Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Порт-Артурский Вася. Глава 7
Как в сказке
После долгого, долгого промежутка времени Вася пришел в себя, почувствовав облегчение, и открыл глаза.
С недоумением огляделся мальчик вокруг себя и ему показалось, что он спит и видит сон. Последнее впечатление, которое помнил Вася, — это было темно-синие море, громадные волны и исполинский пароход «Ай-Чжю», прорезывающий воды океана. Теперь же перед ним не было ни моря, ни неба, ни палубы «Ай-Чжю». Он лежал в небольшой комнатке, очень светлой и прохладной, лежал прямо на полу, на циновке, покрытой чем-то вроде матрасика; под головой его не было подушки; она покоилась на каком-то твердом валике. В комнате не оказалось ни признака мебели, только в стене был вделан шкап, да в одном углу стояла жаровня, а в другом, поджав под себя ножки, с лукаво улыбающимся лицом и опущенными глазками, на небольшой подставке сидел маленький японский божок.
Вася видел уже одного такого божка в доме знакомого Порт-Артурского японца, и он не обратил на него внимания. Нечто иное заинтересовало мальчика.
Одна из четырех стен комнаты была раздвинута и Вася со своей циновки мог видеть всю улицу.
Но что это была за странная улица! Совсем точно в волшебном царстве. Рядом с большими домами ютились крошечные домики, с еще более крошечными садиками, разбитыми перед ними. Около входа в домики росло по паре зеленых деревцов: елок или сосенок. Стены домиков были так же раздвинуты, как и в том доме, где находился Вася, и можно было видеть, как маленькие женщины, похожие скорее на девочек, нежели на взрослых женщин, готовили обед, убирали зару*и всячески хозяйничали в своих игрушечных по величине комнатках.
Домик. — прим. авт.
В японском языке такого слова нет. — Shunka Witko.
По улице, залитой солнцем, сновала толпа, бежали люди: мужчины, женщины и дети. Особенно много было женщин с маленькими ребятишками, засунутыми в мешок, привязанный к спинам матерей. Из мешка только виднелись их черные бритые головки и смешные желтые личики. На женщинах были надеты длинные халаты, подпоясанные широкими поясами, к ногам их были привязаны какие-то скамеечки, которые мерно постукивали о мостовую при каждом шаге. На головах были сделаны пышные, лоснящиеся прически со всевозможными металлическими, блестящими украшениями.
Но что больше всего поразило Васю, так это бегущие со всех ног люди, впряженные в колясочки, как лошади, одетые в короткое платье до колен, с большими, в виде гриба, соломенными шляпами на головах.
Не успел подивиться как следует на эту сказочную картину Вася, как из-за ширмы, отделяющей его помещение от другого, выступила невысокая женская фигура в белом платье или, вернее, в халате, какие были надеты на женщинах, снующих по улице, с такою же блестящей прической на голове. Несмотря на вычерненные зубы и выбритые брови*, желтое личико женщины и ее черные ласковые глазки были очень приятны.
Многие замужние женщины в Японии чернят по старому обычаю зубы и бреют брови. — прим. авт.
Обычаи охагуро и хикимаю попали под запрет для императорской семьи и знати в 1870 г. и в описываемую эпоху почти полностью ушли в прошлое. — Shunka Witko.
Она несла что-то в крошечной чашечке и издали ласково кивала Васе своей черной головкой.
— Камбауаната*! — проговорил вежливо Вася, стараясь приподняться с циновки, на которой лежал. Но он был еще очень слаб вследствие болезни и не мог сделать этого.
Здравствуйте. — прим. авт.
яп. 今晩は комбанва ‘добрый вечер!’ — Shunka Witko.
— Лежи! Лежи, мой мальчик! — поспешно остановила его незнакомка, — лежи, мой цветочек! Ты очень слаб и должен как следует отлежаться, чтобы совсем поправившимся пойти к своему отцу.
— А где мой отец? — живо спросил Вася.
— Твой отец вместе с другими пленными находится неподалеку. Ты его увидишь, как только поправишься, моя птичка! Тебя привезли на большом пароходе «Ай-Чжю» из Артура. Ты ослаб и заболел в дороге. Тебя хотели отдать в госпиталь, но я взяла тебя к себе… Я пошла смотреть пленных и увидала тебя, мой котик… Ты был такой бледненький и жалкий, и вот я уговорила твоего отца отдать тебя мне на поправку.
— Я в Японии? — спросил Вася, разом поняв, куда он попал во время болезни.
— В Дай-Нипон. Садеска*, — не без гордости проговорила женщина.
Верно. — прим. авт.
яп. さですか са дэсу ка? ‘вот оно как?’ — Shunka Witko.
Она, как и всякая японка, обожала свою родину.
— На, выпей, мой мальчик, немножко, — произнесла она, опускаясь на колени перед Васей и поднося к его губам крошечную чашечку, наполненную какой-то пахучей жидкостью. — Это поможет твоей болезни.
— Это лекарство? — спросил Вася с любопытством.
— Нет, это саке*, — проговорила женщина. — Не правда ли, тебе лучше от нее, моя овечка? — прибавила она в то время, как Вася, морщась, пил крепкую, кусающую язык жидкость.
Рисовая водка. — прим. авт.
яп. 酒 сакэ ‘рисовое вино; перен. алкоголь, вино, водка’. Его крепость составляет около 15%. Сакэ, как правило, пьют подогретым и детям не дают. — Shunka Witko.
— А теперь, — проговорила японка, когда чашечка была опорожнена, — ты ляг на татами*, я подложу угольев в хибаччи* и позову к тебе Азаму и Мияку, чтобы занять тебя, мой кролик.
Татами — циновка, служащая японцам и сиденьем и постелью. — прим. авт.
яп. 畳 татами ‘плотный соломенный мат для настилки полов’. На нем не спят с эпохи Хэйан. — Shunka Witko.
Хибаччи — жаровня. — прим. авт.
яп. 火鉢 хибати ‘жаровня’. — Shunka Witko.
Васе были очень приятны заботы доброй женщины, его даже не смешили названия, данные ему ею, вроде: кролика, овечки, цветка, птички, песика. Он понял, что японка выражает этим сочувствие больному русскому мальчику, и это трогало его до глубины души.
— Вы не сестра милосердия? — неожиданно спросил он свою новую покровительницу, в то время как она хлопотала около него.
— Нет! Нет, мой мышонок, — засмеялась она, показывая свои черные зубки, не портившие, однако, ее миловидного лица. — Почему ты так думаешь, моя рыбка?
— Вы ходите в белом и так заботитесь обо мне! — сказал Вася.
— Я забочусь о тебе, потому что богиня Кван-Нан* велит быть милосердными со всеми, будь это сын Нипона или бледнолицый варвар. И я хожу в белом, потому что я в трауре. Белый цвет — это у нас цвет печали, мой зайчик!
Богиня милосердия, которую особенно чтут японцы. — прим. авт.
яп. 観音 Каннон ‘богиня милосердия Каннон, воплощение бодхисаттвы Авалокитешвары’. — Shunka Witko.
— У вас умер кто-нибудь? — спросил сочувственно Вася.
— Мой благородный муж убит на войне! — проговорила японка печально. — Он пал в битве с русскими. Но я не плачу, не имею права плакать: Великий дух хорошо сделал, взяв его к себе. Он будет вместе с другими самураями* молить Великого Будду* о победе над врагами.
Самураи — рыцари. — прим. авт.
яп. 侍 самураи ‘самурай, представитель воинского сословия’. Ко времени действия повести сословие было упразднено. — Shunka Witko.
Будда — Главный бог японцев. — прим. авт.
— Мертвые, уйдя в селения Будды, молятся о победе живых. Ради него, моего благородного мужа, я и взяла тебя к себе, мой воробышек. Светлые духи любят подвиги милосердия. Твои одноплеменники убили моего благородного мужа, а я хочу оплатить добром за зло, хочу маленькому больному русскому помочь сколько могу, и, может быть, за это мой дорогой супруг, мой Икеда, солнце моих очей, цветок моей радости, получит покой в селениях светлых духов, — проговорила она набожно и вдруг, взглянув на своего маленького гостя, она добавила живо:
— Однако ты голоден? не хочешь ли покушать? Иеруси, иеруси!* сейчас будет обед.
Хорошо! Хорошо! — прим. авт.
яп. よろしい ёросии ‘хороший’. Самостоятельно не употребляется. — Shunka Witko.
«Но где же мы будем обедать? — подумал Вася. — Здесь нет стола».
Но он не высказал своей мысли и только с удивлением оглядывался вокруг.
Молодая женщина, словно угадав его мысли, засмеялась и, захлопав в ладоши, совсем как девочка, скрылась за бумажной перегородкой ширм.
В ту же минуту послышался шорох за тою же перегородкой и…
Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya7
Как в сказке
После долгого, долгого промежутка времени Вася пришел в себя, почувствовав облегчение, и открыл глаза.
С недоумением огляделся мальчик вокруг себя и ему показалось, что он спит и видит сон. Последнее впечатление, которое помнил Вася, — это было темно-синие море, громадные волны и исполинский пароход «Ай-Чжю», прорезывающий воды океана. Теперь же перед ним не было ни моря, ни неба, ни палубы «Ай-Чжю». Он лежал в небольшой комнатке, очень светлой и прохладной, лежал прямо на полу, на циновке, покрытой чем-то вроде матрасика; под головой его не было подушки; она покоилась на каком-то твердом валике. В комнате не оказалось ни признака мебели, только в стене был вделан шкап, да в одном углу стояла жаровня, а в другом, поджав под себя ножки, с лукаво улыбающимся лицом и опущенными глазками, на небольшой подставке сидел маленький японский божок.
Вася видел уже одного такого божка в доме знакомого Порт-Артурского японца, и он не обратил на него внимания. Нечто иное заинтересовало мальчика.
Одна из четырех стен комнаты была раздвинута и Вася со своей циновки мог видеть всю улицу.
Но что это была за странная улица! Совсем точно в волшебном царстве. Рядом с большими домами ютились крошечные домики, с еще более крошечными садиками, разбитыми перед ними. Около входа в домики росло по паре зеленых деревцов: елок или сосенок. Стены домиков были так же раздвинуты, как и в том доме, где находился Вася, и можно было видеть, как маленькие женщины, похожие скорее на девочек, нежели на взрослых женщин, готовили обед, убирали зару*и всячески хозяйничали в своих игрушечных по величине комнатках.
Домик. — прим. авт.
В японском языке такого слова нет. — Shunka Witko.
По улице, залитой солнцем, сновала толпа, бежали люди: мужчины, женщины и дети. Особенно много было женщин с маленькими ребятишками, засунутыми в мешок, привязанный к спинам матерей. Из мешка только виднелись их черные бритые головки и смешные желтые личики. На женщинах были надеты длинные халаты, подпоясанные широкими поясами, к ногам их были привязаны какие-то скамеечки, которые мерно постукивали о мостовую при каждом шаге. На головах были сделаны пышные, лоснящиеся прически со всевозможными металлическими, блестящими украшениями.
Но что больше всего поразило Васю, так это бегущие со всех ног люди, впряженные в колясочки, как лошади, одетые в короткое платье до колен, с большими, в виде гриба, соломенными шляпами на головах.
Не успел подивиться как следует на эту сказочную картину Вася, как из-за ширмы, отделяющей его помещение от другого, выступила невысокая женская фигура в белом платье или, вернее, в халате, какие были надеты на женщинах, снующих по улице, с такою же блестящей прической на голове. Несмотря на вычерненные зубы и выбритые брови*, желтое личико женщины и ее черные ласковые глазки были очень приятны.
Многие замужние женщины в Японии чернят по старому обычаю зубы и бреют брови. — прим. авт.
Обычаи охагуро и хикимаю попали под запрет для императорской семьи и знати в 1870 г. и в описываемую эпоху почти полностью ушли в прошлое. — Shunka Witko.
Она несла что-то в крошечной чашечке и издали ласково кивала Васе своей черной головкой.
— Камбауаната*! — проговорил вежливо Вася, стараясь приподняться с циновки, на которой лежал. Но он был еще очень слаб вследствие болезни и не мог сделать этого.
Здравствуйте. — прим. авт.
яп. 今晩は комбанва ‘добрый вечер!’ — Shunka Witko.
— Лежи! Лежи, мой мальчик! — поспешно остановила его незнакомка, — лежи, мой цветочек! Ты очень слаб и должен как следует отлежаться, чтобы совсем поправившимся пойти к своему отцу.
— А где мой отец? — живо спросил Вася.
— Твой отец вместе с другими пленными находится неподалеку. Ты его увидишь, как только поправишься, моя птичка! Тебя привезли на большом пароходе «Ай-Чжю» из Артура. Ты ослаб и заболел в дороге. Тебя хотели отдать в госпиталь, но я взяла тебя к себе… Я пошла смотреть пленных и увидала тебя, мой котик… Ты был такой бледненький и жалкий, и вот я уговорила твоего отца отдать тебя мне на поправку.
— Я в Японии? — спросил Вася, разом поняв, куда он попал во время болезни.
— В Дай-Нипон. Садеска*, — не без гордости проговорила женщина.
Верно. — прим. авт.
яп. さですか са дэсу ка? ‘вот оно как?’ — Shunka Witko.
Она, как и всякая японка, обожала свою родину.
— На, выпей, мой мальчик, немножко, — произнесла она, опускаясь на колени перед Васей и поднося к его губам крошечную чашечку, наполненную какой-то пахучей жидкостью. — Это поможет твоей болезни.
— Это лекарство? — спросил Вася с любопытством.
— Нет, это саке*, — проговорила женщина. — Не правда ли, тебе лучше от нее, моя овечка? — прибавила она в то время, как Вася, морщась, пил крепкую, кусающую язык жидкость.
Рисовая водка. — прим. авт.
яп. 酒 сакэ ‘рисовое вино; перен. алкоголь, вино, водка’. Его крепость составляет около 15%. Сакэ, как правило, пьют подогретым и детям не дают. — Shunka Witko.
— А теперь, — проговорила японка, когда чашечка была опорожнена, — ты ляг на татами*, я подложу угольев в хибаччи* и позову к тебе Азаму и Мияку, чтобы занять тебя, мой кролик.
Татами — циновка, служащая японцам и сиденьем и постелью. — прим. авт.
яп. 畳 татами ‘плотный соломенный мат для настилки полов’. На нем не спят с эпохи Хэйан. — Shunka Witko.
Хибаччи — жаровня. — прим. авт.
яп. 火鉢 хибати ‘жаровня’. — Shunka Witko.
Васе были очень приятны заботы доброй женщины, его даже не смешили названия, данные ему ею, вроде: кролика, овечки, цветка, птички, песика. Он понял, что японка выражает этим сочувствие больному русскому мальчику, и это трогало его до глубины души.
— Вы не сестра милосердия? — неожиданно спросил он свою новую покровительницу, в то время как она хлопотала около него.
— Нет! Нет, мой мышонок, — засмеялась она, показывая свои черные зубки, не портившие, однако, ее миловидного лица. — Почему ты так думаешь, моя рыбка?
— Вы ходите в белом и так заботитесь обо мне! — сказал Вася.
— Я забочусь о тебе, потому что богиня Кван-Нан* велит быть милосердными со всеми, будь это сын Нипона или бледнолицый варвар. И я хожу в белом, потому что я в трауре. Белый цвет — это у нас цвет печали, мой зайчик!
Богиня милосердия, которую особенно чтут японцы. — прим. авт.
яп. 観音 Каннон ‘богиня милосердия Каннон, воплощение бодхисаттвы Авалокитешвары’. — Shunka Witko.
— У вас умер кто-нибудь? — спросил сочувственно Вася.
— Мой благородный муж убит на войне! — проговорила японка печально. — Он пал в битве с русскими. Но я не плачу, не имею права плакать: Великий дух хорошо сделал, взяв его к себе. Он будет вместе с другими самураями* молить Великого Будду* о победе над врагами.
Самураи — рыцари. — прим. авт.
яп. 侍 самураи ‘самурай, представитель воинского сословия’. Ко времени действия повести сословие было упразднено. — Shunka Witko.
Будда — Главный бог японцев. — прим. авт.
— Мертвые, уйдя в селения Будды, молятся о победе живых. Ради него, моего благородного мужа, я и взяла тебя к себе, мой воробышек. Светлые духи любят подвиги милосердия. Твои одноплеменники убили моего благородного мужа, а я хочу оплатить добром за зло, хочу маленькому больному русскому помочь сколько могу, и, может быть, за это мой дорогой супруг, мой Икеда, солнце моих очей, цветок моей радости, получит покой в селениях светлых духов, — проговорила она набожно и вдруг, взглянув на своего маленького гостя, она добавила живо:
— Однако ты голоден? не хочешь ли покушать? Иеруси, иеруси!* сейчас будет обед.
Хорошо! Хорошо! — прим. авт.
яп. よろしい ёросии ‘хороший’. Самостоятельно не употребляется. — Shunka Witko.
«Но где же мы будем обедать? — подумал Вася. — Здесь нет стола».
Но он не высказал своей мысли и только с удивлением оглядывался вокруг.
Молодая женщина, словно угадав его мысли, засмеялась и, захлопав в ладоши, совсем как девочка, скрылась за бумажной перегородкой ширм.
В ту же минуту послышался шорох за тою же перегородкой и…
Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya7