Любопытно

[silent-gluk]

О работе Лидии Чарской в знаменитом детском журнале царской России "ЗАДУШЕВНОЕ СЛОВО".

Первыми публикациями Чарской в журнале были рассказы, написанные специально к иллюстрации на первых страницах номера. Это было частой практикой в литературных журналах, писать рассказ или стихотворение к уже готовой красивой картинке. Многие сотрудники журнала тоже работали именно так. Уже потом Чарская стала создавать свои, оригинальные произведения.


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2614

По ссылке - примеры таких рассказов и иллюстраций.

@темы: текст, ссылки, Чарская, Рассказы, иллюстрации, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

Чарская в ОГЭ!

В сборнике типовых экзаменационных вариантов для подготовки к ОГЭ (под редакцией Р.А. Дощинского, И.П. Цыбулько) наша участница Ольга (за что благодарю!) случайно обнаружила текст Л.А. Чарской с упражнениями: вариант 9, с. 56-59. Это текст с сопутствующими заданиями 10-13. В этих вариантах, наряду с Чеховым, Л.Толстым, Горьким, Андреевым, Сашей Чёрным, Куприным, Паустовским, К.Чуковским и многими другими писателями, мы видим рассказ из сборника "Гимназистки" Лидии Чарской. Приятная неожиданность, и заслуженная - грамотный, богатый и образный язык рассказа способствует развитию знаний, умений и навыков при изучении и повторении школьного предмета.


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2602

По ссылке - сканы текста и заданий.

@темы: ссылки, Чарская

---

Герои Чарской

[silent-gluk]

Посвящается всем героям, реальным и книжным, ярким и невидным, живым, погибшим или живущим у нас в душе.

Книги Л.Чарской отличаются именно этим - в них всегда есть Герои, на которых хочется равняться, за которыми мы желаем идти, часто невероятные, но с такими качествами, что ценятся нравственными людьми. Честь, совесть, смелость, доброта, честность, верность принципам...

Джон Вильканг, "Большой Джон" из повести "На всю жизнь":

- "Царица" утонула в Ладоге!.. Пошла ко дну!.. Маленькая лодочка с людьми, как щепка, носится по реке... Ее выкинуло в Неву... Народ собрался у фабричной пристани... Лодка борется как раз близ нее...
Даша, только что сообщившая нам эту новость, красная от возбуждения, отчаянно жестикулирует, остановившись на пороге детской. И глаза у неё прыгают от возбуждения и любопытства.

- "Царица"? Большой мачтовый пароход? Пошел ко дну? Не может быть! - вырывается у нас испуганными, изумлёнными возгласами.
- Ну да... да... Слышали, с маяка были сигналы?.. Выстрелы были весь вечер... Команда и пассажиры успели вскочить в лодку. Мечутся сейчас по Неве... Крушение произошло чуть ли не у самого устья... Вся фабрика на берегу. Говорят, лодку прибивает к пристани, да водоворот здесь в порогах тормозит дело.
Даша задыхается, спеша передать потрясающую новость. Дети волнуются. Варя и Эльза бледнеют.
- Там люди гибнут! Это ужасно! - срывается с уст последней, и она тихонько шепчет молитву.
- Вы говорите, против фабрики, Даша? Но у них же есть катер? - срывается у меня.
- Ну да... Катер есть... Но охотников на верную смерть мало... Волны, что в море, агромадные... Совсем разгулялась наша Нева... Директорский сын вызывает охотников плыть за лодкой, да никто не решается пока.
- Что?! Большой Джон?

Я выкрикиваю эту фразу во весь голос и сама чувствую, что бледнею, как полотно.
- Сейчас сторож Федот оттуда... Говорит, молодой барин фабричных подговаривает снаряжать катер. А если, говорит, вы не согласны, я один поеду на своей душегубке и по два человека всех перевезу на берег... - продолжает рассказывать Даша.
- Он это говорил?! Большой Джон?!
Мое сердце колотится так сильно, что вот-вот разорвёт оно грудную клетку и выскочит из груди.
- Большой Джон сам плывет спасать погибающих на своей душегубке? Вы это знаете наверное, Даша? Да? Да? Да?
Но что-то внутри меня отвечает за девушку:
"Большой Джон не был бы Большим Джоном, если бы он этого не сделал. Какой здесь может быть иной ответ?"

Что-то переворачивается в моей груди, тяжёлое и огромное, как камень. Острая до боли, ясно представляется потрясающая картина. Маленькая, хрупкая, как скорлупа, лодчонка и в ней высокий человек среди бурно закипающих седых валов...
Нет! Нет! Этого нельзя допустить! Невозможно! Его надо отговорить во что бы то ни стало... О, Большой Джон!
Что-то закипает во мне... Что-то повелевает помимо моей воли мною.
- Плащ, калоши и зонтик!.. Даша, вы пойдете со мною! - кричу я и, в одном платье, минуя лестницу, прыгая через три ступени, выскакиваю на крыльцо.

* * *

Не знаю, чьи руки накинули на меня резиновый плащ с капюшоном, кто развернул зонтик над моей головой, кто сунул под мои ноги низенькие калоши, кто светил мне маленьким ручным фонарем, поминутно гаснувшим на пути, и чей голос шептал мне вслед испуганным звуком:
- Вернитесь, барышня, вернитесь! Как бы барин с барыней не осерчали!
Ах, разве я могла вернуться, когда там, впереди, собрался идти на верную гибель мой большой друг?

Дождь хлещет теперь с удвоенной силой. Большим и широким ручьем кажется дорога к предместью. Мои ноги и ноги моей спутницы тяжело хлопают по воде. Жалобнее скрипят стволами деревья по краям дороги. В черные тучи прячется небо, скрывшее звёзды, месяц, всё прекрасное там, в вышине.
Мы бежим так быстро, как только хватает силы.
- Надо поспеть... туда, к фабрике, на пристань... Надо не допустить этого безумия... Надо удержать, во что бы то ни стало, Большого Джона, - сверлит, пытая меня, мою душу, мозг и сердце, всё та же неотвязная мысль.
И я прибавляю шагу с каждой минутой, с каждой секундой.
Вот и белые стены фабрики... Вот и черная, мокрая, скользкая пристань... И огромная толпа на берегу и на пристани.
Что такое?!

Люди кричат, размахивая руками, указывая по направлению бушующей речной стихии... Но их голоса покрывает страшный вой, вой грозящей выступить из берегов и затопить город реки.
- Где господин Вильканг? Где господин Вильканг? Где молодой барин? - кричу я ближайшей группе фабричных, напрягая все силы своего голоса, который кажется жалким цыплячьим писком в общем хаосе звуков, стона и грохота обезумевшей в своём зверстве стихии.
Меня не слышат, не отвечают, продолжая галдеть свое, указывая на реку, размахивая руками.
- Там барин Вильканг. Там.
- О!..
Я сжимаю руками горло, чтобы не вырвался из груди моей жуткий потрясающий стон.
- Опоздали! Мы опоздали! Он уже уплыл на своей душегубке!
На реке черно, как в могиле, и только седые волны белеют остро во тьме... Тот же вой... И изредка человеческие крики, доносящиеся призывно с середины реки...
Я сажусь на мокрый камень и слушаю, как во сне, отрывки людских разговоров.
- Ни за что не хотел слушать... Уговаривали - куда тут. Вскочил в свою душегубку... Эх, Иван Иванович! Молод - зелен, душа терпеть не умеет... Пропадать тебе, видно. Ни за грош пропадать.
- Кому пропадать? Зачем? - неясно колышет мой мозг туманная мысль. - Ах да, Большой Джон. На реке... О нем говорят эти люди. Зачем, зачем мы не отговорили его, зачем пришли так поздно?!.."

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2599

По ссылке - оригинальная иллюстрация

@темы: ссылки, Чарская, На всю жизнь, Цитаты

---

Ну вот

[silent-gluk]

Мой вчерашний отчаянный вопль возымел действие: в сообществе закрыли комментарии для анонимов. Больше спама в сообществе быть не должно. Но остался тот, который был, так что если вы помните, где именно он был - сообщите, пожалуйста, я его почищу (меня заодно сделали модератором и владельцем, так что я теперь чищу спам)..

@темы: Сообщество

---

Героини Чарской

[silent-gluk]

"У Нади Таировой миловидное, несколько бледное лицо, на котором застыло скучающее недовольное выражение, и большие, серые навыкат, рассеянные глаза. Если бы не это надутое выражение лица - Надя была бы прехорошенькой. Ни у кого из ее одноклассниц нет таких пышных белокурых волос, такого изящного тонкого носика, такой милой неожиданной улыбки, которая, впрочем, так редко появляется на ее недовольном лице."

Волшебная сказка

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2572

@темы: ссылки, Чарская, Волшебная сказка, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

Лидия Чарская. Подарок феи. Сказки (начальная школа).

В издательстве Феникс (2023 г.) вышли две книги Чарской из серии "Школьная программа по чтению". У них есть любопытная, привлекающая внимание надпись на обложке: "Без сокращений". Да, действительно, мы уже знаем, что ни к чему хорошему не привели переиздания книг Лидии Чарской с огромной редактурой, сокращениями и изменениями. И как обещают на обложке - сокращений нет. Но изменения текста есть, возможно это новая редактура, а возможно и взятая из изданий "Русской Миссии", которые наиболее ужасно и некомпетентно отредактировали произведения писательницы.

Но в целом, хочу отметить это издание за хорошие, привлекательные для детей рисунки, за удобный для чтения шрифт и подбор произведений. В серии также вышли "Записки маленькой гимназистки".

А в этот сборник вошли:
Подарок феи
Живая перчатка
Король с раскрашенной картинки
Сказка про Ивана, искавшего счастье
Фея в медвежьей берлоге
Царевна Льдинка


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2564

По ссылке - сканы страниц.

@темы: ссылки, библиография, Сказки, Чарская, Записки маленькой гимназистки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Известная стипендия имени Л.А.Чарской (сбор в редакции журнала) приносила пользу реальной девочке, не имеющей денег, чтобы учиться. В этом благотворительном деле участвовали и дети, например, давая спектакли. Журнал делал ещё одно важное дело: с помощью имени знаменитой писательницы он обращал внимание общественности на проблему. В этом случае и происходило подобное - девочка благодаря Литературному фонду была принята в гимназию бесплатно.

ДЕТСКИЙ СПЕКТАКЛЬ В ПОЛЬЗУ ВОСПИТАННИЦЫ Л. А. ЧАРСКОЙ.

Ученицы IV класса женской гимназии в г. Мариинске, Томской губ., устроили домашний спектакль в пользу воспитанницы известной писательницы Л. А. Чарской, т. е. на увеличение уже собранных читателями и читательницами «Задушевного Слова» средств на воспитание маленькой гимназистки. Ставили пьесу «Китайчонок» и живые картины. Собранные деньги, 13 руб.55 коп., дети прислали в редакцию «Задушевного Слова».

Как уже было сообщено в нашем журнале (№ 29 за п. г.), всего на эту воспитанницу Л. А. Чарской было собрано около 300 руб., из которых редакция вносила ежегодно плату за учение бедной девочки-полусиротки, дочери нуждающейся труженицы - писательницы, по указанию самой Л. А. Чарской.
Ныне эта девочка, благодаря содействию общества для пособия нуждающимся писателям и учёным (т. н. Литературного фонда), принята в одну гимназию бесплатно, так что вносить за её учение больше не требуется и сбор пожертвований для неё прекращён. Вырученная же детьми гимназии в г. Мариинске сумма будет передана редакциею матери упомянутой девочки на покупку необходимых вещей.

(статья из "Задушевного слова для старшего возраста")

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2558

@темы: ссылки, Чарская, Задушевное слово, История

---

Любопытно

[silent-gluk]

Вот прошел месяц с тех пор, как я написала админам Дайри, месяца полтора - как я написала telwen ВКонтакте...

Но, увы, ничего не изменилось. Ответа не было. У "гостей" как было право комментировать, так и есть, спам как продолжал появляться, так и появляется, спам-комментарии как не удалялись, так и не удаляются, хотя среди них есть реклама запрещенных веществ, все новые посты оказываются заражены...

Вопрос: таки что делать??? Сообщество-то жаль...

@темы: вопрос

---

Любопытно

[silent-gluk]

Ольга Симонова
ДЕВОЧКИ В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
1920-Х ГГ. О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ
(НА ПРИМЕРЕ ПОВЕСТИ П. А. БЛЯХИНА
«КРАСНЫЕ ДЬЯВОЛЯТА»)1
В статье рассматривается повесть П. А. Бляхина «Красные дьяволята»
(1923), главная героиня которой, девочка-подросток Дуняша становится участницей Гражданской войны. Создание образа «новой» героини,
девушки, сражающейся за советскую власть, отвечало политической
повестке 1920-х гг. и социальному заказу. Бляхин описывает активную героиню, которая соотносится с участницами Гражданской войны, изображаемыми в литературе для взрослых (повести А. Толстого,
Б. Лавренева, В. Бахметьева). Характерными особенностями этих героинь становится присвоенная ими маскулинность, наряду с наличием
черт, определяемых как «девичьи». Присутствие типологически сходных персонажей способствовало созданию единого поля детской и
взрослой литературы о Гражданской войне. У Бляхина девичье в целом трактуется как положительная черта, которую писатель пытается
совместить с категорией героического. В статье рассматривается предшествующий повести Бляхина опыт изображения девушки-подростка
как участницы войны в детской литературе: показано сходство образа
Дуняши и главной героини повести Л. А. Чарской «Игорь и Милица»
(1915). Новаторство Бляхина заключается в том, что он не приводит свою героиню к гендерно-нормативной модели феминности, как
Чарская, пишущая в финале повести о «женском предназначении»,
а закрепляет равенство полов, что отвечает новому гендерному порядку в Советской России.
Ключевые слова: русская литература 1920-х гг., авантюрно-приключенческая литература, П. А. Бляхин, Л. А. Чарская, «Красные дьяволята»,
«Игорь и Милица», гендер, маскулинность, Гражданская война


В 1920-е гг. в рамках исполнения бухаринского заказа2 на создание «красного пинкертона» появляется много произведений
авантюрно-приключенческой литературы о Гражданской войне,
особенно для детей [Маликова 2014]. О революционном авантюризме в произведениях для детей писали А. К. Покровская [Покровская
1926], М. О. Гершензон [Гершензон 1928а], Е. О. Путилова [Путилова 2014], Н. И. Родионова [Родионова 1990], С. Г. Маслинская
[Маслинская 2019; Маслинская 2020] и др. Путилова отмечала,
что обращение авторов к жанру авантюрной беллетристики было вызвано к жизни читательским запросом на утоление свойственной мальчикам «жажды приключений». Новые произведения
опирались на богатую традицию приключенческой литературы,
где главными героями, за редким исключением, были мальчики
и мужчины. Сохранялась и ориентация такого вида литературы
на читателя мужского пола.
В то же время известно, что в Гражданской войне приняло участие значительное число женщин, только в Красной армии их было
66 тыс. [Романишина 2018, 79]. Впервые в отличие от предыдущих
войн женщины массово воевали, не скрывая своего пола. Образ
женщины-солдата нашел свое отражение и в художественной литературе. Например, в романе Д. А. Фурманова «Чапаев» (1923)
описывается, как молодые девушки, вчерашние подростки, пошли
добровольцами на фронт, а одна из них показана в бою:
Тут же Маруся Рябинина — девятнадцатилетняя девушка — тоже
с винтовкой, шагает гордо, не хочет отстать. Она не знала... что через
несколько дней, у Заглядина, так же, как теперь, пойдет она в наступление, вброд через реку, одна из первых кинется в атаку, и прямо в лоб
насмерть поразит ее вражеская пуля, и упадет Маруся и поплывет
теплым трупом по окровавленным холодным волнам Кинеля... Теперь
она тоже улыбалась, что-то мне кричала дружеское, но не разобрал
издалека... [Фурманов 1960, 190].
Образ девочки, принимающей активное участие в боевых событиях Гражданской войны, появляется и в детской литературе,
а именно в авантюрно-приключенческой беллетристике3
. Одной
из первых приключенческих книг для детей на тему Гражданской
войны стала повесть П. А. Бляхина «Красные дьяволята» (1923), где
девочка-подросток является равноправным с братом участником
войны. Книга вошла в число тех редких произведений о Гражданской войне для детей, в которых женский персонаж является
Девочки в детской литературе... 79
главным. На примере повести Бляхина можно проследить, как формировался образ девочки-бойца, как влияли на изображение этой
героини гендерные стереотипы и как изменялась гендерная иерархия в России в начале 1920-х гг.
Повесть была крайне популярна, она — единственная из всей
приключенческой детской литературы того периода — дважды была экранизирована: в 1923 г. режиссером И. Перестиани («Красные
дьяволята») и в 1966 г. Э. Кеосаяном («Неуловимые мстители»).
Критики 1920-х гг. связывали популярность повести с использованием лекал из произведений Л. А. Чарской: «...проникнутая
революционным пафосом повесть Бляхина „Красные дьяволята“
в литературном отношении примыкает непосредственно к Чарской» [Покровская 2013, 16]. Понимая под «пионерской беллетристикой» произведения авантюрного жанра, предназначенные для
детей пионерского возраста, Маслинская раскрывает генезис повести Бляхина:
Такой авторитетный библиотековед, как А. Покровская, в критической
статье Приключения в современной детской литературе дает обзор девятнадцати новых книг, среди которых Красные дьяволята Бляхина
аттестуются как «типичный и яркий образец „красной романтики“
для детей, наивный и лубочный» [Покровская 1926, 43], а сам Бляхин характеризуется как «талантливый продолжатель Чарской, лишь
контрастный по окраске. Так же негативен и язык его повести по сравнению с языком творений Чарской. Вместо институтского жаргона
он употребляет жаргон комсомольский» [Там же, 44]. Действительно,
пионерская беллетристика, будь то странствия рабоче-крестьянских
сироток или авантюры с подрывом белогвардейских бронепоездов, создавалась с очевидной оглядкой на Чарскую и, шире, в русле уже
сложившейся традиции детской беллетристики начала ХХ в. [Маслинская 2020, 111].
Другой принципиальный упрек звучал в неправдоподобности
повести: «Книга Бляхина „Красные дьяволята“ изображает участие
детей в Гражданской войне так, как они, может быть, мечтали
в ней участвовать. Однако дети совершают поступки, не свойственные их возрасту» [Решетин 1938, 17]. Критика 1920-х гг. подходила
к книге с позиций реализма, в то время как у приключенческой
литературы свои законы жанра [Борисов 1974, 192]. Все эти претензии имели под собой основания, но нас прежде всего будет
интересовать то новое, что закрепляла повесть в детской литературе. Так, помимо того, что активно действующим героем является
девочка, одним из ключевых персонажей становится китаец. Как
выяснили исследователи, это один из первых образов китайцев в послереволюционной детской литературе (раньше — только в стихах
Н. Я. Агнивцева 1921 г., опубликованных эмигрантским издательством в Берлине) [Ян 2021, 57], пик интереса к теме начинается чуть
позже и приходится на середину 1920-х — 1930-х гг. [Литовская
2017, 136]. Внимание автора к героям-девочкам и героям, имеющим
отличную от титульной национальность, несомненно, отвечало политической повестке 1920-х гг.
Непосредственно соотнести послереволюционные повести
об участии подростков в войне можно с дореволюционными произведениями для детей, описывающими другую войну — Первую
мировую. Исследователи, обращавшиеся к этим текстам, перечисляют мальчиков-добровольцев, не упоминая ни одной девочки
в этой роли [Хеллман 2014, 747–748; Герасимова 2015], что позволяет говорить о том, насколько редка была такая ситуация. Между тем,
девочка-доброволка появляется в повести Л. А. Чарской «Игорь и
Милица» (1915). Это шестнадцатилетняя институтка Милица Петрович, сербка по национальности, живущая в России. Под влиянием
случайного знакомого — гимназиста Игоря — она решает бежать
на войну.
В детской литературе 1920-х гг. девочки изображались подругому. Критик М. Гершензон отмечал, что в авантюрно-приключенческой литературе этого времени девочки показаны, в основном,
стереотипно:
В угоду читателю «создается стопроцентный герой», соответствующий
ему по возрасту. А для полноты романтического повествования должна, в самый опасный момент, появиться и девочка — необыкновенной
красоты, добрая, разделяющая с героем все его приключения и непременно его спасающая [Гершензон 1928, 52].
Нежная девочка из дворян (помещичья дочка Любочка в повести Л. Е. Остроумова «Макар-следопыт», Лиля в «Днях боевых»
С. Г. Ауслендера и др.) могла быть лишь второстепенным положительным героем приключенческой беллетристики. В повести
«Тайна Ани Гай» С. Т. Григорьева главной героиней была институтка, но боевой участницей Гражданской войны она не стала, хотя
и попала в круговорот драматических событий.
Бляхин создает изначально равноправных героев Мишку (Следопыта) и Дуняшу (Овода), чья разная половая принадлежность
становится очевидной читателю далеко не сразу. Герои-подростки
повести «правильного», крестьянского происхождения и одного
возраста, к тому же близнецы:
Да, они были братьями-близнецами и во многом копировали друг друга, почти никогда не разлучаясь. Однако, если говорить по совести,
то Овода полагается называть не братом, а скорее сестрой, т[ак] к[ак]
она была самой настоящей девочкой, дерзко поправшей обычаи своего
пола и нарядившейся в мужской костюм [Бляхин 1923, 8].
Бляхин неоднократно подчеркивает сходство и равенство героев:
Овод точно также мало в чем отставал от своего брата и тоже доставлял
немало огорчений бедной матери [Бляхин 1923, 7].
...им выдали казачьи черкески, пару лохматых папах и по драгунской
винтовке. В таком воинственном наряде юнцы чувствовали себя настоящими боевыми казаками и были убеждены, что теперь-то уж им никто
не сумеет помешать исполнить свою задачу [Бляхин 1923, 19–20].
Социальное и возрастное равенство героев позволяет четче выявить гендерные особенности внешнего облика и поведения персонажей. В начале повести Бляхина кажется, что речь идет о двух
юношах, но позже выясняется, что это элемент стилизации в духе
приключенческой повести, в которой героями была чаще всего пара друзей-мальчишек. Игру в «двух товарищей» разыгрывают сами
подростки-герои, они выбрали себе литературные маски — имена
знаменитых героев, под ними они предстают в своих играх, постепенно все более смешивающихся с реальностью.
Заметим, что коллизия переодевания девочки в мальчика была
понятна далеко не всем читателям-подросткам 1920-х гг. А. К. Покровская4 фиксирует отзыв о восприятии книги: «Тут говорится
про трех мальчиков, как они воевали против бандита Махно» [Покровская 1926, 48]. Более внимательные читатели все же разгадали
загадку автора: «Девушка сильная была. Она все равно, как мальчик, как настоящий солдат» [Покровская 1926, 47]. В повести
показан пример образцового поведения: девочка-подросток участвовала в войне наравне со своими сверстниками мужского пола.
Это расширяло читательскую аудиторию книги: «Многие девочки
читают книгу наравне с мальчиками» [Покровская 1926, 45].
Важно, что, несмотря на уже допустимое участие женщин
в войне, в повести Бляхина девочка изначально предстает в облике мальчика, что соотносит ее образ с образом героини Чарской
Милицей, которая отправляется на войну, переодевшись в представителя противоположного пола. Но нюансы все же есть: Милица
ниже ростом своего товарища-ровесника, она выглядит существенно младше своего возраста («Любавин остановился над младшим
из мальчиков, казавшимся двенадцатилетним ребенком. Это была
Милица Петрович» [Чарская 1915, 146]). Если для героев Бляхина
участие в войне становится мщением за расстрелянного Врангелем
брата, то для Милицы важна ее принадлежность к военной династии. Патриотизм и приверженность родовому патриархальному
укладу отразились в ее монологе, мысленно обращенном к отцу:
«Я — твоя дочь. Бог перелил мне твою кровь в мои жилы и не могла
я, дочь солдата-воина, оставаться в бездействии, когда...» [Чарская
1915, 165]. Персонажи по-разному воспринимают войну: несмотря на то, что в водоворот трагических событий втянуты отец и брат
«красных дьяволят», война в целом видится Мишке и Дуняше всего
лишь большим приключением — они хотят отправиться бороться
за свободу, понятие о которой почерпнули из прочитанных книг.
Милице патриотизм привит с детства: не только ее отец-инвалид
войны, но и весь сербский народ для нее — большая семья, с которой случилась беда.
Выстраивание воинской идентичности героини Бляхина идет
по мужскому образцу, в чем восходит к уже известным моделям.
Традиционная гендерная бинарность общества не могла предложить женщине релевантной модели поведения воина. Как отмечает
Э. Боренстайн, революционер в большевистской мифологии имел
мужские черты [Borenstein 2000, 4]. Л. Рудова поясняет, как формировались образы героев: «...мужское братство, ассоциирующееся
с военными темами, — это основа, на которой создаются образы
героизма и героя в культуре послереволюционного периода. Идея
братства опиралась прежде всего на систему мужских ценностей,
в которой женщине не было места» [Рудова 2014, 88]. Дуняша берет имя героя-мужчины и одета как мальчик. Она может за себя
постоять:
Шалуны, сверстники Овода, желая поддразнить девчонку, иногда дерзали называть ее просто «Дунькой», но тут же получали от нее такую
взбучку, что сразу уверялись в противоположном. Почесывая бока, они
отходили прочь, ворча под нос:
— Вот дьяволенок, пхается так, что в пору и мужику [Бляхин 1923, 8].
Для Милицы из повести Чарской перемена облика, обрезание
кос, изменение имени, становятся необходимыми ритуалами, призванными приобщить ее к новой роли — воина:
— Ведь вы ничего не имеете против того, чтобы вместо Милицы
Петрович стать Митей Агариным, например? Или чем-нибудь в этом
роде? И распроститься вот с этими роскошными черными волосами, —
с легкой улыбкой спросил Игорь, указывая на пышную густую косу
Милицы [Чарская 1915, 112].
Так же, как и Дуняша в драке, Милица еще до участия в военных действиях демонстрирует «недевичьи» способности, но в более
благородных областях — владении оружием и фехтовании. Как
кавалерист-девица Надежда Дурова, она с детства постигала военное дело. Подчеркивается взращивание ее в военном духе:
— Мой отец, старый герой Балканской войны, обучил меня и брата Иоле стрелять в цель с самого раннего возраста. А старший брат
Танасио посадил нас впервые на лошадь, когда нам было только
по семи-восьми лет. С тех пор мы постоянно ездили дома верхом и
стреляли из маленького монтекристо... К тому же я и Иоле учились
в детстве и фехтованию на крошечных рапирах [Чарская 1915, 107–
108].
Образ героини, предстающей в мужском облике, соотносится
с представлениями о женщинах-участницах Гражданской войны.
На фронте «женщины перевоплощались в другого гендерного агента, присваивая стереотипы его поведения» [Перельман 2017, 146]:
коротко стриглись, курили, разговаривали низким голосом, носили мужскую солдатскую форму. Присвоенная маскулинность
(но не трансвестизм, как у Бляхина и Чарской) характерна для
женских персонажей литературы для взрослых (Ольга Зотова в
«Гадюке» (1928) А. Н. Толстого, Фроська в одноименной повести
(1920) В. М. Бахметьева и др.). Во внешнем образе красноармейки
зачастую подчеркивались маскулинные черты:
Шла Фроська шпалами, прямо держа стриженую голову, и сзади, широкая в кострецах, плечистая, с шагом крутым и твердым, походила
она на парня. <...> Стояла у двери крупная, босоногая... и со щек, просторных, обветренных, косили насмешливо мужичьи глаза [Бахметьев
1924, 789].
Ольга Вячеславовна была худа и черна; могла пить автомобильный
спирт, курила махорку и, когда надо, ругалась по матери не хуже других. За женщину ее мало кто признавал... [Толстой 1928, 23].
Та же маскулинизация внешности происходит на фронте и с Милицей:
За эти два месяца... в походе, нежная девичья кожа на лице и руках
Милицы огрубела, потрескалась и потемнела, a синие глаза приняли
новое настойчивое, упорное выражение... a первое боевое крещение,
первая, a за ней и последующие стычки провели неизгладимую борозду
в душе девушки и согнали с лица ее всякую женственность, заменив ее
настоящей мужской чертой решимости и отваги [Чарская 1915, 150].
У Бляхина гендерная идентичность героини формируется
не только на основании внешней маскулинности, но и включает особенности, считываемые как девичьи, — красота, худоба,
гибкость: «Второй мальчуган, наоборот, казался гораздо слабее
первого, но зато он был выше ростом, очень красив и гибок,
как стальная пружина» [Бляхин 1923, 6]. Описанный Бляхиным
внешний облик героини сближается с женщинами-воинами других
художественных произведений (как для взрослых, так и для детей).
Несмотря на необходимость вести походный образ жизни, носить
грубую одежду, участницы войны часто сохраняли в своем облике черты несформировавшейся, еще не развившейся девушки —
нежность, тонкий девичий стан:
...ведь она была девушка, почти девушка-ребенок, a между тем, какие чисто мужские обязанности ей часто, за неимением лишних рук,
приходилось нести на себе! Вот и сейчас, сгибаясь под тяжестью огромного чайника, перегнувшего на сторону ее тонкий девичий стан, еле
переступает она к месту ротной стоянки [Чарская 1915, 151].
Марютка тоненькая, — тростиночка прибрежная, рыжие косы заплетает венком под текинскую бурую папаху [Лавренев 1924, 6].
...она спускала до пояса халат и мыла плечи, едва развитые, как у подростка, груди с коричневыми сосками. <...> Тело у нее было стройное,
смуглое, золотистого оттенка [Толстой 1928, 3].
В слабой девочке таились железные силы, — непонятно — откуда что
бралось. <...> Зотова, тонкая и высокая, с темной ладной шапочкой волос, в полушубочке, натуго перехваченном ремнем, позванивая
шпорами, проходила в махорочном дыму казармы. <...> ...конечно, настоящего удара у нее не было: в ударе вся сила в плече, а плечики у нее
девичьи [Толстой 1928, 15–16].
Идентичность девушки/женщины бойца в художественных произведениях о Гражданской войне формировалась как через заимствование маскулинных черт солдат-современников, так и с опорой
на известные в традиции образы воительниц. Последние изображались прежде всего через гендерную инверсию (героиню характеризуют наличие нормативно маскулинных качеств и совершение
нормативно маскулинных поступков), которая определила топосы
сюжета о воительнице: «константный мотив ношения ею мужского
костюма и / или доспеха (и нередко идущий с ним в паре мотив
неузнания героем девы в облике воина). <...> ...частый мотив девственности воительницы, при утрате которой она теряет и свою
невероятную силу [Курсив автора. — О. С.]» [Зусева 2021, 27]. В литературе для взрослых красноармейка показана как девственница:
...приняли красногвардейкой, на равных с прочими правах, но взяли
подписку об отказе от бабьего образа жизни и, между прочим, деторождения до окончательной победы труда над капиталом [Лавренев
1924, 6].
Никто бы не поверил, обезживотели бы со смеху, узнай, что Зотова —
девица. Но это скрывали и она и Емельянов. <...> ...и Зотова была для
всех только братишкой [Толстой 1928, 16].
Конечно, в детской литературе аспект девственности не подчеркивался в силу возраста читателей, но само собой подразумевалось,
что Дуняша — девочка, почти ребенок. Сочетание мужского костюма и нежного девичьего стана отсылало к другой типичной
черте воительницы — андрогинности облика. Но в повести Бляхина девичье оказывалось не столько несформировавшимся женским,
сколько инфантильным. Возможно, потому, что женское в целом
и черты, традиционно считающиеся женскими, в повести маркируются отрицательно, в мизогинном ключе, подобные оценки
вложены в уста Мишке:
— Разве мы старые трусливые бабы, что сидим здесь у костров мира [Бляхин 1923, 7].
—Чать, мы не бабы, черт возьми, чтобы всякому болтать, как и
что [Бляхин 1923, 14].
—А, как это вам нравится, черт побери, — возмущался Мишка, — меня, Следопыта, хотели высечь, как трусливую бабу, да я бы себе нос
откусил, а не дался бы на такое позорище [Бляхин 1923, 79].
В минуты смертельной опасности девичье-детское оказывается не сильной чертой, оборачивается слабостью, беззащитностью,
но апелляция к детским чертам позволяет заострить жестокость
мира взрослых:
И впервые за всю свою боевую жизнь стойкий и крепкий духом Овод
почувствовал себя бесконечно маленькой беззащитной девочкой, которая попала в зубчатое колесо кровавой войны, и вот теперь, сию
минуту, будет безжалостно раздавлена вдали от родины, на дне Черной ямы. И взрослые люди показались ей страшными дикими зверями,
которые неведомо за что бросились на больную и слабую девочку,
с оскаленными клыками [Бляхин 1923, 53].
И тяжкие, не детские слезы покатились по исхудалым щекам бедной
девочки, которой так страстно хотелось жить и смеяться... [Бляхин
1923, 54].
Представление о детском оказывается важным и для других
персонажей, когда они узнают о поле героини: «Как, неужели это
девчонка? Неужто грозный атаман воюет даже с такими младенцами? — гневно сверкнув глазами, перебила незнакомка, имевшая
такое поразительное влияние на неукротимого бандита» [Бляхин
1923, 51]. Так, детскость отличает героиню Бляхина от красноармеек литературы для взрослых. У Чарской несколько раз подчеркивается трепетное отношение солдат к юным разведчикам, они
считают их «дитятями», а один из взрослых предлагает Милице
молоко.
У Бляхина само понятие о детскости распространяется и на других юных персонажей повести: «Все трое, как дети, смеялись и
прыгали от радости, совершенно упустив из виду, что они уже
настоящие разведчики и при том буденовцы» [Бляхин 1923, 79].
Профессия разведчика — одна из основных, которой наделялись
дети в произведениях о Первой мировой войне [Хеллман 2014, 747],
что отражало положение дел в реальности. Функции разведчиков
были детям под силу, а их вид вызывал меньше подозрений во
вражеском стане. Став разведчицей, Дуняша проявляет сноровку,
выдает себя за сына убитого красными махновского старшины и
становится подручным Махно, а на самом деле шпионкой.
Характерно, что и Милица Чарской становится разведчицей,
и в этом она не отличается от своего напарника Игоря. Также,
полностью наравне с мальчиком, девочка выполняет все другие
военные задания:
Юные солдатики-разведчики то и дело отправлялись на разведки «нащупывать» врага по общепринятому военному выражению. Правда,
в настоящем рукопашном деле им еще не приходилось быть, зато сколько раз Милица и Игорь помогали засевшим в окопах стрелкам их роты,
поднося им патроны и боевые снаряды под градом пуль, под адский вой
разрывающейся шрапнели. A те многие разы, что ловкие и проворные
солдатики-дети подкрадывались и подползали к самым неприятельским позициям, там, где трудно было бы пробраться вполне взрослому
человеку, — приносили незаменимые, драгоценные сведения о расположении врага своему начальству [Чарская 1915, 146].
В повести Бляхина Мишка стремится выделиться, стать командиром: «В качестве „Следопыта“ Мишка, естественно, принял
командование первой самостоятельной разведкой, тем более что он
обладал каким-то особым нюхом и способностью быстро ориентироваться и применяться к местности» [Бляхин 1923, 22]. Стремление Мишки стать лидером в своей группе проявляется и в его
отношении к китайчонку: «Следуй за мной! — приказал Мишка
Ю-ю. — Теперь ты будешь моим оруженосцем» [Бляхин 1923, 19].
И у Чарской «старшим» в паре юных героев признается взрослыми
сослуживцами Игорь. Так показан традиционный гендерный порядок маскулинного общества, в котором право решения отдано
представителю мужского пола.
К девичьим качествам, которыми наделяется героиня, помимо
инфантильности, Бляхин относит сочувствие и эмпатию Дуняши,
за проявление которых брат ее строго одергивает:
— Тяжело будет нашей матке-то, — грустно заметил Овод, машинально вытирая полой рубахи заплаканные глаза, — не выдержит она голодухи, зачахнет без нас...
—Не зачахнет, — сурово возразил Следопыт, сам чувствуя, что еще
минута и он разревется вслед за Оводом. — Экие вы, бабы, беспонятливые, война-то чать не кухня. Какой же солдат, черт возьми, останется
сидеть на печке... [Бляхин 1923, 12].
Таким образом, смелость и решительность героя формируются
через обесценивание переживаний героини. Наделяя свою героиню
чертами слабости и сострадания, которым не место в суровом пространстве войны, Бляхин подчеркивает, насколько сложно девушке
сохранять собственную гендерную идентичность, будучи бойцом.
Заостряется неприемлемость нормативной фемининности в образе красноармейки, которая должна преодолеть в себе типичное
женское, отринуть традиционные семейные связи, чтобы стать настоящим солдатом.
С другой стороны, часть качеств, проявляемых Дуняшей, обретают гендерную специфику, будучи приписанными девушке, и
трактуются как сугубо положительные. Это смекалка и сообразительность Дуняши, приводящая Мишку в восхищение и вынуждающая его уступить ей командование разведгруппой: «Вот так план, —
в восторге воскликнут Следопыт, хватая карабин. — Ты не баба,
а сам Ленин. Ну, я пропал. Принимай команду и действуй» [Бляхин 1923, 25]. Отмечена и верность Дуняши общему делу, отказ
покидать брата при опасности: «– Нет-нет! — решительно перебил
Овод. — Ведь мы поклялись не оставлять друг друга в беде до конца...» [Бляхин 1923, 35].
Девичье в целом становится положительной категорией, которую автор пытается совместить с категорией героического. Здесь
можно вспомнить о богатой традиции женского участия в освободительном движении в России, о революционерках и террористках
второй половины XIX — начала XX вв., некоторые из них были
немногим старше героини Бляхина. Но Дуняша в своих действиях
ориентируется на литературный образец поведения мужского персонажа: «В тех местах, где описывались нечеловеческие муки и
трагическая смерть Овода, Дуняша неизменно заливалась слезами
и внутренне не раз давала клятву так же, как он, пострадать и,
если придется, — умереть в борьбе за свободу» [Бляхин 1923, 10].
Автор выбирает литературный пример, тем самым не только вновь
показывая «книжность» героев, но и демонстрируя гендерную нейтральность: Дуняше не составляет никакого труда соотнести себя
с героем другого пола. Пример героической смерти Овода становится единственно актуальным для нее, в опасном положении девочка
оказывается способна к революционному пафосу:
— Нет, я дочь бедняка-крестьянина, который сражается теперь
за власть советов, — просто ответила девушка, решив выдержать испытание до конца.
Это неожиданное сообщение произвело на бандита такой эффект,
что он, словно ужаленный, вскочил на ноги:
—Как. Ты... ты... девчонка. И ты осмелилась водить за нос самого
Махно. А... знаешь ли ты, сучья дочь, что ожидает тебя за шпионство?
—Пытка и смерть, — спокойно ответил Овод [Бляхин 1923, 49].
Пытка Дуняши описывается в героическом ключе. При этом
только в критической опасности автор заостряет пол героини, подчеркивая таким образом эссенциалистскую значимость его для
автора и разоблачение всех тайн перед лицом смерти:
Юный мученик за святое дело свободы крепко стиснул зубы, готовясь к страшному испытанию. <...>
Мы не будем описывать того, что перенес несчастный Овод от руки
палача — это слишком жутко, слишком постыдно и бесчеловечно. <...>
Но ни единого звука, ни слова мольбы о пощаде не сказала юная
героиня... Только побелевшее лицо ее покрылось холодным потом, да
искусанные губы залились кровью... <...>
Пораженный необычайной силой воли девочки из красного лагеря, Махно с каким-то жутким интересом разглядывал бледное лицо
мученицы... [Бляхин 1923, 50].
Так же и в момент казни литературная игра отбрасывается, и
героиня называется «девчонкой», а не Оводом, как в большинстве
случаев в повести.
Героиня Чарской разоблачению и пыткам не подвергается,
но оказывается серьезно ранена и попадает в лазарет. Здесь она
встречает сестру Игоря Ольгу, которую сначала даже принимает за него. В образе Ольги автор показывает «правильную» роль
женщины на войне — быть сестрой милосердия. Монолог Ольги,
построенный на эссенциалистской риторике о мужском и женском
предназначении («Милая Милица, зачем вам было насиловать свою
женскую природу и выбирать себе подвиг, по которому безусловно
не может и не должна идти женщина, на который y нее не хватит
сил? Нельзя идти против природы, дорогое дитя» [Чарская 1915,
333]), оказывает влияние на решение Милицы:
Милица поняла, убедилась теперь воочию, что не слабым женщинам
нести все тяготы бранного дела. Другие идеалы манили ее теперь. Ей
мерещились новые цели, новые достижения. Слова Ольги Корелиной
глубоко запали в юную душу. Да, она кончит курс, выйдет из института
и будет учиться новому захватывающему делу... Делу ухода за больными и ранеными так же, как Ольга, отдавшая себя этому служению,
как много тысяч других славных, мужественных, русских женщин и
девушек [Чарская 1915, 336–337].
Таким образом, Чарская будто отменяет всю героическую биографию Милицы, признавая само ее участие в войне в качестве
солдата случайностью. И в этом разительное отличие судьбы Милицы от судьбы Дуняши. Бляхин до конца второй части повести
сохраняет гендерное равноправие своих героев, не предлагая особого «женского» пути для своей героини.
Итак, хотя в целом героини скорее похожи, чем различны, вывод, который делает Чарская, опрокидывает это сходство. Писательница исходит из эссенциалистских представлений о роли женщины,
а потому роль воина оказывается возможной только в качестве исключения. Бляхин тоже создает исключительную героиню, но в его
представлении это не только соотносится с опытом реальных участниц Гражданской войны, но и отвечает новому гендерному порядку
Советской России, при котором женщины получили равные с мужчинами права во всех сферах жизни.
Можно признать, что для своего времени «Красные дьяволята»
были прогрессистским текстом, во многом переосмысливающим
гендерные стереотипы. На фоне других произведений для детей той
эпохи «Красные дьяволята» — самый гендерно сбалансированный
текст, где мальчик и девочка — брат и сестра — изначально действуют равноправно. Но такая героиня остается нетипичной для
детской литературы о Гражданской войне 1920-х гг. В произведениях других авторов (С. Ауслендер, С. Григорьев, Л. Остроумов)
девочки появлялись редко, оставаясь на вторых ролях.
Повесть Бляхина была одной из первых, в которой описывалось
участие в Гражданской войне персонажа женского пола. Образ
героини, сочетающей в себе мужские и девичьи черты, походил
на появившихся позднее героинь литературы для взрослых. Таким образом, создавалось единое поле литературы о Гражданской
войне, где детская литература не закрепляла стереотипы, обращаясь к традиции, а сама становилась пространством формирования
языка описания Гражданской войны.
Фабула повести Бляхина непосредственно продолжала традицию детской беллетристики Чарской и авантюрно-приключенческой литературы, однако образ героини обновлял литературные
нормы репрезентации женщины-воина, демонстрируя возможные
пути к гендерному равенству.

Примечания
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда
(проект № 19-78-10100) в ИМЛИ РАН.
2 Н. И. Бухарин, крупнейший партийный идеолог, впервые сформулировал заказ на создание «коммунистического пинкертона» в 1921 г. [Бухарин 1921]. Впоследствии он пояснял: «...буржуазия именно потому,
что она не глупа, преподносит Пинкертона молодежи. Пинкертон пользуется громадным успехом». Материал для произведений он предлагал
брать «из области военных сражений, приключений», «подпольной работы», «гражданской войны» [Бухарин 1922].
3 Приключенческая повесть 1920-х гг. была рассчитана прежде всего
на детское и юношеское чтение. Авантюрные романы для взрослых,
определяемые как «красный пинкертон», зачастую написаны малоизвестными и анонимными авторами, а потому недостаточно изучены.
Девочки в детской литературе... 91
В этой связи поиск персонажей-участниц Гражданской войны в подобных текстах затруднен.
4 Покровская провела исследование читательских интересов. Было отобрано 19 книг, которые были представлены в нескольких читальнях
на передвижной выставке, посещавшейся детьми среднего и старшего школьных возрастов. В результате был установлен половозрастной
состав читателей этих книг и собраны их отзывы.
Литература

Источники
Бахметьев 1924 — Бахметьев В. М. Фроська // Красная нива. 1924. № 33.
С. 786–791.
Бляхин 1923 — Бляхин П. Красные дьяволята. Харьков, 1923.
Бухарин 1921 — Бухарин Н. Подрастающие резервы и коммунистическое
воспитание // Правда. 1921. № 266, 25 нояб. С. 2.
Бухарин 1922 — Бухарин Н. И. Доклад на V Всероссийском съезде РКСМ
«Коммунистическое воспитание молодежи в условиях Нэп’а» // Правда.
1922. № 232, 14 окт. С. 2.
Лавренев 1924 — Лавренев Б. А. Сорок первый // Звезда. 1924. № 6. С. 5–41.
Толстой 1928 — Толстой А. Н. Гадюка (Повесть об одной девушке) // Красная новь. 1928. № 8. С. 3–33.
Фурманов 1960 — Фурманов Д. А. Собрание сочинений: В 4 т. / [под общ.
ред. А. Г. Дементьева и др.]; [предисл. Ю. Либединского]. М.: Гослитиздат,
1960. Т. 1: Чапаев / [подготовка текста и примеч. М. Н. Сотсковой].
Чарская 1915 — Чарская Л. А. Игорь и Милица [Соколята]: Повесть для
юношества из великой европейской войны. Пг.: тип. АО тип. дела, 1915.
Исследования
Борисов 1974 — Борисов Б. Н. Две редакции повести П. А. Бляхина «Красные дьяволята» // Художественный образ и историческое сознание: Межвузовский сборник / отв. ред. И. П. Лупанова. Петрозаводск: Петрозаводский
государственный университет, 1974. С. 190–205.
Герасимова 2015 — Герасимова И. Ф. Образы детства в русской поэзии периода Первой мировой войны // Libri Magistri. 2015. № 2. С. 52–60.
Гершензон 1928 — Гершензон М. Детские книги С. Григорьева // Печать и
революция. 1928. Кн. 3. С. 178–180.
Гершензон 1928а — Гершензон М. Революционная романтика в детской
книге о гражданской войне // Печать и революция. 1928. Кн. 5. С. 142–
149.
Зусева-Озкан 2021 — Зусева-Озкан В. Б. Дева-воительница в литературе
русского модернизма: образ, мотивы, сюжеты. М.: Индрик, 2021. (Серия
«„Вечные“ сюжеты и образы». Вып. 5)
Литовская 2017 — Литовская М., Яо Чэнчэн. Китай и китайцы в русской
советской детской литературе 1920–1930-х гг. // Детские чтения. 2017. № 1
(11). С. 133–156.
Маликова 2014 — Маликова М. «Красный пинкертон» как политический
заказ НЭПа // Русская литература. 2014. № 4. С. 217–235.
Маслинская 2020 — Маслинская С. «Пионерская» беллетристика vs «Большая» детская литература // Детские чтения. 2012. № 1 (1). С. 100–116.
Маслинская 2019 — Маслинская С. Г. Право на мобильность: траектории
перемещения героев детской литературы 1920-х годов // Сюжетология и
сюжетография. 2019. № 2. С. 140–150.
Перельман 2017 — Перельман И. В. Влияние Первой мировой войны на развитие российского гендерного порядка. Феномен Марии Бочкаревой //
Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота,
2017. № 9 (83). C. 142–148.
Покровская 2013 — Покровская А. Основные течения в современной детской литературе // Детские чтения. 2013. № 2 (4). С. 7–37.
Покровская 1926 — Покровская А. К. «Приключения» в современной детской литературе // Новые детские книги. Сб. 4. М.: Работник просвещения,
1926. С. 17–92.
Путилова 2014 — Путилова Е. Возвращение приключенческой повести
1920-х гг. // Детские чтения. 2014. № 2 (6). С. 51–66.
Решетин 1938 — Решетин С. О детской мечте // Детская литература. 1938.
№ 13. С. 15–18.
Родионова 1990 — Родионова Н. Н. Советская приключенческая повесть:
(Проблема типологии жанра). Автореф. дис. ... канд. филол. н. М.: [МГПИ],
1990.
Романишина 2018 — Романишина В. Н. «Все девушки и женщины обязаны
пройти Всевобуч и допризывную подготовку...» // Военно-исторический
журнал. 2018. № 3. С. 78–81.
Рудова 2014 — Рудова Л. Маскулинность в советской и постсоветской детской литературе: трансформация Тимура (и его команды) // Детские чтения. 2014. № 2 (6). С. 85–101.
Хеллман 2014 — Хеллман Б. Мобилизация детей: военная тематика в журналах для детей и юношества периода Первой мировой войны // Политика
и поэтика: русская литература в историко-культурном контексте Первой
мировой войны. Публикации, исследования и материалы. М.: ИМЛИ РАН,
2014. С. 745–757.
Ян 2021 — Ян Липин. Рецепция китайской культуры в русской литературе для детей: 1920-е годы: дис. ... канд. филол. наук. М.: [Московский
педагогический государственный университет], 2021.
Borenstein 2000 — Borenstein El. Men without Women: Masculinity and
Revolution in Russian Fiction, 1917–1929. Durham; London: Duke univ.
press, Cop. 2000.
References
Borisov 1974 — Borisov, B. N. (1974). Dve redakcii povesti P. A. Bljahina
“Krasnye d’javoljata” [Two editions of the Novella by P. A. Blyakhin “Little Red
Devils”]. In I. P. Lupanova (Ed.), Hudozhestvennyj obraz i istoricheskoe soznanie: Mezhvuzovskij sbornik. [Artistic Image and Historical Consciousness:
An inter-university collection] (pp. 190–205). Petrozavodsk: Petrozavodsk State
University.
Borenstein 2000 — Borenstein, El. (2000). Men without Women: Masculinity and Revolution in Russian Fiction, 1917–1929. Durham; London: Duke
University. press.
Gerasimova 2015 — Gerasimova, I. F. (2015). Obrazy detstva v russkoi poezii
perioda Pervoi mirovoi voiny [Childhood Images in Russian Poetry of World
War I period]. Libri Magistri, 2, 52–60.
Gershenzon 1928 — Gershenzon, M. (1928). Detskie knigi S. Grigor’eva [Children’s Books by S. Grigoriev]. Pechat’ i revoljucija, 3, 178–180.
Gershenzon 1928a — Gershenzon, M. (1928). Revoljucionnaja romantika v
detskoj knige o grazhdanskoj vojne [Revolutionary Romanticism in Children’s
Book about the Civil War]. Pechat’ i revoljucija, 5, 142–149.
Hellman 2014 — Hellman, B. (2014). Mobilizatsiia detei: voennaia tematika v
zhurnalakh dlia detei i iunoshestva perioda Pervoi mirovoi voiny [Conscription
of Children: War Theme in Children and Teen Magazines of World War I
period]. In V. V. Polonskii (Ed.), Politika i poetika: russkaia literatura v istorikokul’turnom kontekste Pervoi mirovoi voiny. Publikatsii, issledovaniia i materialy
[Politics and Poetics: Russian Literature in the Historical and Cultural Context of
the World War I. Publications, Research and Materials] (pp. 745–757). Moscow:
IWL.
Ian 2021 — Ian, Lipin. (2021). Retseptsiia kitaiskoi kul’tury v russkoi literature
dlia detei: 1920-e gody [Reception of Chinese Culture in Russian Literature for
94 ОЛЬГА СИМОНОВА
Children: 1920s] (doctoral dissertation). Moscow Pedagogical State University,
Moscow.
Litovskaia 2017 — Litovskaia, M., Iao, Chenchen (2017). Kitai i kitaitsy v
russkoi sovetskoi detskoi literature 1920–1930-kh gg. [China and the Chinese
in Russian Soviet Children’s Literature of the 1920s-1930s]. Detskie chteniya,
1 (11), 133–156.
Malikova 2014 — Malikova, M. (2014). “Krasnyj pinkerton” kak politicheskij
zakaz NJePa [“Red Pinkerton” as a Political Order of the NEP]. Russkaya
literatura, 4, 217–235.
Maslinskaja 2020 — Maslinskaya, S. (2020). Pionerskaja belletristika vs
Bol’shaja detskaja literatura [Pioneer Fiction vs Big Children’s Literature]. Detskie chteniya, 1 (1), 100–116.
Maslinskaja 2019 — Maslinskaya, S. G. (2019). Pravo na mobil’nost’: traektorii peremeshhenija geroev detskoj literatury 1920-h godov [The Right to
Mobility: Trajectories of Movement of Children’s Literature’s Heroes in the
1920s]. Studies in Theory of Literary Plot and Narratology, 2, 140–150.
Perelman 2017 — Perelman, I. V. (2017). Vlijanie Pervoj mirovoj vojny na
razvitie rossijskogo gendernogo porjadka. Fenomen Marii Bochkarevoj [The
Impact of World War I on the Development of the Russian Gender Order. The
Phenomenon of Maria Bochkareva]. Historical, Hilosophical, Political and
Legal Sciences, Cultural Studies and Art Criticism. Questions of Theory and
Practice. Tambov: Diploma, 9 (83), 142–148.
Pokrovskaya 2013 — Pokrovskaya, A. (2013). Osnovnye techenija v sovremennoj detskoj literature [The Main Trends in Contemporary Children’s Literature].
Detskie chteniya, 2 (4), 7–37.
Pokrovskaya 1926 — Pokrovskaya, A. K. (1926). “Prikljuchenija” v sovremennoj detskoj literature [“Adventures” in Contemporary Children’s Literature]. In
New Children’s Books, 4. (pp. 17–92). Moscow: Worker of Education.
Putilova 2014 — Putilova, E. (2014). Vozvrashhenie prikljuchencheskoj povesti
1920-h gg. [The Return of the Adventure Story in the 1920s]. Detskie chteniya,
2 (6), 51–66.
Reshetin 1938 — Reshetin, S. (1938). O detskoj mechte. [About a Child
Dream]. Detskaja literatura, 13, 15–18.
Rodionova 1990 — Rodionova, N. N. (1990). Sovetskaja prikljuchencheskaja
povest’: (Problema tipologii zhanra) [Soviet Adventure Story: (The Problem
of Genre Typology)] (abstract of the dissertation). Moscow Pedagogical State
University, Moscow.
Romanishina 2018 — Romanishina, V. N. (2018). “Vse devushki i zhenshchiny
obiazany proiti Vsevobuch i doprizyvnuiu podgotovku...”. [“All Girls and
Women are Obliged to Pass through the Vsevobuch and the Pre-conscription
Training...”]. Voenno-istoricheskii zhurnal, 3, 78–81.
Rudova 2014 — Rudova, L. (2014). Maskulinnost’ v sovetskoj i postsovetskoj
detskoj literature: transformacija Timura (i ego komandy) [Masculinity in Soviet
and Post-Soviet Children’s Literature: the Transformation of Timur (and his
Team)]. Detskie chteniya, 2 (6), 85–101.
Zuseva-Ozkan 2021 — Zuseva-Ozkan, V. B. (2021). Deva-voitel’nica v literature russkogo modernizma: obraz, motivy, sjuzhety [The Warrior Maiden in the
Literature of Russian Modernism: Image, Motives, Plots]. Moscow: Indrik.

Olga Simonova
The Gorky Institute of World Literature RAS; ORCID:
0000–0002-4802–7750
GIRLS IN YOUNG ADULT LITERATURE ABOUT THE RUSSIAN
CIVIL WAR IN THE 1920S (CASE OF THE NOVELLA “LITTLE RED
DEVILS” BY PAVEL BLYAKHIN)
A girl as the title character rarely appeared in written in the 1920s young
adult literature about Russian Civil War. The article discusses the novella
“Little Red Devils” (1923) by Pavel Blyakhin, in which a teenage girl Dunyasha becomes a participant in the Russian Civil War. The important feature
of this text was the author’s attention to gender and national characteristics,
which undoubtedly correspondeded to the political agenda of the 1920s.
Blyakhin creates an active heroine who in many respects matches the heroines of the Russian Civil War as they are portrayed in adult literature. Typical
characteristic of such heroines is the appropriated masculinity along with the
girl’s features. The presence of typologically similar characters contributed
to the creation of a single field of children’s and adult literature about the
Russian Civil War. Feminine traits are generally interpreted as positive, and
the writer tries to combine them with the category of the heroic. At the
same time Dunyasha is not much different from the title heroine of Lidiya
Charskaya’s novel “Igor and Militsa” (1915). Blyakhin does not cancel the
exploits of the heroine, unlike Charskaya who at the end of the novel rememberes about “female destiny”, but fixes gender equality, which corresponds
to the new gender order, and this is his innovation.
Keywords: russian literature of the 1920s, adventure literature, Pavel
Blyakhin, gender, masculinity, the Russian Civil War, Lidiya Charskaya

Отсюда: cyberleninka.ru/article/n/devochki-v-detskoy-li... и vk.com/wall-215751580_2538

@темы: статьи, ссылки, Игорь и Милица, Чарская

---

Любопытно

[silent-gluk]

А какое произведение Чарской вам больше нравится?..

@темы: мнение о книге, Чарская

---

Любопытно

[silent-gluk]

Памяти героя посвящаю. Этот герой - вовсе не книжный. Он настоящий. Этот герой - Лидия Алексеевна Чарская. Сегодня день её памяти.

Как думаете, страшно умирать в пустой комнате? Где нет ни стола, ни стула. Кровать — это просто пол. Нет и привычных каждому мелочей на стенах. Похоже на штрафной изолятор в тюрьме. Это - комната писательницы в середине марта того страшного года, который останется в истории навсегда. 37-ой.
Книг, таких привычных для писательского быта, тоже нет. Были рукописи - да розданы детям и разосланы без ответа в издательства.
Но еще страшнее умирать, когда вокруг тебя много людей, но их как будто нет - они не хотят видеть тебя, знать о тебе и не признАются, что ты есть в их жизни.

Это - участь Чарской после революции. В эту изоляцию ее загнало советское государство. И 17 лет методично и целенаправленно убивает её, вроде бы в реальности не делая этого… Не делая? Послушайте факты и сами решите, что это, убийство или нет.

1918-ый. Совсем недавно прошла одна, потом другая революции. Напечатана последняя детская книга «Большая душа». «Задушевное слово» закрывают – о, горе юных читателей, чем же закончится «Мотылек»? О чём будет новая повесть «Дети Рудиных»? Никто об этом теперь не узнает. Вы скажете: не до того сейчас! И да… и нет. В «Путеводном огоньке» допечатывают повесть о войне «Приют Мадонны». Но… на этом всё. Чарской больше не будет. Чарской, такой, какую знали подростки царской России - уже почти нет. Да и России тоже нет.

Ещё пара лет - и выходит та самая ИНСТРУКЦИЯ. Книги Чарской – долой! Книги в инструкции по изъятию из библиотек меняются. Но строчка о Чарской остается неизменной. Каждый год.

А потом… 20-е. Начинается голодная жизнь. Истина проста: нет работы - нет денег - нет жизни. Кто-то помогает, кто-то имитирует помощь. Чуковский… Маршак…
Выход нескольких детских книжек. Причём каких! Совсем в духе времени. Веселые бойкие стихи. Но это и не Чарская — это Н.Иванова. Но стихи позволяют жить.
А детям не хватает Чарской. Они её помнят, они ее знают. И ищут повсюду. Педагоги нового государства прекрасно понимают воспитательное значение книги, поэтому пропаганда включается на 200%.
Пока Чарскую знают, но уже не все, можно успеть повлиять - думают они. И мы видим почти все приемы пропаганды в деле: карикатуры, искажение фактов, переход на личности, подмена понятий, противопоставление новым прекрасным людям, читающим другие - новые книги.
Да, Чарская не сидела в тюрьме, не была осуждена. Поэтому имитации судов над ней пошли по всей стране - в одном из самых подходящих для этого месте - в школе. Осуждена якобы «самими детьми-читателями» - что может быть действеннее?

А на самом деле дети и помогали с уборкой квартиры, не боясь реальной опасности, общались с ней, запрещенной писательницей, запрещенным человеком, дружили, просили новых повестей, даже подсовывали деньги («Пусть милостыня твоя будет втайне… втайне от самого себя» От Матфея: 6: 4-4).
И в это же страшное, тяжелое время - поддержка друзей-писателей: Фёдор Сологуб, Житков, Калицкая, Ольга Капица, Ганзен.

Критики Чарской осознаЮт - уже идут 30-е, а Чарская неубиваема, память о ней передаётся. Сожалеют: «"Убить" Чарскую, несмотря на ее мнимую хрупкость и воздушность, было не так-то легко. Ведь она до сих пор продолжает... жить в детской среде, хотя и на подпольном положении». Вешают новые ярлыки: «Чарская отравляла детей сифилисом милитаристических и казарменно-патриотических чувств», обвиняют в шовинизме. Благо, теперь её книги могут добыть уже немногие, чтобы опровергнуть их пропагандистские утверждения. И… начинается новая кампания против Чарской: «слишком рекламируем тем, что запрещаем её» (Крупская) – замалчивание, лишь редкое упоминание в литературоведческих кругах. Всё. Нет такой. 1934, 35, 36. И Чарская, тающая от чахотки и голода, приходит в конце 1936 года в Дом Писателей за помощью. Прямо на ступеньках падает в обморок. Гибель уже недалеко. Уже осенью она понимает это: "Я, по всей вероятности, не переживу осени...", затем долгая зима - нет даже одежды и обуви, чтобы выйти из своего плена-квартиры, особенно тяжёлый февраль… И – конец. 18 марта 1937. «Кошмарно-тёмный сумбур моих последних лет».

Можно сказать: она не Пастернак, не Есенин, не Гумилёв, не сидела в лагерях, не была расстреляна. Но можно ли тут сравнивать? ВСЁ это чудовищно. ВСЁ это - деяние государственной машины. Незаслуженное. Несправедливое. Уже в 1927 году в дружеском письме, говоря о какой-то очередной жизненной катастрофе, она написала: «Ну, и это не беда, Чарской давно нет, она умерла. На её скромной могиле стоит такой роскошный памятник из живых цветов чистой детской любви». Поэтому и «убить» её не могли: она умерла раньше - когда ей запретили писать. Помните эту фразу: «Если бы у меня отняли возможность писать — я перестала бы жить…»
Но все равно боялись её – как будто бы уже несуществующую в нашем мире. Продолжали чувствовать от нее опасность и злились в своем бессилии. Продолжали издеваться над смертельно больной нищей женщиной.

Сейчас мы без опаски читаем ее книги. А раз книги живут, сама она тоже воскресла. Смертию смерть поправ.

Вечная память.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2520

@темы: ссылки, мнение о книге, Мотылек, Чарская, биография, Большая душа, Приют Мадонны, Дети Рудиных, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

Цитаты любимых героев

Очень правильные слова от Арбатова ("Лесовичка"):
"Чтобы угодить Богу, чтобы любить и познавать Его, не надо запираться в тесную келию от всего мира... Во всяком случае, тот, кто своим талантом может доставить высокое художественное наслаждение людям, тот, кому от Бога дана возможность заставить толпу волноваться, плакать, смеяться, тот, кто в состоянии привлечь внимание слушателя и показать ему жизнь, как она есть, - тот, по-моему, не имеет права прятаться за монастырские стены и совершает грех, зарывая свой талант..." (с)

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2518

@темы: ссылки, Чарская, Цитаты, Лесовичка

---

Любопытно

[silent-gluk]

Самое большое количество стихотворений Чарской было опубликовано именно в "Задушевном слове". Некоторые из них не вошли в последующие изданные сборники и так и затерялись в старых подшивках.

Стихотворение Л.Чарской "Русская песня" ("Задушевное слово для старшего возраста", №15, 1904г.)

Русская песня

Из струй холодного потока,
Из дали серой и немой,
Она, веленьем дивным рока,
Явилась звучною волной.
Из чащи леса изумрудной,
Из вольных, трепетных степей,
Она мелодиею чудной
Неслась над родиной своей.
Ее снега и стон метели
Вскормили в сумрачные дни,
Под тихий скрип зеленой ели
Ей звучно вторили они.
Не о цветах роскошных юга,
Не о прибое волн морских,
И в час труда, и в час досуга
Она слагает звучный стих.
Седой туман, поля златые,
Глухой и страшный темный бор,
Снега и тройки удалые
И ветра буйный разговор, -
Вот все, чем сердце услаждает
Родная песнь страны родной
И кто ей с трепетом внимает,
Тот русский сердцем и душой!

Л.А.Чарская

(переведено в современную орфографию. Оригинал можно увидеть здесь - vk.com/wall-215751580_2517 )

@темы: текст, Стихотворения, ссылки, Чарская, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

Интересная особенность творчества Лидии Чарской – писать несколько вариантов похожих сюжетов и разделять их по разным читателям. У Чарской много таких рассказов, есть и пары «повесть для юношества-роман для взрослых». Например «Семья Лоранских» и «Во власти золота», "Особенная. Повесть для молодых девушек" и "К солнцу!" Взрослый роман обычно писался раньше, потом через несколько лет выходила детская переработанная повесть.

Читать "Семью Лоранских": az.lib.ru/c/charskaja_l_a/text_0980.shtml

"Дурнушку": az.lib.ru/c/charskaja_l_a/text_0970.shtml

"Особенную": az.lib.ru/c/charskaja_l_a/text_1160.shtml

Таким был её первый рассказ под псевдонимом Л.Чарская – «Мальчишка». Мне из вариантов «Мальчишки» больше всего нравится «Женя». Он интересно насыщен деталями, он типичен для Чарской, как «Записки институтки» или «Волшебная сказка».
После публикации в журнале рассказ «Мальчишка» появляется в сборнике «Проблемы любви» (1903, 1904, разные издания). Затем он возникает в содержании сборника детских рассказов «Синие тучки» (1912), но это уже несколько другой рассказ с похожими героями и неизменным названием.

Тетушка Агния, такая степенная и кроткая, совершенно возмущена шумным поведением своей племянницы Женни. Та все летние дни носится по имению и устраивает кавардак… Оба рассказа начинаются почти с одинаковых слов. Несколько абзацев – и вот они уже расходятся по содержанию: возраст героини в рассказе младшей аудитории – небольшая девочка, во взрослом – выпускница института, которую собираются, если появится возможность, и замуж выдать. Затем новый персонаж – доктор. Во взрослом варианте – он-то, конечно же, и есть предполагаемый жених. Для детей – просто друг семьи, который симпатизирует непосредственной, резвой девчушке.
Главная интрига – Женни часто ходит в лес и старается сделать это незаметно от других. Зачем? В детском рассказе оказывается, что Женни лечила бедного сторожа Терентьича, стараясь, чтобы милосердие было тайным, а тетушка со своей боязнью чужих болезней, ничего не узнала. Рассказ же из «Проблем любви», из общего названия сборника требует какой-то любовной проблемы – и она есть. Доктор ревнует Женни. Он воображает, что девушка бегает на свидания к некому лесному бедняку, а самого доктора не любит. И здесь, в итоге, поводом для отлучек становится заболевший сторож Терентьич. И всё заканчивается хорошо – доктор и Женни-«мальчишка» помолвлены.

Ещё найденные мной подобные пары рассказов:
Делёж-Лидочка
Бобик-Приезд мамы
На мостках-Тётя Душа
Синичка (взрослые реалии)-Синичка (детский сюжет)
Нюрочка-Весёлый праздник

Такая идея ей пришла, вероятно, на ум, потому что в начале карьеры ей сам издатель посоветовал писать для детей, когда она принесла на печать взрослый рассказ.

Также редкий роман, о котором было известно только из рекламы в журнале «Родина» - «Право сильного» - это взрослый вариант «Дурнушки», повести для юношества. У «Дурнушки» тоже есть сестра-двойняшка – «Некрасивая» из сборника «Белые пелеринки», но там сюжет переделан в институтскую повесть.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2514

---

Любопытно

[silent-gluk]

О работе Лидии Чарской в знаменитом детском журнале царской России "ЗАДУШЕВНОЕ СЛОВО".

Однажды в журнале встретились два его самых знаменитых "тренда" - Лидия Чарская и малютки-эльфы во главе с Мурзилкой (популярные сказочки с картинками в журнале для младшего возраста о лесных человечках и их приключениях).

Читать приключения Мурзилки: az.lib.ru/k/koks_p/text_1913_noviy_murzilka.sht...

"Как лесные малютки побывали у г-жи Чарской"

Прослышали мы, малютки-эльфы, что есть на свете писательница, г-жа Чарская, которая много повестей, рассказов и стихов написала, и про детей, и про взрослых. И решили мы навестить эту писательницу, или, как говорится, "сделать ей визит".
Узнали, где она живет, оделись по-праздничному и отправились.
Приходим — звоним.
Прислуга открывает дверь, но так как мы, эльфы, очень маленькие, то она нас и не заметила и говорит:
— Странно! Кто-то точно позвонил, а между тем никого нет.
И заперла дверь.
Мы опять звоним.
Опять прислуга открывает дверь и опять нас не видит:
— Эко диво! — говорит она. — Второй раз слышу звонок, а никого нет.
И хлоп дверью.
Звоним мы в третий раз.
Тут уже прислуга выскочила сердитая-пресердитая, и кричит:
— Что за странности! Третий раз кто-то звонит, а открываю дверь — нет никого.
— Нет, мы здесь! — заявляем мы в один голос.
— Кто здесь? — спрашивает прислуга и оглядывается кругом.
— Мы, лесные эльфы, только мы очень маленькие и потому вы нас не замечаете. Наклоните голову и вы нас увидите.
Наклонила голову прислуга и говорит:
— А и в самом деле здесь какие-то человечки, только я таких малышей отроду не видала, точно мухи или букашки. Чего вам надо?
— Мы пришли г-жу Чарскую повидать. Можно?
— Пожалуйте в гостиную, — отвечает прислуга. — Я сейчас барыне доложу.
Вошли мы в гостиную, а нам навстречу сама г-жа Чарская.
— Здравствуйте, милые гости, — говорит она. — Очень рада вас видеть.
— Узнали нас? — спрашиваем мы. — Мы лесные малютки-эльфы...
— Знаю, знаю! Как не знать! — весело отвечает г-жа Чарская. — Садитесь, пожалуйста, — и указывает рукою на диван и кресла.
Но нам не добраться до высокого дивана и мы предпочли усесться на пол. Как заметила это г-жа Чарская, так и сама, вместе с нами, уселась на полу.
— Не хотите ли чайку с вареньем? — спрашивает любезно.
— Нет, покорнейше благодарим, — отвечаем. — Мы к вам с просьбою пришли.
— С просьбою? Пожалуйста, говорите.
— Мы хотим вас просить, чтоб вы приехали к нам, в наше царство малюток, посмотреть, как мы живем, как трудимся, веселимся...
— С удовольствием приеду, непременно приеду, — отвечает г-жа Чарская. — Сейчас я занята, повесть новую пишу, но как только освобожусь — приеду.
— Мы бы за вами карету прислали, только она маленькая, вы в ней, пожалуй, не поместитесь.
— Не надо кареты. И без кареты приеду.
— Значит можем надеяться?
— С удовольствием приеду.
Тогда мы все встали, сделали поклон и собрались уходить. Неловко ведь отнимать время у писательницы.
— До свидания, милые гости, — говорит нам на прощание хозяйка. — Заходите пожалуйста. Всегда рада вас видеть.
— Нет, уж теперь мы вас ждать будем, — ответили мы, раскланялись, как следует, и ушли.

"Задушевное слово для младшего возраста". ("Журнал Мурзилки", № 2 за 1908 год)

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2509

@темы: ссылки, Чарская, Задушевное слово

---

Герои Чарской

[silent-gluk]

Ваня Курнышов ("Счастливчик")

– Эхма, кабы гимназию окончить поскорее, ученым бы стать, папе помогать… Открою ему мастерскую, настоящую, большую, помощников найму… Отдохнет тогда мой папочка, хороший наш, отдохнет… И мама тоже…

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2507

@темы: текст, ссылки, Чарская, Счастливчик, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

Знаменская улица. Павловский институт благородных девиц. 1878 г.

Фотография по ссылке: vk.com/wall-35689037_84265

Институт, в котором обучалась Лидия Алексеевна Чарская. Именно об этом институте большинство её произведений. За ссылку спасибо Ольге.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2499

@темы: фотографии, ссылки, Чарская, биография

---

Любопытно

[silent-gluk]

О Чарской в советской литературе.

Конечно же, в большинстве упоминаний, в книгах послереволюционного периода о Чарской, о её книгах говорилось с негативным оттенком, пренебрежительно. Но упоминания были. Иногда это просто воспоминания о детстве, как в мемуарах Анатолия Рыбакова, автора многих известных произведений, а особенно любимых детских повестей "Кортик", "Бронзовая птица" и "Выстрел".

Может, помните? "Кортик"? Этот диалог?

"А это что? Гм! Чарская… «Княжна Джаваха»… Ерунда! Слезливая девчоночья книга. Только переплет красивый. Нужно выменять ее у Славки на другую. Славка любит книги в красивых переплетах.

С книгой в руке Миша влез на подоконник и открыл окно. Шум и грохот улицы ворвались в комнату. Во все стороны расползалась громада разноэтажных зданий. Решетчатые железные балконы казались прилепленными к ним, как и тонкие пожарные лестницы. Москва-река текла извилистой голубой лентой, перехваченной черными кольцами мостов. Золотой купол храма Спасителя сиял тысячью солнц, и за ним Кремль устремлял к небу острые верхушки своих башен.

Миша высунулся из окна, повернул голову ко второму корпусу и крикнул:

– Славка-а-а!..

В окне третьего этажа появился Слава – болезненный мальчик с бледным лицом и тонкими, длинными пальцами. Его дразнили «буржуем». Дразнили за то, что он носил бант, играл на рояле и никогда не дрался. Его мать была известной певицей, а отец – главным инженером фабрики имени Свердлова, той самой фабрики, где работали Мишина мама, Генкина тетка и многие жильцы этого дома. Фабрика долго не работала, а теперь готовится к пуску.

– Славка, – крикнул Миша, – давай меняться! – Он потряс книгой. – Шикарная вещь! «Княжна Джаваха». Зачитаешься!

– Нет! – крикнул Слава. – У меня есть эта книга.

– Неважно. Смотри, какая обложечка! А? Ты мне дай «Овода».

– Нет!"

А вот что писал Рыбаков уже в своих мемуарах.
Анатолий Рыбаков. «Роман-воспоминание»:

«Однако именно из-за того, что в то бурное, все ломающее время школа сохранила свои традиции, свой наивный дореволюционный либерализм, она осталась в моей памяти как нечто по-старинному добропорядочное и благоустроенное. Была атмосфера старой гимназии, где учителя всем ученикам говорят «вы», где главными предметами были литература, история, иностранные языки, рисование, пение, дикция... «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...» Когда танцы заменили физкультурой, вела ее бывшая балерина, и гимнастика сопровождалась аккомпанементом рояля. На большой перемене продавщица в белом халате продавала сдобные булочки, рогалики — я до сих пор помню их вкус и запах. Дав рогалик дежурному, можно было во время большой перемены остаться в классе и «скатать» (переписать) у кого-нибудь невыполненное домашнее задание. Такого рода взятки брал Игорь Харитонов («Харя») — большой был обжора и охотно заменял других дежурных. По коридору парами прогуливались девочки, чистенькие, аккуратные, с косичками и бантиками. Популярными были стишки из дореволюционной пьесы «Иванов Павел»: «Царь персидский грозный Кир в бегстве свой порвал мундир... Укрощал бег конский сам Александр Македонский, коня назвал он Буцефал...» Любимая писательница, конечно, Чарская. Первые ученики: Чебышев — внук знаменитого русского математика, Антик — сын тоже знаменитого до революции издателя, братья Келдыши и другие будущие видные ученые. Я хорошо учился только по литературе и истории. Любил физкультуру. Напротив школы на другой стороне переулка была спортивная площадка, зимой заливали каток, летом играли в футбол. В 1929 году площадку отдали архитектору Мельникову, и он построил там свой уникальный дом в виде двух бетонных цилиндров с особыми шестиугольными окнами. Но это уже было после меня».

Спасибо за идею и материалы Миле!

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2496

@темы: ссылки, мнение о книге, Чарская, История

---

Любопытно

[silent-gluk]

В 1918 году Чарская публикует в журнале две повести - в младшем и старшем возрастах. Те самые последние повести, которые не были допечатаны. Мы уже рассказывали о повести о будущей курсистке Шуре "Мотылёк" vk.com/@allcharskaya-motylek-v-ogne-revolucii.
Но особенно горько было малышам - новая повесть в подписном 1917-1918 году оборвалась ещё более внезапно... Ведь в журнале помещалась небольшая часть произведения - и буквы больше, и картинок больше. 31 марта вышел последний номер. Журнал закрыли большевики.

Повесть называлась "Дети Рудиных". Даже иллюстраций к ней нет в журнале. Дети семейства Рудиных приехали на лето отдохнуть в своё имение "Утешение"... Маленькая героиня, девятилетняя Тина Рудина с самых первых строк попадает в некое лесное приключение... Но мы так и не узнаем никогда, чем окончилась последняя детская повесть Чарской.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2495

@темы: ссылки, библиография, Мотылек, Чарская, Дети Рудиных, Задушевное слово

---

Любопытно

[silent-gluk]

Отзыв на повесть Чарской "Грозная дружина" и на нашу работу. Это действительно стоящая историческая повесть, обычно не так часто упоминаемая среди ее книг. Благодарна очень Наталье! vk.com/nkaluzhskikh

"Здравствуйте! Вчера закончила читать историческую повесть Л.А. Чарской "Грозная дружина" издательства В.О.Вольф 1909г. Нашла в группе. Спасибо. Очень понравилось.
До этого прослушивала аудио-версию. Было интересно.
Больше впечатлило издание 1909г. Именно такое написание слов, от которого отказались в 1920г, создавало ощущение, что я попала в век освоения Сибири атаманом Ермак. Сама речь, описание природы словами автора, иллюстрации создавали волшебство погружения в 1533-1584 года и глубокого понимания исторических событий России.
С детства люблю читать исторические произведения, а сейчас, когда узнала, что уже в 1800 году Род с маминой стороны жил в Иркутской губернии, внимание к этой теме усилилось.
Спасибо за сегодняшний анализ изданных исторических произведений Л.А.Чарской.
С уважением".

Издание 1909 года с иллюстрациями С.Панова на фото.

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2494

Фото там же.

@темы: ссылки, мнение о книге, Чарская, Грозная дружина