Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Порт-Артурский Вася. Глава 9
Сказка о прекрасной принцессе Готару-Гиме
Около недели пробыл Вася в гостеприимной заре* Осуги-сан.
Японский дом. — прим. авт.
В японском языке такого слова нет. — Shunka Witko.
Он бы еще охотно остался у них с милыми, немножко смешными, Миякой и Азумой и доброй их мамой, которая с каждой фразой награждала Васю все новыми и новыми ласкательными названиями. Но сердце мальчика сжималось от тоски при мысли о том, что поделывает в это время его папа, когда он, Вася, пользуется таким уходом и заботами у добрых друзей. И мальчика тянуло к отцу все больше, все сильнее, с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой.
Наконец, так долго и нетерпеливо ожидаемый день настал. Вася поправился и последние часы долеживал на своей циновке. Как-то утром, когда выздоравливающий мальчик еще спал, в его комнатку, отделенную легкими ширмами* от других комнат зары, скользнула Мияка, неслышно ступая своими маленькими ножками.
В японских помещениях нет постоянных отдельных комнат. Все помещение зары представляет из себя одну комнату, из которой при помощи ширм делают несколько комнат. — прим. авт.
Она держала в руках крошечную чашечку и бобовые лепешки. Незаметно крадучись, как котенок, она пробиралась к тому углу, в котором на высокой подставке стоял маленький японский божок, вокруг которого лежали засушенные цветы и травы. Мияка опустилась перед божком на колени и поставила чашечку, положив рядом лепешки на циновку, разостланную у ног божка.
В эту минуту Вася проснулся и открыл глаза.
— Что ты делаешь, Мияка? — спросил он девочку.
— Я молилась, — проговорила малютка, застенчиво краснея, — я принесла жертву светлому духу-покровителю нашего дома во имя покойного папы, чтобы светлые духи взяли его поближе к Великому Будде и чтобы ему было хорошо там около светлого духа.
Васе очень странно показалось, как можно было молиться деревянному божку, которого сделали сами люди своими руками, но он промолчал однако, не желая огорчать малютки. А она между тем уже подсела к нему на краю циновки и говорила, вся сияя детской радостью, своим тоненьким голоском:
— Завтра ты можешь ехать к твоему уважаемому отцу*, мне сказала это моя дорогая мама.
Японцы очень вежливы, особенно почтительно отзываются они о своих и чужих родителях. — прим. авт.
— Моя дорогая мама приказала Окурэ отвезти тебя в казармы, где живут бледнолицые пленники… Моя дорогая мама делает тебе кастелли и бобовые лепешки на дорогу. Мой милый братец мастерит тебе ящичек из бамбука… А я… я ничего не смогу тебе сделать… Мияка слишком мала и еще слишком глупа, чтобы делать коробочки и кастелли. Мияке только 6 лет. Глупышка мусме* Мияка. И ты забудешь Мияку, — добавила, печально вздохнув, малютка.
Девушка, девочка. — прим. авт.
яп. 娘 мус(у)мэ ‘дочь; девушка’. — Shunka Witko.
— Нет! Нет! Я не забуду тебя и без твоих подарков, Мияка! Я успел полюбить тебя, твою маму и Азаму, как родных, — вскричал с горячностью Вася, обнимая девочку.
— Говори «твою уважаемую маму», — с сосредоточенной важностью, строго поправила его малютка, — этого требует вежливость…
Вдруг строгое выражение разом сбежало с ее подвижного личика. Она захлопала в ладоши и засмеялась. Счастьем заискрились ее черные глазки, когда она, обвив шею Васи руками, зашептала ему, смеясь детским беспечным смехом:
— Ах, Мияка! ах, глупенькая мусме. Ах, дурашка-мышка Мияка. Она забыла, что также может услужить тебе, голубчик! Знаешь ли ты, беленький зайчик, что глупенькая Мияка умеет рассказывать сказки? Хочешь, беленький зайчик, послушать одну маленькую сказочку Мияки?
Вася, который весь ушел в свои радостные мысли о предстоящем свидании с отцом, был очень далек в эту минуту от сказок Мияки, но, не желая обидеть малютку, поспешил сказать, что готов ее слушать. Мияка оправила свой киримоно и, тихо обмахиваясь крошечным веером, которого никогда не выпускала из рук, тоненьким голоском начала свою сказку.
«В большом саду микадо* в Киото* давно, давно жило когда-то веселое племя светляков.
Микадо — японский император. – прим. авт.
яп. 帝 / 御門 микадо ‘уст. японский император’. — Shunka Witko.
Киото — прежняя резиденция микадо. — прим. авт.
Ими правил добрый король Хи-о, у которого была дочь, красавица Готара-Гиме*.
яп. ホタル姫 Хотару-химэ ‘принцесса Светлячок’. — Shunka Witko.
Король с принцессой жили в чудесном дворце, устроенном на цветке белого лотоса. В этот дворец постоянно приезжали из разных земель принцы и королевичи просить руки прекрасной Готары-Гиме. Но принцессе хорошо жилось дома и не хотелось уходить от отца, которого она горячо любила, из своего белого дворца на цветке лотоса, где ее жизнь проходила весело и привольно, а чтобы отдалить время свадьбы, хитрая Готара-Гиме решила задавать всем своим женихам трудную задачу. Кто решит эту задачу, тот получит Готару в жены. В чудный дворец Хи-о собралась толпа женихов. Впереди всех был громадный жук в черных латах, с длинными усами.
— Я жук-короед, — зажужжал он басом, оглушая принцессу. — Выходи за меня замуж!
— Достаньте мне огня, храбрый рыцарь, — отвечала ему любезно принцесса, —тогда я пойду за вас хоть сейчас.
Потом подошел к принцессе другой жук в золотом одеянье и сказал ей:
— Я самый красивый золотой жук, какой только найдется в мире. Выйдите за меня замуж, красавица принцесса, прошу вас!
— С удовольствием, прекрасный рыцарь, если вы достанете мне огня, — так же любезно отвечала Готара-Гиме своему второму искателю.
Следом за этими женихами стали подходить к ней и другие. Кого-кого тут только не было! И моль, и муха, и кузнечик, и мотыльки.
И на все их просьбы Готара-Гиме отвечала:
— Кто достанет мне огня, тому я и буду женою.
Разлетелись женихи за огнем для принцессы. Жук-короед первый влетел в освещенное окно зары, где хорошенькая мусме шила себе праздничный оби*.
Пояс. Красотою оби очень гордятся японки; чем дороже оби, тем важнее происхождение его хозяйки. — прим. авт.
яп. 帯 оби ‘пояс для кимоно’. — Shunka Witko.
Жук кинулся к лампе и обжег себе брюшко. Он стал так сильно жужжать, что надоел хорошенькой мусме и она выкинула его за окошко.
Золотой жук подлетел к большому костру, решив, что это лучший огонь для принцессы, и, сунувшись в костер, сгорел.
Моль забралась в комнату бонзы*, который при свете ночника читал громадную книгу.
Японский жрец. — прим. авт.
яп. 坊主 бо:дзу ‘буддийский монах’. — Shunka Witko.
Моль кинулась к ночнику. Фитиль ночника погас, а моль сгорела.
Таким образом, погибли все женихи красавицы Готары-Гиме.
Во дворец же явились новые послы от чужого племени светляков и принесли дары от молодого их принца Хи-Таро.
Готара-Гиме послала сказать принцу, что желает познакомиться с ним, но подарок его не приняла, так как это значило бы, что она дает свое согласие на свадьбу с принцем.
Хи-Таро примчался быстрее ветра во дворец Хи-о. Он был стройный, умный молодой красавец и так как он был светляк, то имел свой собственный огонь, которого требовала от женихов принцесса. Принц и Готара-Гиме полюбили друг друга. Свадьбу справили на цветке лотоса в роскошном дворце короля Хи-о. Пир был на славу. Кузнечики-музыканты так старались играть, что один из них надорвался от натуги и его замертво отнесли домой.
Хи-Таро не увез принцессу от отца и остался жить с ними в белом дворце в саду микадо, в Киото.
Мияка кончила сказку и, блестя своими черными, ярко разгоревшимся глазенками, спросила:
— Иеруси?*
Хорошо? — прим. авт.
яп. よろしい ёросии ‘хороший’. Самостоятельно не употребляется. — Shunka Witko.
— Таксан, таксан иеруси!* — ответил Вася, которому понравилась сказка Мияки…
Очень хорошо! Очень хорошо! — прим. авт.
Вероятно, яп. 沢山宜しい такусан ёросий. — Shunka Witko.
…и крепко поцеловал прелестную девочку*.
Подобный физический контакт не мог бы быть воспринят положительно. – Shunka Witko.
На другое утро семья Осуги-сан провожала своего маленького гостя.
Осуга-сан подарила Васе, которого она успела полюбить за это время, всякой всячины: и кастелли, и рисовых лепешек, и сушеной рыбы, и бобов. Но ценнее всех ее подарков был простой темно-синий с желтыми цветами киримоно Азамы, который его мама дарила на память белолицему мальчику. И Азама поднес в свою очередь маленькому приятелю хорошенький, гладко отполированный ящичек, собственной работы.
Вася горячо благодарил своих новых друзей. Когда же добрая Осуга-сан, обняв мальчика, высыпала ему на ладонь целую горсть центов*, Вася чуть не расплакался, растроганный до глубины души ее добротою.
Копейка. — прим. авт.
яп. 銭, 錢 сэн ‘1⁄100 японской иены’. В 1871—1954 гг. монета, а затем счётная денежная единица. — Shunka Witko.
«Господи, а мы-то думали, что все японцы злые! — подумал при этом мальчик. — А сколько добрых, ласковых людей есть между ними; по крайней мере, я скольких из них уже встретил в этот короткий срок: и добрый Иозан-Икеда, и Осуга-сан, и Азама и крошка Мияка. Если бы Дуня и Маша видели их, особенно малютку Мияку и ее маму, — продолжал думать мальчик, — они, конечно, изменили бы свое мнение о японцах.
Однако надо было садиться в дженерикшу*, которую уже подкатил курума Окурэ к порогу зары.
Коляска. — прим. авт.
яп. 人力車 дзинрикися ‘коляска рикши’. — Shunka Witko.
— Прощай, Вася! Да хранят тебя святые духи добра! — говорила Осуга-сан, выходя с детьми в крошечный палисадник, разбитый перед ее домиком.
— Прощайте! все прощайте! Благодарю вас! — отвечал мальчик, легко вспрыгивая в экипаж. — Храни вас Бог за ваши заботы и доброту!
— Прощай, — кричали Мияка и Азама, с искренним сожалением в голосе. — Приходи к нам почаще, нам будет скучно без тебя! Приходи! Слышишь? Мы ждем!
Но тут их мама шепнула им о правилах приличия и вежливости, потому что малютки сразу смолкли, стали серьезны, личики их приняли важные, сосредоточенные выражения и они усиленно заприседали, прижимая ладони к коленям и захватив руками полы своих киримоно.
Окурэ слегка крикнул что-то. Дженерикша тронулась и курума побежал легкой рысцой по улицам города с быстротою лошади. Навстречу мальчику замелькали пестро одетые женщины и дети, такие же курумы, как и его возница, с их легкими дженерикшами, кули* с поклажей на голове, разносчики — словом, вся пестрая, быстрая и бесшумная японская толпа.
Носильщики. — прим. авт.
яп. 苦力 ку:ри: ‘кули; носильщик; грузчик’. Термин относится преимущественно к индийским и китайским рабочим-эмигрантам, но никогда к японцам. — Shunka Witko.
Не более чем через полчаса Вася вышел у большого, длинного здания, перед входом которого стояли два японские часовые; Окурэ сказал несколько слов одному из них, дверь перед Васей отворилась и через минуту мальчик со слезами на глазах обнимал своего отца.
Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya9
Сказка о прекрасной принцессе Готару-Гиме
Около недели пробыл Вася в гостеприимной заре* Осуги-сан.
Японский дом. — прим. авт.
В японском языке такого слова нет. — Shunka Witko.
Он бы еще охотно остался у них с милыми, немножко смешными, Миякой и Азумой и доброй их мамой, которая с каждой фразой награждала Васю все новыми и новыми ласкательными названиями. Но сердце мальчика сжималось от тоски при мысли о том, что поделывает в это время его папа, когда он, Вася, пользуется таким уходом и заботами у добрых друзей. И мальчика тянуло к отцу все больше, все сильнее, с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой.
Наконец, так долго и нетерпеливо ожидаемый день настал. Вася поправился и последние часы долеживал на своей циновке. Как-то утром, когда выздоравливающий мальчик еще спал, в его комнатку, отделенную легкими ширмами* от других комнат зары, скользнула Мияка, неслышно ступая своими маленькими ножками.
В японских помещениях нет постоянных отдельных комнат. Все помещение зары представляет из себя одну комнату, из которой при помощи ширм делают несколько комнат. — прим. авт.
Она держала в руках крошечную чашечку и бобовые лепешки. Незаметно крадучись, как котенок, она пробиралась к тому углу, в котором на высокой подставке стоял маленький японский божок, вокруг которого лежали засушенные цветы и травы. Мияка опустилась перед божком на колени и поставила чашечку, положив рядом лепешки на циновку, разостланную у ног божка.
В эту минуту Вася проснулся и открыл глаза.
— Что ты делаешь, Мияка? — спросил он девочку.
— Я молилась, — проговорила малютка, застенчиво краснея, — я принесла жертву светлому духу-покровителю нашего дома во имя покойного папы, чтобы светлые духи взяли его поближе к Великому Будде и чтобы ему было хорошо там около светлого духа.
Васе очень странно показалось, как можно было молиться деревянному божку, которого сделали сами люди своими руками, но он промолчал однако, не желая огорчать малютки. А она между тем уже подсела к нему на краю циновки и говорила, вся сияя детской радостью, своим тоненьким голоском:
— Завтра ты можешь ехать к твоему уважаемому отцу*, мне сказала это моя дорогая мама.
Японцы очень вежливы, особенно почтительно отзываются они о своих и чужих родителях. — прим. авт.
— Моя дорогая мама приказала Окурэ отвезти тебя в казармы, где живут бледнолицые пленники… Моя дорогая мама делает тебе кастелли и бобовые лепешки на дорогу. Мой милый братец мастерит тебе ящичек из бамбука… А я… я ничего не смогу тебе сделать… Мияка слишком мала и еще слишком глупа, чтобы делать коробочки и кастелли. Мияке только 6 лет. Глупышка мусме* Мияка. И ты забудешь Мияку, — добавила, печально вздохнув, малютка.
Девушка, девочка. — прим. авт.
яп. 娘 мус(у)мэ ‘дочь; девушка’. — Shunka Witko.
— Нет! Нет! Я не забуду тебя и без твоих подарков, Мияка! Я успел полюбить тебя, твою маму и Азаму, как родных, — вскричал с горячностью Вася, обнимая девочку.
— Говори «твою уважаемую маму», — с сосредоточенной важностью, строго поправила его малютка, — этого требует вежливость…
Вдруг строгое выражение разом сбежало с ее подвижного личика. Она захлопала в ладоши и засмеялась. Счастьем заискрились ее черные глазки, когда она, обвив шею Васи руками, зашептала ему, смеясь детским беспечным смехом:
— Ах, Мияка! ах, глупенькая мусме. Ах, дурашка-мышка Мияка. Она забыла, что также может услужить тебе, голубчик! Знаешь ли ты, беленький зайчик, что глупенькая Мияка умеет рассказывать сказки? Хочешь, беленький зайчик, послушать одну маленькую сказочку Мияки?
Вася, который весь ушел в свои радостные мысли о предстоящем свидании с отцом, был очень далек в эту минуту от сказок Мияки, но, не желая обидеть малютку, поспешил сказать, что готов ее слушать. Мияка оправила свой киримоно и, тихо обмахиваясь крошечным веером, которого никогда не выпускала из рук, тоненьким голоском начала свою сказку.
«В большом саду микадо* в Киото* давно, давно жило когда-то веселое племя светляков.
Микадо — японский император. – прим. авт.
яп. 帝 / 御門 микадо ‘уст. японский император’. — Shunka Witko.
Киото — прежняя резиденция микадо. — прим. авт.
Ими правил добрый король Хи-о, у которого была дочь, красавица Готара-Гиме*.
яп. ホタル姫 Хотару-химэ ‘принцесса Светлячок’. — Shunka Witko.
Король с принцессой жили в чудесном дворце, устроенном на цветке белого лотоса. В этот дворец постоянно приезжали из разных земель принцы и королевичи просить руки прекрасной Готары-Гиме. Но принцессе хорошо жилось дома и не хотелось уходить от отца, которого она горячо любила, из своего белого дворца на цветке лотоса, где ее жизнь проходила весело и привольно, а чтобы отдалить время свадьбы, хитрая Готара-Гиме решила задавать всем своим женихам трудную задачу. Кто решит эту задачу, тот получит Готару в жены. В чудный дворец Хи-о собралась толпа женихов. Впереди всех был громадный жук в черных латах, с длинными усами.
— Я жук-короед, — зажужжал он басом, оглушая принцессу. — Выходи за меня замуж!
— Достаньте мне огня, храбрый рыцарь, — отвечала ему любезно принцесса, —тогда я пойду за вас хоть сейчас.
Потом подошел к принцессе другой жук в золотом одеянье и сказал ей:
— Я самый красивый золотой жук, какой только найдется в мире. Выйдите за меня замуж, красавица принцесса, прошу вас!
— С удовольствием, прекрасный рыцарь, если вы достанете мне огня, — так же любезно отвечала Готара-Гиме своему второму искателю.
Следом за этими женихами стали подходить к ней и другие. Кого-кого тут только не было! И моль, и муха, и кузнечик, и мотыльки.
И на все их просьбы Готара-Гиме отвечала:
— Кто достанет мне огня, тому я и буду женою.
Разлетелись женихи за огнем для принцессы. Жук-короед первый влетел в освещенное окно зары, где хорошенькая мусме шила себе праздничный оби*.
Пояс. Красотою оби очень гордятся японки; чем дороже оби, тем важнее происхождение его хозяйки. — прим. авт.
яп. 帯 оби ‘пояс для кимоно’. — Shunka Witko.
Жук кинулся к лампе и обжег себе брюшко. Он стал так сильно жужжать, что надоел хорошенькой мусме и она выкинула его за окошко.
Золотой жук подлетел к большому костру, решив, что это лучший огонь для принцессы, и, сунувшись в костер, сгорел.
Моль забралась в комнату бонзы*, который при свете ночника читал громадную книгу.
Японский жрец. — прим. авт.
яп. 坊主 бо:дзу ‘буддийский монах’. — Shunka Witko.
Моль кинулась к ночнику. Фитиль ночника погас, а моль сгорела.
Таким образом, погибли все женихи красавицы Готары-Гиме.
Во дворец же явились новые послы от чужого племени светляков и принесли дары от молодого их принца Хи-Таро.
Готара-Гиме послала сказать принцу, что желает познакомиться с ним, но подарок его не приняла, так как это значило бы, что она дает свое согласие на свадьбу с принцем.
Хи-Таро примчался быстрее ветра во дворец Хи-о. Он был стройный, умный молодой красавец и так как он был светляк, то имел свой собственный огонь, которого требовала от женихов принцесса. Принц и Готара-Гиме полюбили друг друга. Свадьбу справили на цветке лотоса в роскошном дворце короля Хи-о. Пир был на славу. Кузнечики-музыканты так старались играть, что один из них надорвался от натуги и его замертво отнесли домой.
Хи-Таро не увез принцессу от отца и остался жить с ними в белом дворце в саду микадо, в Киото.
Мияка кончила сказку и, блестя своими черными, ярко разгоревшимся глазенками, спросила:
— Иеруси?*
Хорошо? — прим. авт.
яп. よろしい ёросии ‘хороший’. Самостоятельно не употребляется. — Shunka Witko.
— Таксан, таксан иеруси!* — ответил Вася, которому понравилась сказка Мияки…
Очень хорошо! Очень хорошо! — прим. авт.
Вероятно, яп. 沢山宜しい такусан ёросий. — Shunka Witko.
…и крепко поцеловал прелестную девочку*.
Подобный физический контакт не мог бы быть воспринят положительно. – Shunka Witko.
На другое утро семья Осуги-сан провожала своего маленького гостя.
Осуга-сан подарила Васе, которого она успела полюбить за это время, всякой всячины: и кастелли, и рисовых лепешек, и сушеной рыбы, и бобов. Но ценнее всех ее подарков был простой темно-синий с желтыми цветами киримоно Азамы, который его мама дарила на память белолицему мальчику. И Азама поднес в свою очередь маленькому приятелю хорошенький, гладко отполированный ящичек, собственной работы.
Вася горячо благодарил своих новых друзей. Когда же добрая Осуга-сан, обняв мальчика, высыпала ему на ладонь целую горсть центов*, Вася чуть не расплакался, растроганный до глубины души ее добротою.
Копейка. — прим. авт.
яп. 銭, 錢 сэн ‘1⁄100 японской иены’. В 1871—1954 гг. монета, а затем счётная денежная единица. — Shunka Witko.
«Господи, а мы-то думали, что все японцы злые! — подумал при этом мальчик. — А сколько добрых, ласковых людей есть между ними; по крайней мере, я скольких из них уже встретил в этот короткий срок: и добрый Иозан-Икеда, и Осуга-сан, и Азама и крошка Мияка. Если бы Дуня и Маша видели их, особенно малютку Мияку и ее маму, — продолжал думать мальчик, — они, конечно, изменили бы свое мнение о японцах.
Однако надо было садиться в дженерикшу*, которую уже подкатил курума Окурэ к порогу зары.
Коляска. — прим. авт.
яп. 人力車 дзинрикися ‘коляска рикши’. — Shunka Witko.
— Прощай, Вася! Да хранят тебя святые духи добра! — говорила Осуга-сан, выходя с детьми в крошечный палисадник, разбитый перед ее домиком.
— Прощайте! все прощайте! Благодарю вас! — отвечал мальчик, легко вспрыгивая в экипаж. — Храни вас Бог за ваши заботы и доброту!
— Прощай, — кричали Мияка и Азама, с искренним сожалением в голосе. — Приходи к нам почаще, нам будет скучно без тебя! Приходи! Слышишь? Мы ждем!
Но тут их мама шепнула им о правилах приличия и вежливости, потому что малютки сразу смолкли, стали серьезны, личики их приняли важные, сосредоточенные выражения и они усиленно заприседали, прижимая ладони к коленям и захватив руками полы своих киримоно.
Окурэ слегка крикнул что-то. Дженерикша тронулась и курума побежал легкой рысцой по улицам города с быстротою лошади. Навстречу мальчику замелькали пестро одетые женщины и дети, такие же курумы, как и его возница, с их легкими дженерикшами, кули* с поклажей на голове, разносчики — словом, вся пестрая, быстрая и бесшумная японская толпа.
Носильщики. — прим. авт.
яп. 苦力 ку:ри: ‘кули; носильщик; грузчик’. Термин относится преимущественно к индийским и китайским рабочим-эмигрантам, но никогда к японцам. — Shunka Witko.
Не более чем через полчаса Вася вышел у большого, длинного здания, перед входом которого стояли два японские часовые; Окурэ сказал несколько слов одному из них, дверь перед Васей отворилась и через минуту мальчик со слезами на глазах обнимал своего отца.
Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya9