Это предисловие к сборнику 1989 года, включающего в себя одну
сказку Чарской. Привожу только ту часть статьи, где говорится о сказках начала 20 века.
«…ВЕДЕТ К ДОБРУ, СЕЕТ ОТВРАЩЕНИЕ КО ЗЛУ» (из вступительной статьи к сборнику «Русская литературная сказка», М., 1989. В нем напечатана
сказка Л.Чарской «Дочь Сказки»).
На рубеже веков, наряду с развитием романтической традиции в русской литературе, происходит формирование и новых эстетических идеалов. Это находит свое отражение и в сказке.
читать дальше Один из самобытнейших представителей этого жанра начала века — Алексей Михайлович Ремизов, создавший свой, ни на чей не похожий красочный мир, истоками которого, по словам М. Волошина, была «игра в игрушки... которые стоят на письменном столе Ремизова»1. В «Посолоне» (1905) — книге сказок из четырех времен года (по солнцу) — читателя просто ошеломляет необузданная, изощренная фантазия, поражают таинственность и многоцветье воображенной действительности, в которой отсутствие сюжета и даже логики не нарушает целостности восприятия. Наверное, прав был А. М. Ремизов, высказавший однажды мысль, что на душу действуют не слова, а «подсловья», имея в виду необъяснимую магическую силу искусства.
В этой воображенной действительности «закатное солнце, прячась в тучу, заскалило зубы», а «дикая кошка — желтая иволга унесла в клюве вечер за шумучий бор, там разорила гнездо соловья, села ночевать под черной смородиной». Так, вероятно, смотрел на мир наш далекий предок, одушевляя его живой водой фантазии. Многое в этом взгляде уже непонятно современному человеку: и чертовы кулички, и зарочные головы, и алая Вытарашка,— поэтому сказки щедро снабжены авторским комментарием. Ремизов возвращает нам забытую культуру, напоминает о зарождении символов и образов народной поэзии. Правда, эта «возвращенная» культура отмечена эстетикой модернизма, что еще более затрудняет восприятие ремизовских произведений. Его стремление сгустить и обогатить язык приводит иногда даже к затемнению смысла происходящего.
И все же в лице Ремизова мы имеем великолепного сказочника. Кроме «Посолони», он создал и причудливые, полные фантазии и юмора детские сказки. В них все, как в детской игре: и взаправду, и понарошку.
Самобытное творчество Ремизова (М. Цветаева назвала его «живой сокровищницей русской души и речи») возникло не на пустом месте (одним из его предшественников был Лесков) и не пропало бесследно, в отечественной литературе его влияние ощущается в творчестве Пильняка, А. Толстого, Пришвина.
В начале века особенно заметна трансформация литературной сказки, которая все дальше и дальше отходит от народной, с ее устоявшейся структурой и традиционными формулами. Литературная сказка все больше и больше заимствует специфику других жанров, переосмысливается и расширяется ее структура. В творчестве некоторых писателей (того же Ремизова) мы видим излишне широкое толкование жанровых границ, приведших к возникновению философских новелл и притч, носивших явно декадентский характер. Так, у Л. Андреева мы встречаемся с символико-фнлософской сказочной прозой, основное положение которой — мысль о жизни и смерти. У Л. Андреева «хватает силы на художественное воплощение только процессов распада, опустошения, безнадежности»,— отмечал в 1909 году критик «Вестника Европы» (№ 6. С. 758). Но все-таки ему невозможно было отказать «в яркости, меткости и логической экспрессии изображения»2. Еще дальше в разрушении жанра пошел «метр» модернизма Ф. Сологуб в своей символистской философской прозе («Принцесса поцелуев», «Придворный ювелир»).Все это не значит, что в начале века не было обращения к традиционному сказочному жанру, к фольклорному или романтическому его направлению.
«Дочь Сказки» Л. Чарской — дидактическая аллегория о том, как неприглядна Правда в мире вымысла и грез. Писательница уверяет читателя, что только там, где царят Справедливость и Правосудие, только в союзе с ними Правда может служить людям. В философской сказке Вас. Немировича-Данченко «Засыпанный колодец» слышен отголосок русских романтических повестей экзотической восточной тематики. Призыв к освобождению и вера в победу справедливости пронизывают политическую сказку Горького «Товарищ!».
читать дальшеНачало века дало немало сказочных произведений, очень разных, но свидетельствующих о принадлежности к одной эпохе. Особое же место среди писателей-сказочников занимает Алексей Толстой. Его обращение к этому жанру не было случайным или эпизодическим. К нему привело увлечение фольклором: изучение обычаев, календарных обрядов, преданий, быличек и, конечно же, самого народного языка. «Все русское знал и чувствовал, как очень немногие»,— сказал о нем Бунин. Закономерно, что много лет спустя писатель перейдет к составлению задуманного им «Свода русского фольклора». В основе этой грандиозной работы лежали отбор вариантов и пересказ русских народных сказок.
Собственные, оригинальные сказки Толстой начал писать в начале века. В них чувствуется влияние Ремизова, хотя Толстой писал не столько подражая, сколько споря с художественным методом Ремизова. Его сказки наполнены светом и воздухом полей и лесов. Вышедшая в конце 1909 года книжка «Сорочьи сказки» была встречена восторженно. Жизнерадостность, одно из отличительных свойств творчества А. Толстого, со всей полнотой проявилась в его сказках. Они населены русалками, водяными, ведьмами, воспроизводят бытовые представления народа о природе, исторические события Древней Руси.
Можно с уверенностью сказать, что А. Толстой оказал большое влияние на развитие сказочного жанра в советское время.
Итак, даже такой беглый обзор литературной сказки в России дает возможность проследить преемственность этого жанра, а также и его трансформацию. Но лучшие образцы литературной сказки свидетельствуют о том, что это настоящая художественная литература. Вспомним замечательные гоголевские слова: «Сказка может быть созданием высоким, когда служит аллегорическою одеждою, облекающею высокую духовную истину, когда обнаруживает ощутительно и видимо даже простолюдину дело, доступное только мудрецу»3. Именно поэтому сказка была и остается любимой и необходимой человеку во все времена.
Наталья ЛИСТИКОВА