Е.Ю. Липилина. «Взрослое» и «детское» в повести Л. А. Чарской «Один за всех»

[telwen]

«ВЗРОСЛОЕ» И «ДЕТСКОЕ» В ПОВЕСТИ Л. А. ЧАРСКОЙ «ОДИН ЗА ВСЕХ»
Е.Ю. Липилина
Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2008. № 1. С. 135-137.

Е.Ю. Липилина,
магистрант Казанского государственного
университета.

«Взрослое» и «детское» в повести Л. А. Чарской «Один за всех»

Повесть Л. А. Чарской «Один за всех» осталась без внимания исследователей, однако она интересна тем, что писательница попыталась в ней донести до детского сознания идею святости. В статье мы задались целью проследить, как Чарская адаптирует для детского восприятия сложный сюжет о жизни Сергия Радонежского. Мы пришли к выводу, что данная повесть заслуживает внимания как интересная попытка связать мир взрослых и детей, поэтому она не может быть однозначно отнесена ни к детской, ни к взрослой литературе.

Повесть Л. А. Чарской «Один за всех» осталась без внимания исследователей. В ней писательница предприняла смелую попытку донести до детского сознания идею святости. К тому времени уже существовала традиция перелагать жития святых для детей. Несомненно, Чарская опиралась на «Житие преподобного Сергия Радонежского». Мы задались целью проследить, как писательница адаптирует для детского восприятия сложный сюжет о жизни подвижника.
Произведение предназначено для юного читателя, поэтому значительную часть повести занимает рассказ о детских годах и отрочестве Сергия, который называется в тексте в основном своим мирским именем - Варфоломей. Более того, в начальных главах его именуют не иначе как уменьшительно-ласкательным именем Варфушка, что должно сразу расположить к себе маленького читателя.
Повесть открывается описанием детской игры. С самим главным героем—Варфушкой — читатель еще не знаком, о нем известно лишь одно он не принимает участия во всеобщем веселье.
Это должно привлечь внимание ребенка, пробудить у него интерес к странному персонажу. Герой впервые появляется на фоне природы, он как бы слит с ней. Дается его словесный портрет: хрупкий и неприглядный внешне мальчик, необычность которого выдают неземные синие глаза (таким он предстанет впоследствии и на картине М. Нестерова «Видение отроку Варфоломею»).
Ключевой является фраза: «Целый мир в этом взоре (Варфломея. — Авт.), мир недетский» [1: 10].
Действительно, перед нами — не по годам взрослый ребенок. Так Чарская делает попытку нарисовать облик святого (в прямом смысле этого слова) ребенка. Заметим, что в житиях детские годы праведника, как правило, обходятся вниманием или о них упоминается вскользь.
Для детского сознания должен быть непонятен отказ Варфуши от участия в играх. Более того, это может показаться даже аномалией, поэтому Чарская объясняет причину такого поведения своего героя: Варфуша избегает игр, т. к. не желает, чтобы хоть что-нибудь отвлекало его от общения с Богом. Это трудно понять даже взрослому, тем более ребенку. Недаром сам Варфуша становится изгоем среди сверстников. Писательница же всем ходом дальнейшего повествования стремится убедить читателя в том, что ее герой — человек, к которому не применимы привычные мерки.
Чарская подробно останавливается на истории с неуспешным учением отрока. Удивительно точно она передает состояние маленького Варфушки, который не смог ничего прочесть на уроке: это и стыд перед товарищами, и чувство собственной беспомощности, и страх перед учителем. Последующее наказание плеткой и горькие слезы мальчика пробуждают жалость и сочувствие. Здесь важным является то, что ситуация, в которой оказался герой Чарской, знакома и близка многим детям. И, как почти все дети, Варфуша идет за утешением к своей матери. Трогательны и полны нежности описания взаимоотношений боярыни с сыном. На страницах своей повести писательница рисует облик идеальных родителей и идеального сына: их отношения строятся исключительно на любви и взаимном доверии. Тем самым Чарская преследует и воспитательную цель: ее Варфуша — послушный и добрый сын, Мария чуткая и любящая мать, боярин Кирилл — мудрый и справедливый отец.
Но столь трепетным отношениям родителей к сыну есть еще одно объяснение — «тайна» рождения Варфушки. Внимание читателей-детей приковывается к чудесной истории о троекратном возгласе младенца в храме. «Тайна» же заключается в том, что родителям было открыто свыше: «<…> Варфушка — любимый Богом, что Варфушка особенное дитя, отмеченное судьбой…» [1 : 20]. Так герой наделяется ореолом «необычного ребенка».
Но Чарская четко указывает на природу его «инаковости»: перед нами не сказочный герой (хотя черты сходства и присутствуют), а Божий избранник.
Несомненная заслуга писательницы заключается в том, что она не отрывает своего героя от действительности, не наделяет его сверхъестественными чертами, а стремится показать его с «человеческой» стороны. С этой целью она проникает в психологию героя, показывает его душевный мир «изнутри».
Важно и то, что Чарская делает небольшие отступления, в которых знакомит читателя с системой образования в Древней Руси, ее историей, бытом и нравами. Она пытается по мере возможности передать атмосферу эпохи, в которую живет ее герой. А описание княжеских раздоров и тягот монгольского ига построено так, что в юном читателе воспитывается патриотизм, стремление встать на защиту своей страны.
События, связанные с явлением Варфоломею схимника, мы видим как бы глазами самого отрока. На страницах повести передана вся палитра его чувств: это и искреннее удивление, вызванное неожиданной встречей со старцем, и детское любопытство, переходящее в благоговение перед молящимся, и радость, которая вдруг охватывает сердце мальчика, т. е. самым подробным образом прослеживается состояние ребенка, соприкоснувшегося с чудом.
Чарская испытывает вполне понятные трудности, рассказывая юным читателям об аскетическом образе жизни Варфоломея. Поэтому она говорит о его подвигах лишь в порядке перечисления, акцентируя внимание на их результате — чистом, добром и отзывчивом сердце мальчика. Он усердно и горячо молится, но не о себе, а за всю свою многострадальную Родину. Чарская не случайно акцентирует внимание на этом моменте тем самым раскрывается смысл названия повести — «Один за всех».
Хотя знакомой оказывается ребенку ситуация, когда его поведение, поступки наталкиваются на непонимание со стороны родителей. Слишком суровый молитвенный и постнический подвиг, который взял на себя юный подвижник, заставляет мать беспокоиться о его здоровье. Как любящий сын, Варфуша не обижает мать неповиновением, но рассказывает ей о своем заветном желании — уйти в монастырь. Встает вопрос: поймут ли юные читатели поведение героя, если этого не может сделать даже его мать? На это найдется один ответ — мир святости необходимо принять таким, каков он есть, не требуя «объяснений». Но Чарская предпринимает попытки проникнуть в эту загадочную для любого человека область. Для этого она приводит длинные молитвы Варфуши, которые полны искренней и глубокой любви к Богу: «Твой я, твой, Господи!» — зашептали губы, затрепетало сердце, зажглось в мыслях и во всем существе. «Твой я, твой!» И неземная радость охватила все существо мальчика» [1: 44].
Установку на воспитание своих читателей Чарская реализует и в сценах труда: описывается работа в поле семьи Варфоломея. Целомудренно и в то же время душевно повествуется о взаимоотношениях Степана и Анны — об их первом, но глубоком чувстве.
Скорбна и трагична история переселения семейства бояр Кирилловых из Ростова в Радонеж.
С глубоким драматизмом рисует Чарская картину ужасов, творящихся в городе. В душе ребенка это должно вызвать отвращение к злу и насилию, а также вполне закономерное желание изменить ситуацию к лучшему. О том же думает и потрясенный Варфоломей. Но у него свое, особое противодействие беззаконию: он не мечтает о сражении, битве (как любой бы мальчик на его месте), но смиренно молится Богу.
Писательница стремится показать и путь взросления своего героя. Постепенно Варфуша превращается в статного юношу Варфоломея, смелого, благородного, сильного, чем-то напоминающего русского богатыря — настоящий мальчишеский идеал. Но не ратных подвигов ищет добрый молодец, а подвигов духовных. После смерти родителей он решает уйти из «мира» и постричься в монахи. Этот его поступок понятен далеко не многим (странным он должен показаться и для детского сознания). Поэтому Чарская вводит в текст пространные монологи — уговоры жены младшего брата Варфоломея остаться в доме, не губить свою молодую жизнь. Но юноша непреклонен, и после его ласковых, но решительных слов все отступают. Тем самым поступок Варфоломея являет собой пример твердости и непоколебимости духа.
Мастерство Чарской, ее умение проникнуть в сознание и даже подсознание людей проявляется особенно ярко в сценах искушения молодого подвижника, который остается один в диком лесу.
На наш взгляд, эта часть повести может быть адресована только читателям-подросткам, поскольку все внимание концентрируется на психологическом уровне, а сюжетность повествования отходит на второй план. Кроме того, усложняются сами затрагиваемые проблемы, они требуют более глубокого осмысления. Хотя те чувства, которые испытывает Варфоломей в пустыне, знакомы в какой-то мере и ребенку: страх перед незнакомой стихией, дикими зверями, одиночество. Особенно трогательно описывается дружба юноши с медведем, который называется Мишуком, Мишей. С благоговением к совершаемому таинству рассказано и о пострижении Варфоломея в монахи. Отныне он именуется в повести Сергием.
На наш взгляд, наиболее трудно поддающимися описанию являются искушения, которые посылаются святому. В своем произведении Чарской удалось зримо и осязаемо передать те испытания, которые выпали на долю Сергия, хотя бесы, устрашающие пустынника, скрыты в тексте за местоимением «они». Можно выдвинуть ряд предположений, почему писательница избирает такой прием, но нам хочется остановиться подробнее на одном. Возможно, тем самым Чарская стремится уберечь юного читателя от прямого соприкосновения с бесовскими силами и даже не называет их, но в то же время она не умалчивает об их существовании и подробно останавливается на душевных переживаниях подвижника, а главное — на его победе, одержанной над злом. Тем самым Сергий, с одной стороны, сближается с традиционным «положительным» героем детских произведений, с другой — он избирает в борьбе принципиально иное оружие — духовное: пост, молитву и упование на Божью помощь.
Дальнейшая судьба Сергия намечена бегло. Единственное событие, на котором автор останавливается более подробно, — это благословение старцем Дмитрия Донского на Куликовскую битву. Сцена написана в патриотическом ключе.
Проведя небольшое исследование, мы пришли к выводу о том, что в повести Л. А. Чарской «Один за всех» сделана попытка переложить, ориентируясь на детское сознание и детскую психологию, сюжет о Сергии Радонежском, показать читателю тот путь, которым преподобный шел к святости. Само обращение к такой теме продиктовано стремлением показать на конкретном примере духовное возрастание ребенка. Хотя, конечно, нельзя не отметить, что зачастую писательница чрезмерно увлекается сентиментальными описаниями. Однако язык произведения вполне соответствует юношескому восприятию.
На наш взгляд, повесть «Один за всех» заслуживает внимания как интересная попытка связать мир взрослых и детей, поэтому она не может быть однозначно отнесена ни к детской, ни к взрослой литературе.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Чарская Л. А. Один за всех. Повесть о жизни великого подвижника Земли Русской / Л. А. Чарская. — М.: МП «Кукольный дом», ТПО «Светоч», 1992. — 112 с. с илл.


E.U. Lipilina
«ADULT» AND «CHILDREN'S» IN THE STORY BY L.A.CHARSKAJA «ONE FOR ALL»
L.A.Charskaja's story «One for all» has remained without attention of researchers, however it is interesting to that the writer has tried to inform in it up to children's consciousness idea of sanctity. In article we have aimed to track, as Charskaja adapts for children's perception the intricate plot about life of Sergij Radoneshskij. We have come to conclusion, that the given story is worthy as interesting attempt to connect the world of adults and children, therefore it cannot be unequivocally carried neither to a nursery, nor to the adult literature.

@темы: текст, статьи, Е.Ю.Липилина, Один за всех, Чарская