма начала XIX века соединяется с повышенным интересом к миру грез и снов, привнесенным в литературу писателями-модернистами. От последних Лидия Чарская унаследовала интерес к страшному и стала часто использовать мотивы детских рассказов-страшилок.
Другой ряд произведений — «Княжна Джаваха» (1903), «Люда Влассовская» (1904), «Белые пелеринки» (1906), «Юность Лидии» (1912) — также биографичен, но события жизни автора служат в них лишь основой. Сентиментально-драматическая тональность, неопределенность судьбы героев, ожидание напряженной развязки привлекают читателя. И здесь автор воспроизводит внутренний мир девушки, показывая становление героини как личности.
Судя по анкетам и опросам школьниц того времени, Чарскую очень часто указывали в числе любимых авторов, по ее книгам писали сочинения, ее переводили на иностранные языки.
К самым интересным и популярным произведениям писательницы относятся следующие книги:
«Сибирочка»;
«Смелая Жизнь»;
«Записки маленькой гимназистки».
Лидия посвятила литературному творчеству более двадцати лет, написав за это время 80 повестей, 20 сказок и 200 стихотворений. Несмотря на популярность писательницы, издательства не спешили платить ей достойные гонорары. После революции книги Чарской стали массово запрещать и писать к ним язвительные рецензии, типичные для того времени. Активно издавать произведения писательницы стали с 1991 года.

Отсюда: vk.com/wall-2064662_8103

@темы: ссылки, биография, Чарская, Княжна Джаваха, Записки институтки, Смелая жизнь, Цель достигнута, Сибирочка, Записки маленькой гимназистки, Люда Влассовская, На всю жизнь, Белые пелеринки, Юность Лидии, За что? Большой Джон

---

Любопытно

[silent-gluk]

НОВЫЙ АВГУСТ. И СНОВА - ПОГРУЖАЕМСЯ В ЭПОХУ РОМАНА ВМЕСТЕ С ИНОЙ ЛЕРСКОЙ.

РОМАН «ВИНОВНА, НО…» (1913).
НА ИЗЛЁТЕ БЭЛЬ ЭПОК…
ПОСЛЕДНИЙ ГОД ПЕРЕД ВЕЛИКОЙ ВОЙНОЙ.

Существует множество книг и альбомов по быту прошедших времён. Благодаря им можно лучше понять простую, обычную жизнь людей, которые жили в том или ином периоде истории. В последние десятилетия они очень популярны. Читатели охотно покупают их и изучают. Но когда я стала вновь перечитывать взрослые романы Чарской – «Солнце встанет», «Вакханку», «Её величество Любовь», «Виновна, но…», поняла, что это тоже некие энциклопедии быта начала 20 века. Они полны мелочей, таких привычных для героев и автора и совсем непонятных, малопонятных или понимаемых превратно нами, живущими в 21 веке. Упоминания имён, названия чего-то - одежды, бытовых вещей - можно слегка понять в контексте. Но намного интереснее понимать, погружаясь в эпоху полностью.

В наше время нам, пожалуй, интересны эти романы уже не совсем, как художественное произведение. А больше - как источники той - обычной жизни: что тогда ели, на чём ездили, что носили…

И самым в этом отношении любопытным мне показался роман Чарской «Виновна, но…» (в журнальном варианте - «Песни земли»).
Так как это типичный женский роман, тут рассыпано множество бытовых мелочей, несуществующих теперь, поэтому если разгадать их загадки, можно «влезть в шкуру» человека 10-х годов 20 века и немного понять героев и саму писательницу… Ведь роман то тут, то там напоминает биографию Чарской, до сих пор не очень хорошо известную, но по крайней мере ту, которую она рассказала своим читателям в своих детских повестях «За что?», «На всю жизнь», «Цель достигнута», «Большой Джон» и в «романе мятежной души» «Виновна, но…».

Какие-то слова, словосочетания, которые были без перевода и объяснений понятны живущим тогда людям, сейчас или понимаются не так, или звучат загадочно. Я собрала максимально возможные объяснения, образцы рекламы того времени, старинные фото, открытки, сделав своеобразный комментарий к этому роману. Я начала выписывать незнакомые слова, понятия, искать их значения в то время (а я предполагаю, что действие романа происходит в 1911-1912 годах 20 века, судя по упоминаниям модных деталей костюма). Также можно предполагать эти годы, потому как Чарская всегда живо откликалась на какие-то современные ей события и вплетала их в свои романы, например, повальное увлечение авиацией. Ещё я взяла географические названия, имена и фамилии, в большинстве нам известные (хотя некоторые города сменили дисклокацию с одного государства на другое, ведь Европа меняла свои границы), но, чтобы создать атмосферу уходящей Прекрасной Эпохи, я решила обратить внимание и на них. Все-все детали, чтобы перед вами возникла полная картина жизни в 1913 году.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_3061

@темы: История, ссылки, Реалии, За что?, Чарская, Вакханка, Цель достигнута, Большой Джон, На всю жизнь, Ее величество Любовь, Солнце встанет, Виновна, но..., Песни земли

---

Любопытно

[silent-gluk]

Топос Царского Села в автобиографической прозе Лидии Чарской. Е.Трофимова
Е.И.Трофимова (Москва)

Топос Царского Села в автобиографической прозе Лидии Чарской.

(с конференции 29-11-2010-01-12-2010 Программа XVI Царскосельской научной конференции «Царское Село. На перекрестке времен и судеб») www.tzar.ru/science/conferences/1541245659

«Моё дорогое Царское! Моя родина! Мой любимый желанный город! Возможно ли, что я снова поселюсь под тенью твоих роскошных парков, среди чудесных озёр, каналов, водопадов, красивых затей, беседок и мостиков, от которых веет глубокой исторической стариной!». Это слова Лидии Чермиловой – героини произведений и литературного двойника выдающейся русской детской писательницы Лидии Алексеевны Чарской.

В её биографии довольно много лакун, противоречий, недосказанностей. Во многом это «вина» самой писательницы, которая не оставила ни развернутых сведений о своей жизни, ни авторских воспоминаний. Исследователям приходится самим восстанавливать неизвестные и неясные страницы её личной и публичной жизни. А документальных свидетельств осталось не так уж и много, хотя, будем надеяться, дальнейшие архивные разыскания позволят многое разъяснить.

Лидия Алексеевна Чарская (1875-1937) несомненно достойна этих трудов. Только сейчас, когда преодолены многие предубеждения относительно её творчества, когда исследователи приступили к серьёзному изучению наследия писательницы, становится очевидным огромный вклад Чарской в становление и развитие русской детской литературы, в развитие нравственной и патриотической линий отечественной культуры. Да, исторические катаклизмы прервали их непрерывное нарастание, но не смогли уничтожить совсем. Доказательством тому – высказывания людей уже новой, советской формации, которые признавали положительное и благотворное нравственное воздействие книг Чарской. Назову имена. Пантелеев и Цветаева, Пастернак и Евгения Гинзбург, Панова и Друнина; имена исследователей и литературоведов, начавших свою работу в конце 80-начале 90-х гг.: Е.О.Путилова, Р.А.Зернова, В.А.Приходько, С.А.Коваленко, Ст.Никоненко, И.И.Казакова и другие.

В данном сообщении я не претендую на окончательное раскрытие всех упомянутых выше «тайн», мне хотелось бы лишь выделить из общего перечня те, которые напрямую связаны с Царским Селом. Поэтому данная работа будет иметь несколько фрагментарный, черновой характер, поскольку потребуется много кропотливой исследовательской и архивной работы, чтобы прояснить неясности биографии Часркой, в том числе и царскосельского периода.

Царское Село было важным топосом для писательницы, повлиявшим на сложение её личности, формирование мироощущения, сознательной и бессознательной сторон ментальности. В этой географической точке она пережила первые мгновения счастья и духовного взлёта, но здесь же посетило её глубокое горе, здесь ей были нанесены незаживавшие душевные травмы.

Одна из них связана с именем родной матери. Хорошо известно имя её отца – военного инженера Алексея Александровича Воронова. О матери же Чарской, умершей при родах, энциклопедические статьи умалчивают. Тем не менее, опираясь на автобиографическую прозу писательницы, мы можем утверждать, что звали её Ниной. Прямое упоминание этому мы находим на страницах таких произведений, как «За что?», «На всю жизнь», «Цель достигнута» и пр. Косвенным подтверждением является то, что для Чарской имя Нина было излюбленным женским именем. Его носила одна из самых знаменитых героинь – Нина Джаваха, а также героини других повестей и рассказов («Вторая Нина», «Люда Влассовская», «Записки маленькой гимназистки» и некоторые другие). К этому можно добавить, что среди литературных псевдонимов, которыми пользовалась писательница, был и такой – «Н. Иванова». По высказыванию Т.Д.Исмагуловой (1), это не совсем псевдоним. Иванова – по фамилии третьего мужа, а «Н. скорее всего «Нина» - имя её любимой героини». Кто знает, может быть, частично этот псевдоним и представляет собой своеобразный мемориал имени её матери – Нина? Конечно, это только интуитивное предположение.

А где же началось детство Лиды Вороновой?

Из повести «За что?» мы узнаём о нелюбимой няньке со злым-презлым, цыганским лицом, которая одевает девочку «как куколку» и выводит гулять в Большой Царскосельский парк. В этом променаде имеется значительная доля тщеславия – хорошо одетая Лида для няньки представляет своеобразный объект хвастовства перед другими нянями и гувернантками. Отсюда можно сделать некоторые выводы. Во-первых, семья Вороновых жила недалеко от парка. И, во-вторых, территория этого императорского парка была открыта для публичного посещения, где, как пишет Чарская, было «чудесное, прозрачное озеро с белыми лебедями». Как видим, в этом фрагменте уже присутствует внутренний конфликт – внешняя красота, почти идиллия, соседствует с психологическим побуждениями совсем иного рода – нелюбовью, недобротой, тщеславием, хвастовством.

Для более глубокого проникновения в творческий мир писательницы необходимо подробнее узнать о жизни её отца – вышеупомянутого Алексея Александровича Воронова. Лидия Алексеевна, как сейчас бы сказали, была «папиной дочкой». Любила она его самозабвенно, видя в нём совершенного взрослого, некий этический и эстетический идеал, воплощавший в глазах девочки самые лучшие человеческие качества. Поэтому его вторая женитьба стала для Лидюши не только потрясением, но почти катастрофой, повлекшей за собой весьма неприятные последствия. Впрочем, здесь следует оговориться, может быть, эта эмоциональная встряска и помогла раскрыться тому удивительному творческому началу, которое было заложено в Лидии Вороновой. Однако, что же всё-таки конкретно известно о её отце. По образованию Воронов был военным инженером. И на момент рождения дочери, и в первые годы её жизни он служил в одном из лейб-гвардейский стрелковых полков в Царском Селе. Точно назвать этот полк или батальон я пока не могу – здесь требуются архивные разыскания. Известно, что Алексей Александрович затем был переведен в Шлиссельбург, но позже вновь вернулся с семьёй в Царское Село. Известно также, что он со своим полком принимал участие в военных действиях. Об этом говорится в повести «За что?». И здесь существует хронологическая загадка. Чарская пишет, что отец ушел на русско-турецкую войну. Последней открытой войной России с Турцией была война 1877-1878 гг. Алексей Александрович, конечно, мог принимать в ней участие, но его дочери тогда было от силы три-четыре года. А в повести Лидия хотя и маленький ребёнок, но, по крайней мере, лет пяти-семи. Отсюда следуют такие предположения: или имеет место художественный вымысел с хронологической аберрацией, или речь идёт о какой-то другой войне. Единственным событием 1880-х годов, которые, с одной стороны, соответствуют предполагаемому возрасту Лидии, а, с другой, подразумевают столкновение интересов Русской Империи с Османской, было восстание 1883 года, приведшее к образованию Королевства Сербии. Пролить свет на это может лишь исследование архивных документов.

Свою жизнь Алексей Воронов – мы можем это утверждать с достаточной долей уверенности – закончил в Царском Селе. Во всяком случае, на сайте жителей Царского Села находится следующая запись: «Воронов Алексей Александрович – 1902, военный инженер, полковник, начальник инженерной дистанции в Ц.С.» (2).

Конечно, хотелось бы определиться и с местом жительства семейства Вороновых, узнать улицу и номер дома, в котором провела детство будущая писательница. В повести «За что?» мы находим описание некоторых частей этого дома. Дом, видимо, был индивидуальным, то есть не являлся полковой квартирой в большом здании. Но и не представлял собой особняк в полном смысле этого слова, потому что Чарская упоминает о некоем общем дворе, где она играла с детьми из других семейств. Перед домом имелся небольшой сад, где росли кусты смородины и рябина. Где-то рядом находилась «любимая сиреневая беседка», о которой упоминает в письме в Шлиссельбург её детский друг Коля Черский. В тексте Чарской мы встречаем поэтическую картинку этого уголка: «Поздние розы цветут и благоухают... Небо нежно голубеет над сиреневой беседкой, где мы сидим обе - я и Катишь... Катишь чуть ли не в сотый раз объясняет мне сколько видов причастий в русском языке, а я смотрю осовевшими глазами на красивую зелёную муху, попав­шуюся в сети паука» (3).

Интересную информацию по топосу дома Вороновых даёт внимательное изучение карты Царского Села конца XIX века. На ней обозначены не только улицы и площади, но и места дислокаций воинских частей. В частности, в районе София на Павловском шоссе обозначены казармы 1-го лейб-гвардии Стрелкового полка. На пересечении улицы Волконской и Кадетской мы обнаруживаем казармы 4-го Стрелкового полка. Левее по карте между той же Волконской и Фуражной расположился 3-й Стрелковый полк. Хотя на карте и нет отметки, но известно, что недалеко в зданиях провиантских магазинов на Гатчинском (Красносельском) шоссе находились казармы 2-го Стрелкового батальона. Таким образом, именно район Софии представляется тем жизненным пространством, где проходила жизнь семьи Вороновых, где формировался круг детских впечатлений будущей писательницы.

Внимательное изучение текстов писательницы позволяет, к счастью, более точно указать место расположения её дома. В повести «На всю жизнь» в начале второй части мы находим это важное указание. После пребывания в Шлиссельбурге повзрослевшая Лидия возвращается в Царское Село. Воспоминания настолько сильно её взволновали, что ей немедленно хочется увидеть дом, где прошло детство. «Скорее! Скорее к Белому Дому! <…> Извозчик, на дачу Малиновского!» (4). Обратившись к карте Царского Села конца XIX века, мы видим на Павловском шоссе обозначение т.н. Дачи Малиновского, где и находился дом семьи военного инженера Воронова.

Царское Село для Чарской стало и местом некоторых важных духовных откровений. Одно из такого рода событий – пасхальная служба в Царском Селе. Лидия в это время – воспитанница Павловского института в Санкт-Петербурге, с его достаточно жесткой дисциплиной, отгороженностью от окружающего мира. «Заточение» девочки усугубляется и сложностью её отношений с мачехой, что препятствует частому посещению родного дома, общению с обожаемым отцом –«солнышком», как она его называла. Поэтому, известие, что ей позволено прибыть в Царское Село на пасхальные каникулы вызывает восторженную реакцию: «Неделю дома, в Царском! Целую неделю! Господи! Моё сердце то бьётся сильно-сильно, то замирает до боли сладко, до боли радостно. Мне кажется, что я не вынесу, задохнусь от прилива странного и непонятного мне самой восторга. Что-то до того огромное, до того светлое вливается волной в меня, под этот звон колоколов, в эту пасхальную полночь! А впереди ещё лучшее, ещё более радостное ждёт меня. Сегодня я иду с тётей и Катишь в первый раз к заутрене. Я столько лет ждала этого дня» (5).

Эта буря эмоций, эта экзальтация пробуждают в душе девочки какие-то новые, дотоле дремавшие творческие силы. «И вдруг неожиданно я поднимаю голову и прислушиваюсь... Кто это говорит подле? Что за странные звуки носятся и поют вокруг меня?.. Что за удивительные слова слышу я в пространстве вместе с каким-то властным голосом, приказывающим мне произнести их громко?.. Я невольно подчиняюсь этому голосу и прямо из моего сердца, или откуда-то ещё глубже, плавно, чуть слышно, льются, как струйки ручейка, как песня жаворонка, звучные, стройные строфы:

“Звёзды, вы, дети небес,

Пойте свой гимн светозарный,

Пойте: “Спаситель Воскрес!”

Ангел сказал лучезарный.

Слышишь ты дивный привет,

Ты, одинокий, родимый...

Здесь тебя около нет...

В сердце моём ты, любимый...

Ты далеко... ты в пути...

Все же я вижу родного...

Солнышко! В детской груди

Много восторга святого.

Солнышко! сердце поёт,

Папу-Алёшу зовёт...

О, приезжай, ненаглядный!”

Я стою, вся точно заколдованная... Теперь мне по­нятно только, что слова эти никем не сказаны, никем не произнесены, а выросли просто из меня, из моей груди. Я сочинила их... Я сама! Шум и звон наполняют мой слух, мою мысль, мою голову. Все поёт, ликует в моей душе. Я сочинила стихи, <…> Я — поэтесса!» (6).

Здесь также возникает весьма интересная проблема места: в какой церкви молилась Чарская, и где располагался этот храм. Имеются некоторые предположения. Первым можно назвать Софийский собор, что был расположен в самой гуще полковых комплексов. Однако есть аргументы в пользу другого храма. Описывая пасхальное богослужение, Чарская указывает, что оно происходило в Стрелковой церкви. Вот её слова: «Колокола гудят протяжно, звонко и непрерывно по всему городу. Всюду расставлены плошки, зажжена иллюминация. Стрелковая церковь освещена тысячью огней». (7). Просмотр доступных документов приводит к выводу, что речь может идти о храме лейб-гвардии 2-го Царскосельского стрелкового полка. Эта батальонная церковь во имя Святого Преподобного Сергия Радонежского была освящена в 1857 году в старых казармах. В 1879 году она была переведена в район новых казарм стрелкового батальона и в 1889 году была освящена уже в новом здании. В 1921 году церковь была закрыта, её здание сохранилось в перестроенном в 1903-04гг. виде (архитектор А. Г. Успенский). Адрес этого храма: Царское Село, Фуражный пер., д. 4. (8). Эта справка, кстати, даёт некоторые основания предполагать, что Алексей Александрович мог нести службу именно в этом стрелковом полку.

Есть ещё один важный момент в жизни Л.А.Чарской, который связан с Царским Селом. Речь идёт о её первом замужестве. Избранником Лидии становится офицер Борис Чурилов (в повести – Борис Чермилов), служивший в одном из местных полков. Внешность и личность Чурилова вполне соответствовала стилю конца XIX века, отмеченного чертами позднего романтизма и декадентства. «Из-под чёрных, слегка нависших бровей глядят большие чёрные же глаза, блестящие, угрюмые и печальные в одно и то же время. Вертикальная морщина пересекает лоб. Губы наполовину скрыты густыми чёрными усами. И на всём лице, угрюмом и печальном, лежит как будто печать неудовольствия и затаённого раздражения» (9). Романтическими оказались и обстоятельства их неожиданного знакомства. Случайно поранив руку на царскосельском катке Лидия, дабы успокоить боль, удалилась в глубь парка. Вдруг из кустарника вышел медведь, который, конечно, весьма напугал девушку. К счастью сразу появился и хозяин зверя – это был Борис Чурилов. Вскоре молодые люди поженились. Где же жила молодая семья? Текст повести «На всю жизнь» даёт нам некоторую подсказку этого топоса. В начале её третьей части говорится о двухэтажном длинном здании, неподалёку от которого громоздятся «нескладные громадные здания. Это казармы. За казармами бесконечно широкое поле, в конце его – кладбище, угрюмое и жуткое» (10). Далее говорится о большом жёлтом здании, где находятся квартиры офицеров-стрелков, и где располагается двухэтажная квартира Чуриловых. Обратившись к карте конца XIX века, мы обнаруживаем в нижней её части в конце Гусарской улицы Казанское кладбище. От него к центральной части Царского Села, действительно тянется огромное поле, вернее два. На первом располагались Пороховые погреба, а вторым было Учёбное поле с тирами стрелковых, гусарских и кирасирских полков. Если исходить из описания Чарской, то дом молодожёнов должен был стоять где-то в районе пересечения Гатчинского шоссе и Фуражной улицы. В пользу этого предположения говорит и то, что там, на карте, обозначены казармы 3-го Стрелкового полка.

Завершая своё сообщение, еще раз хочу сказать, что факты и предположения, изложенные здесь очень «сырые» и требуют дальнейших кропотливых изысканий. Однако нет сомнений, что детальное изучение конкретных обстоятельств и фактов жизни Лидии Алексеевны Чарской, в том числе и её царскосельской составляющей, очень важны для понимания и оценки её творческого наследия.

ЛИТЕРАТУРА

ИСМАГУЛОВА Т.Д. Реальная и мифологическая биография Лидии Чарской//Детский сборник. – М.:О.Г.И., 2003. С.218.
См.: pushkin-history.info/bukva-v-voa.html.
ЧАРСКАЯ Л.А. За что? – М.: Паломник, 2007. С. 111.
ЧАРСКАЯ Л.А. На всю жизнь. – М.: Паломник, 2008. С.156.
ЧАРСКАЯ Л.А. За что? – М.: Паломник, 2007. СС. 177-178.
ЧАРСКАЯ Л.А. Т а м ж е. СС. 179-180.
ЧАРСКАЯ Л.А. Т а м ж е. С. 180.
См.: al-spbphoto.narod.ru/Hram/nohram3.html.
ЧАРСКАЯ Л.А. На всю жизнь. – М.: Паломник, 2008. С. 183.
10. ЧАРСКАЯ Л.А. Т а м ж е. С. 238.

Отсюда: vk.com/@-215751580-topos-carskogo-sela-v-avtobi...

@темы: ссылки, биография, За что?, Чарская, Цель достигнута, Записки маленькой гимназистки, Люда Влассовская, На всю жизнь, В торая Нина

---

Герои Чарской

[silent-gluk]

Посвящается всем героям, реальным и книжным, ярким и невидным, живым, погибшим или живущим у нас в душе.

Книги Л.Чарской отличаются именно этим - в них всегда есть Герои, на которых хочется равняться, за которыми мы желаем идти, часто невероятные, но с такими качествами, что ценятся нравственными людьми. Честь, совесть, смелость, доброта, честность, верность принципам...

Джон Вильканг, "Большой Джон" из повести "На всю жизнь":

- "Царица" утонула в Ладоге!.. Пошла ко дну!.. Маленькая лодочка с людьми, как щепка, носится по реке... Ее выкинуло в Неву... Народ собрался у фабричной пристани... Лодка борется как раз близ нее...
Даша, только что сообщившая нам эту новость, красная от возбуждения, отчаянно жестикулирует, остановившись на пороге детской. И глаза у неё прыгают от возбуждения и любопытства.

- "Царица"? Большой мачтовый пароход? Пошел ко дну? Не может быть! - вырывается у нас испуганными, изумлёнными возгласами.
- Ну да... да... Слышали, с маяка были сигналы?.. Выстрелы были весь вечер... Команда и пассажиры успели вскочить в лодку. Мечутся сейчас по Неве... Крушение произошло чуть ли не у самого устья... Вся фабрика на берегу. Говорят, лодку прибивает к пристани, да водоворот здесь в порогах тормозит дело.
Даша задыхается, спеша передать потрясающую новость. Дети волнуются. Варя и Эльза бледнеют.
- Там люди гибнут! Это ужасно! - срывается с уст последней, и она тихонько шепчет молитву.
- Вы говорите, против фабрики, Даша? Но у них же есть катер? - срывается у меня.
- Ну да... Катер есть... Но охотников на верную смерть мало... Волны, что в море, агромадные... Совсем разгулялась наша Нева... Директорский сын вызывает охотников плыть за лодкой, да никто не решается пока.
- Что?! Большой Джон?

Я выкрикиваю эту фразу во весь голос и сама чувствую, что бледнею, как полотно.
- Сейчас сторож Федот оттуда... Говорит, молодой барин фабричных подговаривает снаряжать катер. А если, говорит, вы не согласны, я один поеду на своей душегубке и по два человека всех перевезу на берег... - продолжает рассказывать Даша.
- Он это говорил?! Большой Джон?!
Мое сердце колотится так сильно, что вот-вот разорвёт оно грудную клетку и выскочит из груди.
- Большой Джон сам плывет спасать погибающих на своей душегубке? Вы это знаете наверное, Даша? Да? Да? Да?
Но что-то внутри меня отвечает за девушку:
"Большой Джон не был бы Большим Джоном, если бы он этого не сделал. Какой здесь может быть иной ответ?"

Что-то переворачивается в моей груди, тяжёлое и огромное, как камень. Острая до боли, ясно представляется потрясающая картина. Маленькая, хрупкая, как скорлупа, лодчонка и в ней высокий человек среди бурно закипающих седых валов...
Нет! Нет! Этого нельзя допустить! Невозможно! Его надо отговорить во что бы то ни стало... О, Большой Джон!
Что-то закипает во мне... Что-то повелевает помимо моей воли мною.
- Плащ, калоши и зонтик!.. Даша, вы пойдете со мною! - кричу я и, в одном платье, минуя лестницу, прыгая через три ступени, выскакиваю на крыльцо.

* * *

Не знаю, чьи руки накинули на меня резиновый плащ с капюшоном, кто развернул зонтик над моей головой, кто сунул под мои ноги низенькие калоши, кто светил мне маленьким ручным фонарем, поминутно гаснувшим на пути, и чей голос шептал мне вслед испуганным звуком:
- Вернитесь, барышня, вернитесь! Как бы барин с барыней не осерчали!
Ах, разве я могла вернуться, когда там, впереди, собрался идти на верную гибель мой большой друг?

Дождь хлещет теперь с удвоенной силой. Большим и широким ручьем кажется дорога к предместью. Мои ноги и ноги моей спутницы тяжело хлопают по воде. Жалобнее скрипят стволами деревья по краям дороги. В черные тучи прячется небо, скрывшее звёзды, месяц, всё прекрасное там, в вышине.
Мы бежим так быстро, как только хватает силы.
- Надо поспеть... туда, к фабрике, на пристань... Надо не допустить этого безумия... Надо удержать, во что бы то ни стало, Большого Джона, - сверлит, пытая меня, мою душу, мозг и сердце, всё та же неотвязная мысль.
И я прибавляю шагу с каждой минутой, с каждой секундой.
Вот и белые стены фабрики... Вот и черная, мокрая, скользкая пристань... И огромная толпа на берегу и на пристани.
Что такое?!

Люди кричат, размахивая руками, указывая по направлению бушующей речной стихии... Но их голоса покрывает страшный вой, вой грозящей выступить из берегов и затопить город реки.
- Где господин Вильканг? Где господин Вильканг? Где молодой барин? - кричу я ближайшей группе фабричных, напрягая все силы своего голоса, который кажется жалким цыплячьим писком в общем хаосе звуков, стона и грохота обезумевшей в своём зверстве стихии.
Меня не слышат, не отвечают, продолжая галдеть свое, указывая на реку, размахивая руками.
- Там барин Вильканг. Там.
- О!..
Я сжимаю руками горло, чтобы не вырвался из груди моей жуткий потрясающий стон.
- Опоздали! Мы опоздали! Он уже уплыл на своей душегубке!
На реке черно, как в могиле, и только седые волны белеют остро во тьме... Тот же вой... И изредка человеческие крики, доносящиеся призывно с середины реки...
Я сажусь на мокрый камень и слушаю, как во сне, отрывки людских разговоров.
- Ни за что не хотел слушать... Уговаривали - куда тут. Вскочил в свою душегубку... Эх, Иван Иванович! Молод - зелен, душа терпеть не умеет... Пропадать тебе, видно. Ни за грош пропадать.
- Кому пропадать? Зачем? - неясно колышет мой мозг туманная мысль. - Ах да, Большой Джон. На реке... О нем говорят эти люди. Зачем, зачем мы не отговорили его, зачем пришли так поздно?!.."

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2599

По ссылке - оригинальная иллюстрация

@темы: Цитаты, ссылки, Чарская, На всю жизнь

---

Любопытно

[silent-gluk]

До революции вышло пять изданий "Записок институтки". Но пятое было необычным - рисунки Сударушкина заменили на иллюстрации Гурьева. Так об этом писал журнал "Задушевное слово".

ЗАДУШЕВНОЕ СЛОВО ДЛЯ СТАРШЕГО ВОЗРАСТА, 1915, №49.

«ЗАПИСКИ ИНСТИТУТКИ» - В НОВОМ ИЗДАНИИ

«Чарская! Чарская! — весело воскликнет молодежь, увидав новую повесть для юношества своей неизменной любимицы. И не ошибется в ожиданиях чуткая юность. Новая книга даровитой писательницы так же увлекательна, как и все предшествующие талантливые произведения Л. А. Чарской».
Так начинает газета «Варшав.Дневник» свой отзыв о повести Л. А. Чарской «На всю жизнь» (913. 21. XII) и продолжает затем: «На всю жизнь» — одна из последних повестей Л. А. Чарской. Ей предшествовали многие другие, в том числе несколько из институтской жизни. Первою в этой серии повестей Л. А. Чарской были «Записки институтки». Эта повесть, положившая начало известности и славы Л. А. Чарской, выдержала уже четыре издания и в настоящее время готовится к печати новым, пятым изданием. Это новое издание будет отличаться от прежних своими иллюстрациями: прежние, не совсем удачные иллюстрации заменены новыми, исполненными худ.Гурьевым.
«Записки институтки» уже лет пятнадцать составляют любимое чтение многих-многих тысяч юных читателей и читательниц.
Содержание «Записок институтки» не сложное: в них описывается пребывание в институте двух закадычных подруг: Люды Влассовской, уроженки Малороссии, и кавказской княжны Нины Джавахи, и т. д. Попутно автор знакомить читателя с разнообразными типами институток, учителей и учительниц, рассказывает про добрую, сердечную наставницу, приобревшую любовь всех воспитанниц и пр., и пр.
«Эта повесть — одна из лучших картин, живо и тепло рисующих несколько лет институтской жизни... Институтская жизнь с её перипетиями, радостями и печалями автору и знакома, и дорога. Чтение повести переносит в своеобразный мирок и невольно захватывает юного читателя». Такой отзыв дал о «Записках институтки» «Журнал Министерства Народного Просвещения» (904). А другой журнал, «Педагогический сборник», замечает: «Рассказ ведется в «Записках институтки» живо, и книга читается с интересом. Интерес в значительной степени поддерживается личностью молодой кавказской княжны». К приведенным отзывам следует еще прибавить слова рецензента «Бирж.Вед.»: «Быт института, типы его, радости и печали воспитанниц, первые огорчения и первые проявления красивой дружбы очерчены автором с знанием дела, наблюдательностью и симпатичною мягкостью».

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2436

По ссылке - иллюстрации

@темы: ссылки, иллюстрации, библиография, Чарская, Задушевное слово, Записки институтки, На всю жизнь

---

Любопытно

[silent-gluk]

ИЛЛЮСТРАТОРЫ ЧАРСКОЙ. В.ЧЕРНЫ. "КНЯЖНА ДЖАВАХА". "СИБИРОЧКА". "НА ВСЮ ЖИЗНЬ." "СМЕЛАЯ ЖИЗНЬ" И ДРУГИЕ.

Большинство книг Чарской выходило до революции прекрасно иллюстрированными, многие известные иллюстраторы того времени оставили рисунки к повестям писательницы.

Венцеслав Черны (чеш. Věnceslav Černý) — чешский художник, иллюстратор и баталист.

Родился в г. Бенатки-над-Йизероу. Обучался живописи в Пражской художественной академии, позже продолжил учебу в Академии изобразительных искусств в Вене.

В качестве иллюстратора, активно сотрудничал с редакциями пражских газет и журналов «Světozor», «Zlatá Praha», многими издательствами чешской столицы, такими как, «Kvasnička a Hampl», «Alois Hynek», «Toužimský a Moravec», «Josef R. Vilímek».

Венцеслав Черны прославился как замечательный книжный иллюстратор. Автор иллюстраций к историческим произведениям чешских писателей Алоиса Йирасека, Бенеша Требизского, Франтишека Чечëтки, а также популярных зарубежных литераторов, таких как Лидия Чарская, Мамин-Сибиряк, Генрик Сенкевич, Карл Май и многих других. В 1893—1909 — проиллюстрировал 16 книг Жюля Верна. Автор рисунков к мемуарам Казановы.

Художник, живо интересовался историей Чехии и создал целый ряд полотен исторического и батального жанров.

Скончался в г. Млада-Болеслав, Чехия.

Подробнее: ru.wikipedia.org/wiki/Черны,_Венцеслав

У нас его иллюстрации можно увидеть в книгах Чарской издательства "Азбука-Аттикус".

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2287

По ссылке - примеры его работ

@темы: ссылки, иллюстрации, Чарская, Княжна Джаваха, Смелая жизнь, Сибирочка, На всю жизнь

---

Любопытно

[silent-gluk]

Лидия Чарская – "воскресший" автор

Впервые я познакомилась с романами Лидии Алексеевны в студенчестве, когда в руки ко мне совершенно случайно попала новенькая книжица с интригующим названием... "Записки институтки".
Потом уже были прочитаны бестселлеры автора: "Княжна Джаваха", "Люда Влассовская", "Лесовичка" и прочие романы о девочках с непростой судьбой. И с удивлением узнала, что читаю не современного автора, а выходца из царской России! Годы жизни: 1875 -1937 г.г.

В предисловии к одной из книг о писательнице сказано так:
"Сведений о жизни Чарской немного: даже в пору ее наибольшего успеха, ее славы, она оставалась человеком очень скромным, почти никогда не писала о себе. Да и вообще создавать биографию молодой женщины в самом разгаре ее творчества никому, вероятно, не приходило в голову. Правда после всех ее нашумевших книг, Чарская написала три повести «о самой себе», стоящие как бы в стороне от всех ее предыдущих. В этих ее повестях – «За что?», «На всю жизнь», «Цель достигнута» – она поведала историю своей жизни за двадцать с лишним лет… "

Надо сказать, что Лидия Чарская (в девичество - Воронова, в замужестве - Чурилова) – женщина с непростой судьбой. Но несмотря на собственные невзгоды, она сумела создать волшебный мир для нас, девочек, в котором было место всему: и благородству, и предательству, и искренней дружбе и, что самое важное - становлению юной личности.

В советское время её книги запрещали по понятным причинам. Но вторую жизнь романы Чарской обрели в 1990-е, когда "Детская литература", "Республика", "Пресса" и другие издательства стали их печатать.

Лидия Алексеевна не писала про избалованных и капризных детей. Все ее институтки и бродяжки – это сильные личности, многогранные души, в которые очень хочется заглянуть.

И, что самое ценное, она писала о своих современницах, о том быте в пансионах, который видела сама. Поэтому ей невозможно не верить.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2276

@темы: ссылки, За что?, Чарская, Княжна Джаваха, Записки институтки, Лесовичка, Цель достигнута, мнение о книге, Люда Влассовская, На всю жизнь

---

Любопытно

[silent-gluk]

А вот православный взгляд из одного приходского медиа на книги Чарской. В статье есть неточности (в театре работала с 1900 года, у писательницы нет книг "Золотая рота", "Эолова арфа", "Мой принц" - это переименованные православным издательством другие книги). Ценно, что тут впервые указывается, что некоторые тома ПСС (полного собрания сочинений Лидии Чарской, вышедшего в 2006-2008 гг.) не подходят для детей младшего и среднего возраста из-за неудачной работы редакторов издательства Русская Миссия.

"Лидия Чарская и ее книги"

Лидия Чарская – псевдоним Лидии Алексеевны Чуриловой (урождённой Вороновой). Чарская (настоящая фамилия Воронова, в замужестве Чурилова) Лидия Алексеевна (1875?-1937) русская писательница. В 1894-1924 актриса Александринского театра. Занимательность изложения и мелодраматические сюжетные ходы во многом способствовали небывалому успеху прозы Чарской в начале 20 века.

Несмотря на активную деятельность православных издательств, интересных детских книг сейчас выпускается не так уж много. Большинство авторов используют прямое назидание, не учитывая психологические особенности наших юных современников. А хотелось бы, чтобы увлеченные захватывающим сюжетом, дети сами бы делали нравственные выводы. Такой особенностью отличаются книги Лидии Чарской. Ее произведения сочетают в себе приключенческий характер повествования и реалистичность сюжета. Герои Чарской, преодолевая трудности и различные искушения, совершают свой маленький нравственный подвиг. Они, а вместе с ними и читатель, учатся взаимоотношениям с другими людьми. А как трудно бывает, порой, понять другого человека, встать на его место! это позволяет почувствовать его боль и увидеть собственный эгоизм. У Чарской много рассказов о школьной жизни. Нашим детям будет интересно обнаружить, что у учащихся в то время были те же проблемы, что и сейчас. Возможно, это поможет им во взаимоотношениях со своими сверстниками и учителями. Дай Бог, чтобы они научились вместе с героями Чарской уважать и ценить труд других людей, забывать о своих желаниях ради другого.

В наше время суррогатов и подмены ценностей дети нуждаются в верных ориентирах.

Во главу угла Чарская ставит веру. Религиозность сквозит в ее произведениях.

В трудностях и жизненных перипетиях герои Чарской прибегают к молитве и просят помощи у Бога. Нравственные идеалы ее героев основываются на незыблемом фундаменте веры, поэтому не подвергаются сомнению. Этим книги Чарской выгодно отличаются от произведений советской литературы, которые хоть и учат нравственности, но не могут подвести под нее обоснованный базис.
Конечно, у нее, как у каждого писателя, есть свои особенности. Некоторые обвиняют Чарскую в излишней сентиментальности. На мой взгляд, это не так опасно, как идеи, проявляющиеся, в частности, в повести «Золотая рота». Возможно, она написана под влиянием Достоевского и отражает ее политические взгляды. Для юного читателя, не способного критически оценивать прочитанное, это произведение не подходит. Вообще, некоторые произведения Чарской я бы пометила значком 16+. Они могут быть полезны для юношеского возраста. Например, такие произведения как «Эолова арфа», «На всю жизнь», «Ее величество Любовь», «Мой принц». В связи с этим, я посоветовала бы родителям просматривать книги, которые они собираются предложить детям.

Эпоха, в которую довелось жить Чарской, отразилась в ее произведениях.

Чтобы лучше понять трагедию русской революции, нужно посмотреть на нее с разных позиций: сторонников, противников и тех, у которых «В белом венчике из роз впереди Иисус Христос». Чарская, судя по всему, относится к последним… Политические взгляды Чарской во многом утопичны. Они проявляются, в частности, в ее сказках. Всех, по ее мнению, спасет идеальный царь, который накормит голодных, оденет нагих, отворит двери темниц… Если учесть, что в советское время печатались только те сказки, где цари – отрицательные герои – жадные глупые деспоты, то, конечно, с большим удовольствием, будешь читать ребенку сказку, где недостатки царя не гипертрофированы. Более того, царь – такой же человек, как и все – с ними борется и преодолевает.

Узнать и полюбить историю своей страны помогут исторические романы Чарской.

Она переложила для детей житие преподобного Сергия Радонежского.
Ее герои будто живут и действуют рядом с нами. Мы погружаемся в эпоху тех событий. У Чарской много приключенческих рассказов. Разбойники подстерегают героев и в Сибири и в горах Кавказа. Но герои Чарской смелы, самоотверженны и великодушны. К сожалению, нашим современником очень не хватает этих качеств. Может быть, наши дети, читая книги Лидии Чарской, захотят сделать себя, а через это и мир вокруг себя чуточку лучше.

Александра Малышева

По страницам Очаковской приходской газеты: www.hram-sdr.ru/index.php?module=pages&id=821

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2092

@темы: ссылки, статьи, Мой принц, Чарская, ПСС, Золотая рота, Эолова арфа, На всю жизнь, Ее величество Любовь