Любопытно

[silent-gluk]

В ПСС "Джаваховское гнездо" тоже уредактировано. В этом ничего неожиданного нет, вот если бы оно было _не_ уредактировано - вот это было бы удивительно. И пост посвящен не этому и не различиям двух вариантов. А тому, как быстро отличить вариант ПСС от нормального варианта. Так вот, если волны Куры именуются дикими - это нормальный вариант.

Вот для сравнения часть первой главы.

"ВЕСЬ день бушевала Кура...
Клокотали с бешеным ревом дикие волны, седея под брызжущей пеной, белой как снег. Косматые, страшные, о чем-то грозно ликуя и плача, набегали они и разбивались вдребезги о каменную грудь подножия гор...
Поднималась черная жуткая глубь, мчалась с ужасающей быстротой к противоположному берегу, туда, где не было ни высей, ни твердынь, с клокотанием и воем грозила затопить долину и снова, в стихийной пляске, торопливо и грозно отливала назад, чтобы опять метаться, выть и стонать на тысячи разных голосов.
Весь день бушевала река. Не успокоилась и к ночи...
На синем бархате небес залучились огромные, алмазные звезды... Тихий вечерний ангел с темными очами затеплил высоко золотые огни лампад...
Черные развалины крепости на высоком столообразном утесе, расположенном в самом сердце Гори, призрачно жуткие и днем, теперь оделись темной, какой-то непонятой людьми и неузнанной миром, мрачной тайной.
Подползала, сверкая алмазными блестками своей диадемы, черная, непроницаемая и гордая кавказская ночь.
А Кура все бушевала..." - оригинал.

"Весь день бушевала Кура. Ревели волны, косматые, страшные, о чем-то грозно ликуя и плача, набегали они и разбивались о подножия гор.
Весь день бушевала река. Не успокоилась и к ночи.
На небе залучились звезды. Тихий вечерний ангел с темными очами затеплил высоко золотые огни лампад.
Черные развалины крепости на высоком утесе, расположенном в самом сердце Гори, оделись темной, не узнанной миром, мрачной тайной.
Подползала, сверкая алмазными блестками, черная, гордая кавказская ночь.
А Кура все бушевала." - ПСС.

Интересно, что вся фраза про вечернего ангела в ПСС уцелела. (Впрочем, уцелели и 2 фразы про бушующую реку, так что это, наверное, ни о чем не говорит.)

@темы: текст, сравнение, Чарская, Джаваховское гнездо, ПСС

---

Любопытно

[silent-gluk]

Голоса самых юных читателей

Какая интересная книга "Княжна Джаваха". Я ее прочла несколько раз и никогда бы не отказалась бы ее слушать, если бы кто-нибудь читал вслух. Кто из вас прочел эту книгу и нравится ли она вам?"

Муза, 9 лет

Отсюда: vk.com/wall-215751580_3007

@темы: ссылки, мнение о книге, Чарская, Княжна Джаваха

---

Любопытно

[silent-gluk]

Порт-Артурский Вася. Глава 13
Токио. Шпион. Спасительница

Большая, пестрая толпа беспорядочно движется по улицам Токио… Омнибусы звенят всеми своими звонками, курума мчат, сломя голову легкие дженерикши с седоками, полицейские и жандармы с длинными бамбуками в руках всеми силами стараются удержать толпу. Но толпа мчится в беспорядке по направлению храма, у дверей которого стоит изображение главного японского божества в виде громадного идола из бронзы.

— Банзай! Банзай!* — кричат мужчины, женщины и дети; многие пляшут на месте и хлопают в ладоши.

Клик японцев, вроде нашего «ура». — прим. авт.

яп. 万歳, 万才 бандзай ‘банзай!; ура!; да здравствует…!’. — Shunka Witko.

Купцы поспешно закрывают свои лавочки и присоединяются к толпе. Тут же снуют газетчики с только что выпущенными вечерними газетами и громко выкрикивают, надрываясь от усилия перекричать толпу:

— Новая победа над русскими! Новая победа! Три цента, ваша милость, только три цента за листок!

Японцы и жены и дети наперегонку раскупают газеты и бегут с ними к храму, где их ждут бонзы*, чтобы принести благодарственную жертву богам.

Священники. — прим. авт.

яп. 坊主 бо:дзу ‘буддийский монах’. — Shunka Witko.

Весь Токио шумит, беснуется и ликует. Японцы одержали победу на войне и вот почему такое ликование в городе.

Одно только маленькое существо не разделяет общего веселья. Измученный, усталый мальчик пугливо жмется к какому-то большому белому дому, стараясь быть незамеченным среди веселой толпы. Это — Вася. Он только час тому назад вышел на платформу Токийского вокзала. Он ехал всю ночь на поезде и измученный, после долгих часов тряски и бессонницы, очутился, наконец, среди этой шумящей и снующей толпы.

Вася ничего не ел со вчерашнего вечера и голод давал себя сильно чувствовать бедному мальчику. У него сосет под ложечкой, в глазах стоят черные круги, голова кружится и он едва держится на ногах. Несколько раз уже опускал мальчик руку в карман своего киримоно в надежде найти там хоть один оставшийся цент, но там не оказывалось ни копейки денег: они все пошли на покупку билета в Токио. А вокруг него сновали разносчики с сушеной рыбой, рисовыми хлебцами и плодами, точно умышленно раздразнивая его аппетит.

Около одного из них — торговца рыбами и устрицами — собралась толпа маленьких школьников из городской школы. Они с аппетитом хрустели кусочками вкусного кушанья и весело болтали между собой. Торговец рыбой, с улыбающимся лицом и раскосыми японскими глазами, также присоединился к их разговору, не забывая в то же время бойко навязывать свой товар.

Вася приблизился к ним и с жадностью смотрел на разложенную на лакированном лотке сушеную рыбу.

— Хочешь? Эй-аната! — заметив мальчика, предложил ему торговец.

Вася нерешительно протянул руку, взял рыбу и принялся ее есть с жадной поспешностью, прислушиваясь к тому, о чем беседовали школьники.

— Слава Светлому духу, — говорил один из них, высокий мальчик в темном киримоно, — наши бьют русских. Скоро эти белолицые варвары поймут, что им не под силу драться с нашими храбрецами, и уйдут в свою ужасную Россию, где по улицам день и ночь бегают волки и медведи.

И он рассмеялся грубо и насмешливо.

— Хорошего же мы им задали звона! — подхватил другой мальчик с надменным, недобрым лицом, особенно старательно записывая себе в рот кусочки рыбы.

— Русские варвары не что иное, как трусливые собаки! — сказал торговец рыбой, вмешиваясь в разговор.

— Их надо бить без сожаленья, не правда ли, Ту-но? — обратился первый школьник ко второму.

— Неправда! Неправда! — неожиданно, не помня себя, вскричал Вася, забыв и свой голод, и усталость, и заботы. — Неправда! русские — герои! Как они дрались! Как защищали крепость! Как… — и Вася не кончил, задохнувшись от охватившего его волнения.

— Наидеска? Наидеска? Наидеска*? — зашумели и засуетились вокруг него школьники. — Как смеет он…

Что такое? Что такое? Что такое? — прим. авт.

яп. 何ですか？нандэсу ка? ‘что?’. — Shunka Witko.

— Да, да! Смею! Смею, — продолжал в волнении выкрикивать Вася, весь охваченный раздражением и обидой за родных героев России, — да, я смею, потому что это правда! Потому что… Трусы не русские, а японцы! Да! Да! А русские —смелые, отважные храбрецы!

— Пошел вон, мальчишка, — неожиданно приходя в ярость, закричал на Васю торговец, —заплати мне полтора цента за рыбу и проваливай от нас.

— Но у меня нет денег, — смущенно пролепетал мальчик, точно падая с облаков на землю при этих словах торговца. — Вы дали мне рыбу…

— Не даром же я тебе ее дал, дурак! — вскричал торгаш, свирепея с каждой минутой все больше и больше.

— Да он вор! — вскричал первый школьник. — Ту-но, не правда ли, он вор и, должно быть, русский!

— Он одет по-японски… но голова его похожа на голову барана… Детям Нипона бреют головы. Это русский, без сомнения, русский! — глубокомысленно заключил Ту-но, внимательно разглядывая Васю.

— Он бранил нашу славную страну! Он русский шпион. Наверное шпион! — завизжали школьники, совсем оглушая растерянного и испуганного мальчика.

— Шпион! Шпион! — кричали они со злостью, прыгая вокруг него, как настоящие маленькие бесенята.

Ту-но выхватил из-под полы киримоно игрушечную, но отлично отточенную саблю и замахнулся ею над головой Васи. Другой школьник последовал его примеру, и через минуту около десяти маленьких детских сабель плашмя ударяли Васю по плечам и спине, причиняя ему боль и страданья.

— Шпион! Шпион! — твердили злые мальчики, — бейте его! Бейте шпиона!

— Вор! Вор! — вторил им продавец рыбы, — он украл у меня карпа. Он вор! Я докажу это при свидетелях. Позвать сюда полицейского…

Вокруг них собиралась толпа, привлеченная шумом, и на место происшествия со всех ног бежал полицейский.

— Мы поймали шпиона! Мы поймали шпиона! — орали во все горло токийские школьники, в то время как Вася стоял среди них бледный и взволнованный, с сильно бьющимся сердцем. Удары детских сабель причиняли ему сильную боль, но еще большую боль терпел он от горя и обиды, доставленных ему его мучителями.

В ту самую минуту, когда Ту-но занес еще раз свою саблю над плечами Васи, к ним подбежал полицейский и крикнул свирепым голосом:

— Кто позволил вам распоряжаться и нарушать порядок на улице?

— Он русский шпион! Он русский шпион, ваша милость! — не унимались мальчуганы, указывая полицейскому на Васю.

— Ты русский? — спросил тот сурово.

— Да, — отвечал мальчик дрожащим голосом.

— Тогда изволь следовать за мною! — приказал полицейский строгим голосом.

— Его надо повесить — он шпион! — сверкая глазами, орал Ту-но, перекрикивая товарищей.

— И вор! — вторил ему торговец с рыбой.

— Что такое? Что здесь за шум? — послышался нежный, как звук арфы, голосок.

И Вася увидел перед собой красивые носилки под красным бархатным балдахином, которые называются у японцев паланкином и в которых носят только знатных и богатых людей. Два кули несли эти носилки, имевшие вид красивой бонбоньерки вроде тех, что вешают у нас на елке в Рождество. Из-под навеса паланкина выглядывало очаровательное личико юной девушки-японки, почти ребенка, матово-бледное, с чуть косыми, смеющимися глазками и алым ротиком, похожим на спелую вишню.

— Это Белый Лотос! Белый Лотос-Омедзе-Сан из «шайи»* Душистая хризантема!

Чайный домик. В чайных домиках японцы и европейцы пьют чай, обедают, завтракают, слушают игру на разных инструментах и любуются пляской гейш. — прим. авт.

Чайный домик как увеселительное заведение называется お茶屋 о-тяя в Киото и 待合 матиай в Токио. — Shunka Witko.

— Маленькая гейша*, Омедзе-соловушка токийской ночи! — при виде нее вскричали школьники, подбрасывая вверх свои фуражки.

Танцовщица и певица в шайи. — прим. авт.

яп. 芸者 гэйся ‘гейша’. — Shunka Witko.

Маленькую гейшу Омедзе-Сан, или Белый Лотос по прозванию, знали все на улицах Токио. Ее, очевидно, очень любили, потому что ей улыбались ласково и приветливо и полицейский, и торгаш, и школьники-мальчуганы, Васины враги. И сама Омедзе-Сан улыбалась им, как знакомым.

— Что это за мальчик? — спросила она, указывая на Васю своим розовым пальчиком, — и куда его хочет вести суровый полицейский?

— Его поведут в тюрьму, потому что он русский шпион и воришка вдобавок, — вскричал Ту-но, выступая вперед из толпы детей.

— Не может быть, — недоверчиво покачала Белый Лотос своей хорошенькой головкой, — у мальчика ясные синие глаза и открытый взгляд. Он не может быть дурным человеком. Ба! да я знаю его, этого мальчика, — вскричала неожиданно Омедзе после небольшого раздумья. — Это сын русского священника. Я знаю его отца и его также. Клянусь моим именем, это сын христианского бонзы!

Вася с удивлением взглянул на девушку и открыл было рот, желая сказать, что Белый Лотос ошибается и что он, Вася, — сын русского пленника, а не бонзы, которого знает Омедзе. Но хорошенькая мусме незаметно приложила пальчик к губам, как бы приказывая ему хранить молчание. Потом она весело рассмеялась и захлопала в ладоши, радуясь как ребенок.

— Ну да, ну да, конечно! — вскричала она, — я знаю его отлично! Как это я сразу не узнала сына бонзы. А вы все, — внезапно нахмурив брови, обратилась она к притихшим и сконфуженным мальчуганам, — вы все злые, гадкие дети! За что вы избили его? И ты тоже, — прикрикнула она на торговца рыбой. — Велика важность, что он взял у тебя одного сушеного карпа! Получай за него твои центы и оставь в покое мальчика, который никому не причинил ни малейшего вреда.

И ловким движением она бросила под ноги торговца блестящие новенькие центы, которые звонко прозвенели по мостовой… Потом она снова обратилась к Васе со словами:

— Ну, а ты, мальчик, ступай со мной. Садись в мой паланкин и едем. Твой киримоно весь изорван, а сам ты так измучен и устал, мой бедняжка. Ты отдохнешь у нас до вечера в шайи и потом мои кули отнесут тебя в дом твоего отца, благочестивого бонзы христиан.

Говоря это, Омедзе-Сан подвинулась немного и дала место Васе на подушках паланкина. Вася занял указанное место по соседству с нею. Потом Белый Лотос звонко крикнула кули повернуть домой, и через минуту алый паланкин мерно закачался в воздухе, унося в себе Васю и его спасительницу.

Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya13

По ссылке - оригинальная иллюстрация.

@темы: текст, ссылки, Чарская, иллюстрации, Порт-Артурский Вася

---

Любопытно

[silent-gluk]

Скажите, а вы тоже ждали, что в финале "Заслуженного счастья" Ия выйдет замуж за отца Славушки?..

@темы: вопрос, Чарская, Заслуженное счастье

---

Любопытно

[silent-gluk]

Из статьи Н. И. Илиева, М. Ю. Барабановой "ДЕТСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К СМЕРТИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ":

В русской литературе есть и другой гендерный вариант детского столкновения со смертью: героями (героинями) произведений являются маленькие девочки, и написаны эти произведения женщинами – писателями.

В повести Лидии Алексеевны Чарской «Княжна Джаваха» главная героиня, одиннадцатилетняя Нина, теряет свою мать, больную чахоткой. Можно предположить, что реакция на смерть матери девочки будет схожей с реакцией мальчиков у И. С. Шмелева и Л. Н. Толстого или даже будет превосходить её по силе. Однако Нина переживает свое горе совсем иначе. Эмоциональный шок оборачивается для нее чувственной немотой, периодом, когда ее эмоции, кажется, умирают вместе с матерью: «Я не могла плакать, хотя ясно сознавала случившееся. Точно ледяные оковы сковали мое сердце...». В языковом плане в тексте при описании момента смерти матери Нины и последующих переживаний девочки Л. А. Чарская использует большое количество многоточий с целью создания особенного паузирования.
Со временем первичное отрицание случившегося сменяется тоской и скорбью, а затем «тихой грустью». Любовь отца, ни на минуту не оставлявшего Нину, а также величественная, почти волшебная природа Кавказа возвращают девочке утерянное ощущение счастья, исцеляют израненное сердце.

В повести Л. А. Чарской «Записки институтки» мы вновь встречаем Нину уже в качестве подруги главной героини – Люды Влассовской. У девочек много общего, обе они тоскуют по родным краям и стеснены новой непривычной обстановкой Павловского института. Однако их дружбе не суждено было продлиться долго: не дожив до летних экзаменов, Нина умирает от чахотки, так же, как и ее мать.
Реакция Люды на смерть подруги во многом схожа с реакцией Нины на смерть матери. Подобно Нине, Люда скована изнутри, парализованы все ее чувства: «… у меня не было слез. Точно клещами сдавило мне грудь, мешая говорить и плакать». Несмотря на то, что вокруг нее учителя и однокурсницы, Люда чувствует себя брошенной и одинокой. Подобно произведениям И. С. Шмелёва и Л. Н. Толстого в повести Л. А. Чарской возникает мотив сна, нереальности происходящего: «Все это я видела, как сквозь сон. В ушах моих, заглушая пение и голос институток, звучали только последние слова моей дорогой Ниночки…». Несмотря на сильное горе, которое переживает Люда после смерти лучшей подруги, она не забрасывает учебу, даже напротив – начинает еще больше времени проводить за книгами, пытаясь отвлечься, и сдает все экзамены на отличный результат, становясь лучшей ученицей в классе. Можно предположить, что её успех был посвящен памяти покинувшей ее подруги и эти экзамены она сдавала не только за себя, но и за Нину Джаваха.

Полностью статья: cyberleninka.ru/article/n/detskoe-otnoshenie-k-...

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2999

По ссылке - иллюстрация из "Записок институтки" чешского издания.

@темы: текст, статьи, ссылки, Литературоведение, Чарская, иллюстрации, Княжна Джаваха, Записки институтки, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

Вот в "Приютках" тетя Леля объясняет обожание так: "Бедные дети, сироты, сами лишенные ласки с детства, имеют инстинктивную потребность перенести накопившуюся в них нежную привязанность к кому бы то ни было, до самозабвения. Но это стремление, эта потребность, благодаря неправильному доприютскому воспитанию, часто извратившему фантазию ребенка, принимает уродливую форму в выражении любви романтического характера, в обожании учителей, административного персонала, старших подруг, друг друга…"

Но ведь и в институтах благородных девиц обожание процветает, а там дети совсем другие... Или и в этом случае имело место неправильное воспитание в семье?

@темы: вопрос, Чарская, Приютки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Порт-Артурский Вася. Глава 12
Новое решение. Бегство

«Наш благословенный микадо милосерден и справедлив. Он исполняет многие просьбы и помогает бедным».

Ежеминутно звучит в ушах Васи голос Азамы, сказавший эти слова. С той минуты, как он услышал эти слова от своего друга, Вася не может их выкинуть из головы, не может забыть их ни на минуту:

«А что, если, — думается мальчику, — что, если попросить этого незнакомого, чужого, но милосердного микадо отпустить их с папой назад в Россию, к маме и к сестрам? Что ему, микадо, до бедного Васиного папы? У него и без него достаточно пленных. А вдруг и в самом деле, если попросить его хорошенько, он отпустит папу домой? Он милосерден и исполняет просьбы подданных, говорит Азама, — мучительно и упорно размышляет Вася, — почему бы и не испробовать его доброты? Но только как добраться до него?.. Он в Токио, далеко отсюда… Так что же? Разве он, Вася, не сумеет убежать из казарм, пробраться в Токио, благо туда из этого гадкого городка, где томится его папа в плену и где его мучает, моря голодом, этот ужасный Курукава, ведет железная дорога… Благодаря Осуге-Сан у Васи есть деньги; правда, кое-что он истратил уже, покупая отцу и дяде Матвею еду в те дни, когда Курукава не приносит им обедать. Скоро этих денег не будет больше, и бедному папе и всем им придется голодать еще больше, нежели теперь.

Вася вздрагивает при одной мысли об этой печальной участи, грозящей его отцу… Бедный, дорогой папа! Как он исхудал от тоски и забот. Нет! Нет! так не должно продолжаться! Он, Вася, должен спасти папу во что бы то ни стало, а то он зачахнет в плену от тоски по дорогой России, по жене и девочкам и умрет в плену!

И весь взволнованный, дрожащий, потрясенный до глубины души своими мыслями, Вася решился пойти на новое, трудное, почти невозможное дело: пробраться в Токио и умолить микадо об избавлении от плена отца.

Тихая январская ночь повисла над маленьким японским городом… Это не наша родная северная холодная ночь, а ясная, слегка прохладная и бесснежная, с темным ласковым небом и ароматом свежей и чистой осени.

Вася лежит на своей циновке, чутко прислушиваясь к тому, что происходит за стенами казармы. Вот прозвучали громко слова караульного. Это Курукава спросил своего помощника, все ли благополучно в помещении пленных. Курукава всегда сам караулит пленных по ночам. Его глаза зорки, как у коршуна, и их боится Вася, как огня. Если попасться Курукаве, он не спустит, он не пощадит… Вася вздрагивает при одной мысли о том, что может сделать с ним Курукава, если узнает о его плане.

А план свой Вася задумал смело, отважно. Он должен, он решил бежать сегодня же ночью прямо в Токио, постараться увидеть микадо и упросить его отпустить в Россию ненаглядного папу.

Мальчик, воодушевленный одной мыслью о предстоящем ему трудном деле, чуть слышно поднимается с циновки и крадучись, как кошка, подходит к отцу. Его папа спит, широко разметав руки, бледный, измученный, усталый. Он спит и сладко улыбается во сне. Должно быть, ему грезится милая родина, любимые детки, Маша, Дуня…

— Бедный, бедный, дорогой папочка! — лепечет, задыхаясь, Вася и с трудом удерживает слезы. — Милый ты мой, родной, желанненький! Ты проснешься завтра и не увидишь своего Васю. И, может быть, горячо поплачешь о нем. Но знай, папочка, не на дурное дело пошел твой сынишка. Не сердись на него, папочка, пожалуйста, не сердись. Может быть, он принесет тебе большую радость, твой Вася! Прости, папочка! Прощай, милый! Господь с тобою! — И сказав это, мальчик тихо отошел от отца и стал медленно красться к выходу казармы.

Из-за тонких перегородок до него доносился храп других пленных, находившихся в соседних помещениях.

Чутко прислушиваясь к этим звукам, Вася быстро миновал длинный коридор и изо всей силы застучал у выхода в дверь своими крошечными кулачонками.

— Эй аната*, Курукава! — зашептал он, прикладывая губы к двери, чтобы не разбудить спавших пленных, — откройте мне, я должен вам сообщить важную новость сию минуту.

Эй вы! — прим. авт.

яп. おい、あなた！ ой, аната! ‘эй ты!’. — Shunka Witko.

За дверью послышалась возня. Слышно было, как Курукава и другой караульный, его помощник, долго возились с ключами, как наконец ключ попал в замочную скважину и дверь отворилась. На Васю тотчас же пахнуло свежим прохладным воздухом и ароматом ночи.

— Что тебе надо, мальчишка? Какие темные духи мешают тебе спать? — заворчал сердито Курукава при виде Васи. — Дэро! Дэро!* — заорал он во весь голос, стараясь поймать мальчика в полутьме и снова толкнуть его в казарму.

Уходи! уходи! — прим. авт.

яп. 出る дэру ‘выходить’. — Shunka Witko.

Но было уже поздно. Вася вьюном проскользнул между рук солдат и со всех ног кинулся бежать по направлению центра города, где, он знал отлично, должен был находиться вокзал.

— Утэ! утэ!* — кричал пораженный неожиданностью Курукава своему помощнику, — этот бледнолицый русский мальчишка провел нас с тобою, как безмозглых баранов. Стреляй же, тебе говорят, или ты получишь сто бамбуковых палок по пятам! Утэ! Утэ!

Стреляй! стреляй! — прим. авт.

яп. 撃て утэ ‘огонь!’. — Shunka Witko.

Испуганный угрозой Курукавы, солдат выстрелил в темноту ночи наугад и, конечно, не попал в Васю.

А маленький беглец был уже далеко и все прибавлял и прибавлял ходу, боясь погони. Сердце Васи усиленно билось в груди. Дух захватывало от скорости бега и от страха. Он мчался так скоро, как только мог. Зубы его стучали, ноги подкашивались… Вот-вот, казалось ему, сейчас его нагонит этот ужасный Курукава и убьет его на месте — и тогда прощай, милый, дорогой папочка!.. Он никогда больше не увидит своего бедного маленького Васю!.. И маленький Вася уже не бежит и не мчится, а чуть ли не летит по воздуху, едва касаясь земли.

Вот, наконец, и ярко освещенное здание вокзала… Вася хорошо расспросил как-то Азаму о местоположении этого вокзала в одно из посещений своего маленького желтолицего друга.

Так и есть — это вокзал. Большие фонари висят у входа. Высокий жандарм с длинной бамбуковой тростью наподобие шеста ходит по платформе.

— Через пять минут поезд в Токио! — кричит какой-то кули*, бегущий со всех ног с большой корзиной на голове мимо Васи, и Вася со всех ног бросается к кассе.

Носильщик. — прим. авт.

— Билет до Токио! — говорит он робко и голос его дрожит помимо воли.

«Что, если кассир назначит такую сумму, которой у меня не найдется?» — думает он, замирая от страха.

Но, слава Богу, билет стоит ровно столько, сколько у него осталось центов, подаренных Осугой.

Через пять минут он уже сидит в вагоне, забившись в самый угол. Он доволен и счастлив уже тем, что Курукава не настиг его и что он поедет сейчас в Токио. А кто знает? — может быть, спасет своего папу из плена.

Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya12

По ссылке - оригинальная иллюстрация

@темы: текст, ссылки, Чарская, иллюстрации, Порт-Артурский Вася

---

Любопытно

[silent-gluk]

Вот "Порт-Артурский Вася" явно написан "по горячим следам", когда война либо еще шла, либо только что закончилась (причем неудачно для России). Но японцы далеко не все показываются там исчадиями ада (и даже просто плохими людьми). Какая разница с рассказами из сборника "Свои, не бойтесь!", где приличного немца нет как класса (даже те, кто до войны выглядел вроде бы приличным человеком, с началом войны показывают свое истинное нутро).

Интересно, почему так?..

@темы: Сборники, Чарская, Рассказы, Порт-Артурский Вася, История

---

Любопытно

[silent-gluk]

Дети Рудиных
Повесть для детей младшего возраста
ЛИДИИ ЧАРСКОЙ (продолжение)

Часть 1

Глава V.
Тинина тайна.

Тина-а-а, где ты, ау-ау-ау! — снова послышались знакомые голоса, разлетавшиеся звонкими трелями по всему лесу.
Теперь они раздавались совсем близко от лесной избушки.
— Ну, вот и твои за тобой пожаловали, — обратилась Люба к своей спутнице, внезапно останавливаясь посреди лесной тропинки, по которой она вела Тину.
— Теперь до них тебе рукой подать. Прощай же покамест. Только помни, о знакомстве твоём со мною и с моей бабушкой ни гу-гу! Как-нибудь я к тебе, наведаюсь в гости, и очень скоро даже. Ты понравилась мне.
Все это девочка произнесла негромким быстрым шёпотом, потом неожиданно наклонилась к лицу Тины и, звонко чмокнув ее в щеку, кинулась с быстротою козочки к ближайшим кустам и исчезла за ними.
Тина же побежала вперёд по тропинке. Это новое знакомство и посещение избушки произошло так неожиданно и быстро, что могло казаться сном Тине! И если бы не корзиночка с земляникой, которую она бережно прижимала к груди, — подарок смуглой Любаши, Тина задумалась бы не на шутку: не пригрезилось ли ей в самом деле и веселая Любаша с Белячком, и Полкан и старая бабушка Арина.
— Наконец-то! Куда ты пропала? А мы все ужасно как за тебя беспокоились! Думали, что ты заблудилась в лесу,—хотели домой идти за помощью, что бы все тебя искали,—кричали дети Рудины, перебивая один другого.
— Куда ты в самом деле скрылась, Тина? Как можно было так заставлять тревожиться за себя!
Это сказала Лидия Павловна, молодая гувернантка детей и укоризнено покачала головкой Тине, в то время, как Рудины с шумом обступили свою маленькую сестру.
— Где ты была? Откуда? Рассказывай поскорее! — нетерпеливо обратилась к младшей сестренке старшая, десятилетняя Наташа, темноволосая темноглазая тоненькая девочка.
В это время её старший брат. Миша, гимназистик, съ коротко обстриженною, похожею на шар головкою и добрым взглядом живых серых глаз, вместе с прелестным семилетним толстяком Жоржиком, похожим на маленького херувимчика, благодаря белокурым кудрям и полным розовым щёчкам, так зорко разглядывали сестру, точно она свалилась к ним с неба.
— Ну, отвечай же, Тина, где ты была? —снова обратилась к девочке Лидия Павловна.
Ах, как хотелось сейчас Тине рассказать все, только что происшедшее с нею! Еще бы! Сколько интересного, неожиданного и занятного ей пришлось сегодня пережить! Не каждый день ведь встречаются в лесу дрессированные зайцы и такие милые весёлые девочки, как Люба! Но она вовремя вспомнила наказ бабушки Арины и её внучки и, густо краснея, произнесла:
— Я немного заблудилась... отошла в сторонку и потеряла вас из виду.
— Но мы же аукались все время. Почему же ты не отзывалась нам? —настаивала молодая гувернантка.
— Я не слышала... Я далеко зашла... — словно оправдываясь, произнесла смущенная Тина.
И вдруг, Наташа схватила ее за руку:
— А это у тебя откуда?—крикнула она неожиданно, указывая рукой на ивовую корзиночку с земляникой, которую Тина до сих пор во что бы то ни стало хотела прикрыть своим фартуком.
Из красной Тина стала совсем багровой. Она не умела лгать, никогда не лгала в своей жизни и сейчас ни за что не решалась изменить своей привычке говорить правду.
Вся пунцовая стояла Тина перед Лидией Павловной, не зная, что сказать, тяжело дыша и не поднимая глаз от земли.
«Зачем, зачем они просили меня скрыть про наше знакомство, что же в нём такого дурного?—кружилось в голове взволнованной девочки. — Ах, лучше бы мне в самом деле было не встретиться с Любой, чем стоять теперь и молчать».
Между тем, это молчание показалось подозрительным Лидии Павловне. А тут еще бойкая, любопытная Наташа, как угорь, вертелась подле неё и нашептывала своей молоденькой гувернантке:
— Она что-то скрывает от нас. Ей Богу же, скрывает. Видите, в глаза не глядит... А...
— Помолчи, пожалуйста, — нетерпеливо остановила девочку Лидия Павловна, — вопрос этот менее всего касается тебя.
— Наташа любит сунуть свой носишко туда, где ему нет места, —усмехнулся Миша.
— Я думаю, что это касается и меня, ведь я старшая сестра и должна следить за младшею, — вспыхнув до ушей, возразила самолюбивая девочка.
— А ты за собой лучше следи, вон у тебя ботинок развязался, — неожиданно выпалил толстячок Жоржик, всегда забавлявший своими неожиданными замечаниями окружающих. Но на этот раз на него никто не обратил внимания.
Лидия Павловна подошла к Тине, подняла своими нежными тонкими пальчиками за подбородок её, всё ещё пунцовое, лицо и кротко спросила:
— И так, ты решительно, не хочешь сказать мне, где ты пропадала столько времени и откуда взялась у тебя эта новая корзинка?
Тина задышала еще сильнее, еще прерывистее. С минуту она колебалась. Потом тряхнула русой головкой, с болтавшейся позади косичкой, и, смело глядя в глаза своей юной наставнице, проговорила:
— Нет... Не скажу... Ничего не скажу... Не спрашивайте... Это моя тайна...
На миг воцарилось молчание.
— Скажите, пожалуйста, вот упрямица какая! Самое чуть от земли видно, а туда же, тайны у неё появились какие-то!—неожиданно и резко прервала ее Наташа.
— Перестань, — уже строже остановила старшую девочку Лидия Павловна, стараясь сделать возможно суровее свое доброе, кроткое лицо, и снова обратившись к совсем уничтоженной Тине, она добавила: —Если ты не желаешь открыть твоего секрета мне, то, может быть, сообщишь его твоей маме или Дарье Фёдоровне. В таком случае, поспешим домой. Да и так пора, нас уже наверное ждут к ужину.
И она первая повернула назад, по дороге к лесной опушке. Наташа подхватила ее под руку с одной стороны, с другой прицепился толстячок Жоржик. Миша зашагал позади них, бок о бок с младшей сестрою.
— Зачем ты упрямишься, Тина, сознайся лучше... Ты же знаешь, как строга Дарья Ивановна. Да и маму огорчать жалко, она у нас такая слабая — понижая голос, обратился мальчик к сестре, дав отойти подальше вперёд остальной компании.
Тина грустными глазами взглянула на брата:
— Миша, — проговорила она звеневшим от волнения голосом, — ты знаешь, что после мамы и папы я люблю тебя больше всего на свете за твою доброту ко мне, но и тебе я ни за что, ни за что не открою моей тайны. (продолжение будет)

Орфография и пунктуация оригинала в целом сохранена.


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2997

@темы: текст, ссылки, Чарская, Дети Рудиных

---

Любопытно

[silent-gluk]

Порт-Артурский Вася. Глава 11
Неожиданный гость Васи

— Эй-аната*! Скажите, тут находится пленник Дягин и его маленький сын? —послышался звонкий окрик поблизости дремавшего у ворот казарм часового.

Эй, вы! — прим. авт.

яп. おい、あなた！ ой, аната! ‘эй ты!’. — Shunka Witko.

Часовой вздрогнул и чуть не выронил из рук ружья. В это время на незнакомый голос выбежал из казармы японец-солдат с сердитым, заспанным, недовольным лицом. Это и был Курукава: тот самый Курукава, который не пускал Васю с пристани на палубу «Ай-Чжю».

— Наидеска*? — спросил он свирепо вновь прибывшего.

Что такое? — прим. авт.

яп. 何ですか？нандэсу ка? ‘что?’. — Shunka Witko.

Перед порогом казармы остановилась дженерикша, запряженная знакомым уже читателю курумо Окурэ, слугой Осуги. В дженерикше сидел маленький Азама с видом важного владетельного принца.

— Наидеска? — еще раз сердито переспросил Курукава, устремляя на мальчика свои сердитые глаза.

— Эй-аната! — повторил Окурэ свой оклик, — я привез моего маленького господина навестить русских пленных. Пустите его к ним!

— Проваливайте! — грубо ответил Курукава, — пленных видеть нельзя! Слышите вы!

— До-о-заната! — присоединил свою просьбу и Азама, свесившись с подушек дженерикши.

— Говорят вам, нельзя, — уезжайте подобру-поздорову! — закричал Курукава со злостью. — Некогда мне разговаривать с вами. Проваливайте!

— До-о-заната! — еще раз попросил Азама.

— Ийе*! — еще раз грубо прикрикнул на него грозный солдат и направился было обратно в казарму.

Нет. — прим. авт.

яп. いいえ ийэ ‘нет’. — Shunka Witko.

Тогда внезапный гнев наполнил доброе маленькое сердечко Азамы. Всегда кроткий и вежливый ребенок потерял терпение и вспылил.

— Ты грубый хэйсоцу… Жаль, что под небом Дай-Нипона на службе нашего славного микадо есть такие злые люди! — горячо сорвалось с губ мальчика. — О-о! если б я был микадо, и таким мудрым и милосердным микадо, как наш Муцу-Хито*, благослови его небо и дай ему победу на врагами…

Имя нынешнего японского императора. — прим. авт.

Имя правящего императора табуировалось и не могло быть произнесено его подданными. — Shunka Witko.

…я бы приказал заколоть тебя твоей же катана*. Слышишь ты, злой, гадкий хэйсоцу! Слышишь ли ты?

Сабля. — прим. авт.

яп. 刀 катана ‘меч (самурая); сабля, шашка; клинок; нож’. — Shunka Witko.

— Омайе-бака*! — вскричал в бешенстве Курукава и кинулся было к дженерикше, в которой сидел Азама, но как раз в эту минуту на шум и брань из казармы выскочил Вася в длинном киримоно, подаренном ему Осугой, скорее похожий в таком виде на мальчика-японца, нежели на русского ребенка.

Ты дурак. — прим. авт.

яп. お前は馬鹿！ омаэ ва бака! ‘ты идиот!’. — Shunka Witko.

— О, Азама! — вскричал он в волнении, бросаясь на шею своего маленького друга, — брось этого злого человека, он так много зла делает нам! Я слышал, как ты говорил сейчас о милосердии и справедливости вашего микадо, а между тем этот его слуга всячески мучает нас. Из-за него мы голодаем и лишены самого необходимого! Разве это справедливо назначать таких сторожей над бедными пленными? Скажи, Азама! Справедливо ли со стороны вашего императора давать нам таких сторожей?

— Нет, нет, мой белолицый товарищ! — горячо возразил маленький Азама, — наш микадо добр, как светлый дух, храни его небо. Он исполняет часто просьбы своих подданных, помогает беднякам и делает много добра. Он не знает, что у него такие злые слуги. Если бы он знал…

И забыв свою обычную вежливость, Азама не удержался и высунул язык по адресу озлившегося Курукавы.

Окурэ фыркнул в рукав киримоно при этой проделке своего маленького господина. Даже часовой у порога казарма не удержался от улыбки… Все ненавидели Курукаву за его злость и дурной характер и исподтишка смеялись над ним. Потом Азама выскочил из своей дженерикши и, отведя в сторону Васю, сунул ему в руку небольшой пакет, вынутый им из коляски.

— Свет моего дня*, моя золотая мамочка посылает немного припасов тебе и твоему уважаемому отцу, — зашептал он на ухо своему другу…

Особенная ласка. — прим. авт.

Этот и остальные эпитеты в устах японцев — плод фантазии Чарской. — Shunka Witko.

— ...и немного денег, капельку цент*. — Тут он вынул из кармана, вделанного в рукав киримоно, несколько новеньких японских цент и выложил их в руку Васи.

Копейка. — прим. авт.

яп. 銭, 錢 сэн ‘1⁄100 японской иены’. — Shunka Witko.

— Мне жаль только, что я не познакомлюсь с твоим уважаемым отцом, так как здесь торчит эта злая акула, — тут Азама сердито сверкнул своими черными глазками в сторону Курукавы, — и мне очень жаль также, что наш благословенный микадо, храни его светлые духи добра, не может знать, как обращаются с пленниками его солдаты! А теперь прощай покамест. Моя обожаемая мама и моя драгоценная сестрица шлют тебе сотню приветов и две сотни поклонов. — И обняв своего приятеля, желтолицый мальчик снова сел в свою дженерикшу и курума со всех ног помчал его по улицам города.

Азама уехал, а Вася, счастливый и радостный, побежал в казарму к отцу и дяде Матвею угостить их словно с неба упавшим к ним вкусным обедом.

Курукава с ожесточением погрозил вслед мальчику своей саблей и прокричал ему вдогонку ругательство, которое не расслышал, да и не понял, кажется, Вася.

Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya11

@темы: текст, ссылки, Чарская, Порт-Артурский Вася

---

Любопытно

[silent-gluk]

Любопытно: вот у Чарской в институтах благородных девиц прозвища вовсю используются (хотя и не у всех). В гимназиях - тоже встречаются. А в приюте - ни одного. Интересно, почему? Вроде об особой борьбе с прозвищами (в отличие от, скажем, обожания) не упоминалось...

@темы: Чарская, Приютки

---

Любопытно

[silent-gluk]

youtu.be/e9-WisVm5XE?feature=shared

Из отзыва на сказку Л.Чарской "Три слезинки королевны":

"Сказка Лидии Чарской четко направлена против любых войн и всего того, что несёт горе. Не имеет значение, кто страдает. Все люди равны и имеют право на жизнь, покой, процветание". Источник: irecommend.ru/content/umerla-korolevna-no-ne-um...

Л.Чарская. Три слезинки королевны.

"Жил на свете король. У него был роскошный дворец. И каких только богатств не было в этом дворце! Золото, серебро, хрусталь и бронза, драгоценные камни — все можно было найти с излишком в нарядных и роскошных горницах королевского дворца. Красивые мальчики-пажи, похожие на нарядных кукол, неслышно скользили по комнатам, устланным коврами, и не спускали глаз с короля, желая предупредить его малейшее желание.

Король был не один: у него была жена-королева, кроткая и нежная, с добрыми глазами, прекрасными, как небо в час заката.

Король проводил все свое время в войнах с неприятелями. Когда от возвращался домой, красавица королева одевала свои лучшие одежды и с лютней в руках встречала своего супруга, воспевая его славное мужество и стойкую храбрость в битвах с врагом.

Но ни удачные походы, ни любовь кроткой и красивой королевы, ни несчетные сокровища, ни привязанность подданных не радовали короля. С его лица никогда почти не сходило печальное, унылое выражение. Постоянное горе угнетало короля и его молодую супругу.

У королевской четы не было детей. И когда король думал о том, что некому будет ему оставить ни своего славного имени, ни завоеванных земель, ни бессчетных богатств, невольные слезы выступали на мужественных глазах короля, и он готов был завидовать последнему бедняку страны, у которого были дети.

После военных подвигов и побед над врагами король ездил по монастырям, делал богатые вклады, прося святых отцов молиться Богу о даровании ему ребенка.

В мирное время король со своим двором переселялся из мрачной столицы в прелестную долину благоухающих роз, посреди которой для короля был построен скромный охотничий домик, где он и проводил все свои досуги. Часто гуляя по долине, наполненной душистыми цветами, королевская чета, восхищенная чудным видом природы, обращала взоры к голубому небу и в горячей молитве просила Бога о даровании им ребенка. И просьба их была услышана.

Однажды, во время одной из таких прогулок, король и королева увидели женщину, закутанную в черное. Она шла навстречу королевской чете, едва касаясь ногами земли, легкая и спокойная.

— Мое имя Судьба, — сказала женщина, приближаясь к королю и королеве, — я пришла объявить вам великую радость. Ваша молитва услышана Богом, и Он пошлет вам дочь-королевну, которая будет не только вашим утешением, но и светлым лучом и радостью целого королевства. Она будет прекрасна, как цветок, и добра, как ангел. Но берегите королевну, чтобы она не узнала, что такое горе, что такое печаль и грусть, и чтобы никогда-никогда не пришлось ей пролить по поводу чьего-либо несчастья или горя более двух слез. Не дайте пролиться более двух слезинок из прекрасных глаз королевны, потому что, как только она прольет третью слезу, конец вашей радости, вашему утешению: не будет у вас больше королевны, вы потеряете ее.

Сказав эти загадочные слова, странная женщина исчезла, точно растворилась в воздухе".

Слушайте продолжение сказки на видео.



Отсюда: vk.com/wall-215751580_2990

@темы: ссылки, Сказки, Чарская, Аудио, Видео

---

Любопытно

[silent-gluk]

"...Гумилев недовольно пожимает плечами.

— Другая эпоха, другие вкусы. Мы все были эстетами. Ведь не я один. Много поэтов тогда подкрашивалось. Теперь мне это и самому смешно. Но тогда очень нравилось — казалось необычайно смело и остро. Впрочем, я все это бросил давно, еще до женитьбы на Ахматовой.

Мы продолжаем идти и он снова «погружается в воспоминания»:

— Я ведь всегда был снобом и эстетом. В четырнадцать лет я прочел «Портрет Дориана Грея» и вообразил себя лордом Генри. Я стал придавать огромное значение внешности и считал себя очень некрасивым. И мучился этим. Я действительно должно быть был тогда некрасив — слишком худ и неуклюж. Черты моего лица еще не одухотворились — ведь они с годами приобретают выразительность и гармонию. К тому же, как часто у мальчишек, ужасный цвет кожи и прыщи. И губы очень бледные. Я по вечерам запирал дверь и стоя перед зеркалом гипнотизировал себя, чтобы стать красавцем. Я твердо верил, что могу силой воли переделать свою внешность. Мне казалось, что я с каждым днем становлюсь немного красивее. Я удивлял-ся, что другие не замечают, не видят, как я хорошею. А они, действительно, не замечали.

Я в те дни был влюблен в хорошенькую гимназистку Таню. У нее, как у многих девочек тогда, был «заветный альбом с опросными листами». В нем подруги и поклонники отвечали на вопросы; Какой ваш любимый цветок и дерево? Какое ваше любимое блюдо? Какой ваш любимый писатель?

Гимназистки писали — роза или фиалка. Дерево — береза или липа. Блюдо — мороженое или рябчик. Писатель — Чарская.
Гимназисты предпочитали из деревьев дуб или ель, из блюд — индюшку, гуся и борщ, из писателей — Майн Рида, Вальтер Скота и Жюль Верна.
Когда очередь дошла до меня, я написал не задумываясь: Цветок — орхидея. Дерево — баобаб, писатель — Оскар Уайльд. Блюдо — канандер.

Эффект получился полный. Даже больший, чем я ждал. Все стушевались передо мной. Я почувствовал, что у меня больше нет соперников, что Таня отдала мне свое сердце...

Дома я не мог сдержаться и поделился с матерью впечатлением, произведенным моими ответами. Она выслушала меня внимательно, как всегда.

— Повтори, Коленька, какое твое любимое блюдо. Я не расслышала.

— Канандер, — важно ответил я.

— Канандер? — недоумевая, переспросила она.
Я самодовольно улыбнулся:

— Это, мама, — разве ты не знаешь? - французский очень дорогой и очень вкусный сыр.

Она всплеснула руками и рассмеялась.

— Камамбер, Коленька, а не канандер!

Я был потрясен. Из героя вечера я сразу превратился в посмешище..."

Ирина Одоевцева "На берегах Невы"


Отсюда: vk.com/wall-215751580_2980

@темы: ссылки, мнение о книге, Чарская, История

---

Любопытно

[silent-gluk]

Порт-Артурский Вася. Глава 10
С папой. Тяжесть плена. Опять Курукава
Дмитрий Иванович Дягин очень изменился с тех пор, как его не видел Вася. Одетый в японский киримоно, с отросшей бородой, похудевший и осунувшийся за это время плена, бравый солдат весь ожил при виде своего мальчика. Он горячо обнимал Васю и расспрашивал его о житье-бытье в доме доброй Осуги-сан. Мальчик, торопясь и задыхаясь от волнения, рассказывал отцу и о Мияке, и об Азаме, и о куруме Окурэ; а больше всего о доброте Осуги, которая, как родная, заботилась все время о нем.

— Ну, а ты, папочка? Как жилось тебе без меня? — спросил Вася, окончив свой рассказ и тревожно заглядывая в лицо отцу пытливыми, вопрошающими глазами.

— Нехорошо, мой мальчик! — проговорил бедный пленник, поглаживая рукой кудрявую головку сына. — Мне не следовало бы, конечно, говорить тебе это, но как можно скрыть от тебя то, что ты не сегодня-завтра сам увидишь.

Вася тоскливо оглянулся кругом. Они с отцом и еще с другим солдатом-артурцем находились в крошечной комнатке в три шага длиною и столько же шириною. На грязной циновке были набросаны какие-то тряпки, заменяющие постель. В каморке было душно и почти темно. Крошечный бумажный фонарик скупо освещал это помещение, похожее на клетку тюрьмы.

— Бедный мой папочка! — проговорил Вася с дрожью в голосе, потрясенный и взволнованный до слез, —тяжело тебе! А я-то в доме Осуги-сан и не чувствовал нужды и лишений; я был сыт и доволен и не думал о том, как ты нуждаешься в это время.

— Ну, про нас этого нельзя сказать, чтобы мы были довольны, — проговорил Матвей Зарубин, товарищ отца Васи, солдат того же полка, в котором служил Дмитрий Иванович. — Приходится частенько сидеть без обеда, — добавил он с веселой гримасой, желая подбодрить ею и мальчика и себя.

— Ну, полно, братец, — остановил его Васин папа, — не так уж плохо живется, как это кажется тебе. Вот только горько, что от товарищей отделили, да не дают весточку на родину подать… А то жить можно.

— Да можно бы, можно, если бы не Курукава… — проворчал себе под нос дядя Матвей, как называл всегда Зарубина Вася.

— Курукава? — удивленно переспросил мальчик, — уж не тот ли Курукава, который не пускал меня на пароход к папе?

— Тот самый, Васюта, тот самый. Он к нам, видишь ли, представлен как бы вроде надсмотрщика. Не может забыть подлый японец той порции бамбуковых палок, которыми велел его попотчевать твой защитник-офицер, и всячески старается отплатить нам за это, так или иначе.

— Какой гадкий, скверный человек! — с негодованием вскричал Вася и глаза его засверкали гневом.

— Бог с ним, деточка! Он глупый, темный человек, — успокаивал сына Дягин. — Забудь о нем. Или ты не рад, что свиделся со мною?

— И то правда! мне так хорошо, благо ты опять со мною, мой милый, дорогой папочка! — вскричал Вася, бросаясь на шею отца. — А теперь, смотри-ка, чем я могу угостить и тебя и дядю Матвея, — добавил он почти весело, — чего-чего только не надавала мне с собой добрая Осуга-сан! — И говоря это, мальчик разложил перед обоими пленниками бобовые лепешки, рыбу и кастелли, подаренные ему Осугой.

— Ай да Вася! Молодец! Поистине, братец ты мой, царское угощение! — вскричал дядя Матвей, с жадностью накидываясь на еду. — А тем более оно кстати, что сегодня этот скверный япошка Курукава не принес нам обычной порции риса и сухарей.

— Господи! Ты, значит, голоден, папа? — в ужасе всплеснув руками, вскричал Вася, с трудом удерживаясь от слез, — ты не обедал?

— Ну-ну, что за пустяки! — недовольно проговорил его отец, — эка невидаль. Ну, был голоден, теперь сыт буду, благо у тебя тут, видишь, сколько всего наготовлено! На Маланьину свадьбу!

И все трое принялись за еду.

Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya10

@темы: текст, ссылки, Чарская, Порт-Артурский Вася

---

Любопытно

[silent-gluk]

Чарская в воспоминаниях.

Доброчаева Элеонора Александровна
(Род. 21 августа 1926)

Москвичка. Школьница, впоследствии студентка Московского педагогического института им. В. П. Потемкина. Во время войны была в эвакуации с интернатом.

"Дневник":

"18 мая 1939 года. У меня с мамой зашел разговор о Чарской Лидии. Она сказала, что Чарская, когда пишет об институтках, она пишет, что в двенадцать лет им кажется, что они полюбили кого-то. Я сказала: Мне сегодня должны дать «Записки институтки» Чарской. Она: Смотри, как бы тебе не показалось. Я: Мне не кажется!!! И так сказала, что можно было сразу понять.
К счастью моему она вышла. Сегодня в театре Лариса сошла с ума. Она сказала, как будто бы она замечала что Гога ко мне не равнодушен. Чего они с Лийкой бесятся? Она мне сказала еще что он очень наблюдательный, и наверно знает мое отношение к нему.

Как мне хочется иметь товарища — мальчика! Но такого что бы ему можно было доверить все, и что бы он смотрел на меня не как на девочку, а как на товарища".

Источник: сайт дневников и воспоминаний "Прожито".

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2974

@темы: ссылки, мнение о книге, Чарская, Записки институтки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Нашла еще одно упоминание Рамкиной в "Приютках" - в сцене прогулки, там, где молодые люди оскорбили тетю Лелю.

Тут она Гуля.

Т.е. на 3 сцены - 3 разных имени. И вот как тут быть?..

@темы: Чарская, Приютки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Порт-Артурский Вася. Глава 9

Сказка о прекрасной принцессе Готару-Гиме

Около недели пробыл Вася в гостеприимной заре* Осуги-сан.

Японский дом. — прим. авт.

В японском языке такого слова нет. — Shunka Witko.

Он бы еще охотно остался у них с милыми, немножко смешными, Миякой и Азумой и доброй их мамой, которая с каждой фразой награждала Васю все новыми и новыми ласкательными названиями. Но сердце мальчика сжималось от тоски при мысли о том, что поделывает в это время его папа, когда он, Вася, пользуется таким уходом и заботами у добрых друзей. И мальчика тянуло к отцу все больше, все сильнее, с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой.

Наконец, так долго и нетерпеливо ожидаемый день настал. Вася поправился и последние часы долеживал на своей циновке. Как-то утром, когда выздоравливающий мальчик еще спал, в его комнатку, отделенную легкими ширмами* от других комнат зары, скользнула Мияка, неслышно ступая своими маленькими ножками.

В японских помещениях нет постоянных отдельных комнат. Все помещение зары представляет из себя одну комнату, из которой при помощи ширм делают несколько комнат. — прим. авт.

Она держала в руках крошечную чашечку и бобовые лепешки. Незаметно крадучись, как котенок, она пробиралась к тому углу, в котором на высокой подставке стоял маленький японский божок, вокруг которого лежали засушенные цветы и травы. Мияка опустилась перед божком на колени и поставила чашечку, положив рядом лепешки на циновку, разостланную у ног божка.

В эту минуту Вася проснулся и открыл глаза.

— Что ты делаешь, Мияка? — спросил он девочку.

— Я молилась, — проговорила малютка, застенчиво краснея, — я принесла жертву светлому духу-покровителю нашего дома во имя покойного папы, чтобы светлые духи взяли его поближе к Великому Будде и чтобы ему было хорошо там около светлого духа.

Васе очень странно показалось, как можно было молиться деревянному божку, которого сделали сами люди своими руками, но он промолчал однако, не желая огорчать малютки. А она между тем уже подсела к нему на краю циновки и говорила, вся сияя детской радостью, своим тоненьким голоском:

— Завтра ты можешь ехать к твоему уважаемому отцу*, мне сказала это моя дорогая мама.

Японцы очень вежливы, особенно почтительно отзываются они о своих и чужих родителях. — прим. авт.

— Моя дорогая мама приказала Окурэ отвезти тебя в казармы, где живут бледнолицые пленники… Моя дорогая мама делает тебе кастелли и бобовые лепешки на дорогу. Мой милый братец мастерит тебе ящичек из бамбука… А я… я ничего не смогу тебе сделать… Мияка слишком мала и еще слишком глупа, чтобы делать коробочки и кастелли. Мияке только 6 лет. Глупышка мусме* Мияка. И ты забудешь Мияку, — добавила, печально вздохнув, малютка.

Девушка, девочка. — прим. авт.

яп. 娘 мус(у)мэ ‘дочь; девушка’. — Shunka Witko.

— Нет! Нет! Я не забуду тебя и без твоих подарков, Мияка! Я успел полюбить тебя, твою маму и Азаму, как родных, — вскричал с горячностью Вася, обнимая девочку.

— Говори «твою уважаемую маму», — с сосредоточенной важностью, строго поправила его малютка, — этого требует вежливость…

Вдруг строгое выражение разом сбежало с ее подвижного личика. Она захлопала в ладоши и засмеялась. Счастьем заискрились ее черные глазки, когда она, обвив шею Васи руками, зашептала ему, смеясь детским беспечным смехом:

— Ах, Мияка! ах, глупенькая мусме. Ах, дурашка-мышка Мияка. Она забыла, что также может услужить тебе, голубчик! Знаешь ли ты, беленький зайчик, что глупенькая Мияка умеет рассказывать сказки? Хочешь, беленький зайчик, послушать одну маленькую сказочку Мияки?

Вася, который весь ушел в свои радостные мысли о предстоящем свидании с отцом, был очень далек в эту минуту от сказок Мияки, но, не желая обидеть малютку, поспешил сказать, что готов ее слушать. Мияка оправила свой киримоно и, тихо обмахиваясь крошечным веером, которого никогда не выпускала из рук, тоненьким голоском начала свою сказку.

«В большом саду микадо* в Киото* давно, давно жило когда-то веселое племя светляков.

Микадо — японский император. – прим. авт.

яп. 帝 / 御門 микадо ‘уст. японский император’. — Shunka Witko.

Киото — прежняя резиденция микадо. — прим. авт.

Ими правил добрый король Хи-о, у которого была дочь, красавица Готара-Гиме*.

яп. ホタル姫 Хотару-химэ ‘принцесса Светлячок’. — Shunka Witko.

Король с принцессой жили в чудесном дворце, устроенном на цветке белого лотоса. В этот дворец постоянно приезжали из разных земель принцы и королевичи просить руки прекрасной Готары-Гиме. Но принцессе хорошо жилось дома и не хотелось уходить от отца, которого она горячо любила, из своего белого дворца на цветке лотоса, где ее жизнь проходила весело и привольно, а чтобы отдалить время свадьбы, хитрая Готара-Гиме решила задавать всем своим женихам трудную задачу. Кто решит эту задачу, тот получит Готару в жены. В чудный дворец Хи-о собралась толпа женихов. Впереди всех был громадный жук в черных латах, с длинными усами.

— Я жук-короед, — зажужжал он басом, оглушая принцессу. — Выходи за меня замуж!

— Достаньте мне огня, храбрый рыцарь, — отвечала ему любезно принцесса, —тогда я пойду за вас хоть сейчас.

Потом подошел к принцессе другой жук в золотом одеянье и сказал ей:

— Я самый красивый золотой жук, какой только найдется в мире. Выйдите за меня замуж, красавица принцесса, прошу вас!

— С удовольствием, прекрасный рыцарь, если вы достанете мне огня, — так же любезно отвечала Готара-Гиме своему второму искателю.

Следом за этими женихами стали подходить к ней и другие. Кого-кого тут только не было! И моль, и муха, и кузнечик, и мотыльки.

И на все их просьбы Готара-Гиме отвечала:

— Кто достанет мне огня, тому я и буду женою.

Разлетелись женихи за огнем для принцессы. Жук-короед первый влетел в освещенное окно зары, где хорошенькая мусме шила себе праздничный оби*.

Пояс. Красотою оби очень гордятся японки; чем дороже оби, тем важнее происхождение его хозяйки. — прим. авт.

яп. 帯 оби ‘пояс для кимоно’. — Shunka Witko.

Жук кинулся к лампе и обжег себе брюшко. Он стал так сильно жужжать, что надоел хорошенькой мусме и она выкинула его за окошко.

Золотой жук подлетел к большому костру, решив, что это лучший огонь для принцессы, и, сунувшись в костер, сгорел.

Моль забралась в комнату бонзы*, который при свете ночника читал громадную книгу.

Японский жрец. — прим. авт.

яп. 坊主 бо:дзу ‘буддийский монах’. — Shunka Witko.

Моль кинулась к ночнику. Фитиль ночника погас, а моль сгорела.

Таким образом, погибли все женихи красавицы Готары-Гиме.

Во дворец же явились новые послы от чужого племени светляков и принесли дары от молодого их принца Хи-Таро.

Готара-Гиме послала сказать принцу, что желает познакомиться с ним, но подарок его не приняла, так как это значило бы, что она дает свое согласие на свадьбу с принцем.

Хи-Таро примчался быстрее ветра во дворец Хи-о. Он был стройный, умный молодой красавец и так как он был светляк, то имел свой собственный огонь, которого требовала от женихов принцесса. Принц и Готара-Гиме полюбили друг друга. Свадьбу справили на цветке лотоса в роскошном дворце короля Хи-о. Пир был на славу. Кузнечики-музыканты так старались играть, что один из них надорвался от натуги и его замертво отнесли домой.

Хи-Таро не увез принцессу от отца и остался жить с ними в белом дворце в саду микадо, в Киото.

Мияка кончила сказку и, блестя своими черными, ярко разгоревшимся глазенками, спросила:

— Иеруси?*

Хорошо? — прим. авт.

яп. よろしい ёросии ‘хороший’. Самостоятельно не употребляется. — Shunka Witko.

— Таксан, таксан иеруси!* — ответил Вася, которому понравилась сказка Мияки…

Очень хорошо! Очень хорошо! — прим. авт.

Вероятно, яп. 沢山宜しい такусан ёросий. — Shunka Witko.

…и крепко поцеловал прелестную девочку*.

Подобный физический контакт не мог бы быть воспринят положительно. – Shunka Witko.

На другое утро семья Осуги-сан провожала своего маленького гостя.

Осуга-сан подарила Васе, которого она успела полюбить за это время, всякой всячины: и кастелли, и рисовых лепешек, и сушеной рыбы, и бобов. Но ценнее всех ее подарков был простой темно-синий с желтыми цветами киримоно Азамы, который его мама дарила на память белолицему мальчику. И Азама поднес в свою очередь маленькому приятелю хорошенький, гладко отполированный ящичек, собственной работы.

Вася горячо благодарил своих новых друзей. Когда же добрая Осуга-сан, обняв мальчика, высыпала ему на ладонь целую горсть центов*, Вася чуть не расплакался, растроганный до глубины души ее добротою.

Копейка. — прим. авт.

яп. 銭, 錢 сэн ‘1⁄100 японской иены’. В 1871—1954 гг. монета, а затем счётная денежная единица. — Shunka Witko.

«Господи, а мы-то думали, что все японцы злые! — подумал при этом мальчик. — А сколько добрых, ласковых людей есть между ними; по крайней мере, я скольких из них уже встретил в этот короткий срок: и добрый Иозан-Икеда, и Осуга-сан, и Азама и крошка Мияка. Если бы Дуня и Маша видели их, особенно малютку Мияку и ее маму, — продолжал думать мальчик, — они, конечно, изменили бы свое мнение о японцах.

Однако надо было садиться в дженерикшу*, которую уже подкатил курума Окурэ к порогу зары.

Коляска. — прим. авт.

яп. 人力車 дзинрикися ‘коляска рикши’. — Shunka Witko.

— Прощай, Вася! Да хранят тебя святые духи добра! — говорила Осуга-сан, выходя с детьми в крошечный палисадник, разбитый перед ее домиком.

— Прощайте! все прощайте! Благодарю вас! — отвечал мальчик, легко вспрыгивая в экипаж. — Храни вас Бог за ваши заботы и доброту!

— Прощай, — кричали Мияка и Азама, с искренним сожалением в голосе. — Приходи к нам почаще, нам будет скучно без тебя! Приходи! Слышишь? Мы ждем!

Но тут их мама шепнула им о правилах приличия и вежливости, потому что малютки сразу смолкли, стали серьезны, личики их приняли важные, сосредоточенные выражения и они усиленно заприседали, прижимая ладони к коленям и захватив руками полы своих киримоно.

Окурэ слегка крикнул что-то. Дженерикша тронулась и курума побежал легкой рысцой по улицам города с быстротою лошади. Навстречу мальчику замелькали пестро одетые женщины и дети, такие же курумы, как и его возница, с их легкими дженерикшами, кули* с поклажей на голове, разносчики — словом, вся пестрая, быстрая и бесшумная японская толпа.

Носильщики. — прим. авт.

яп. 苦力 ку:ри: ‘кули; носильщик; грузчик’. Термин относится преимущественно к индийским и китайским рабочим-эмигрантам, но никогда к японцам. — Shunka Witko.

Не более чем через полчаса Вася вышел у большого, длинного здания, перед входом которого стояли два японские часовые; Окурэ сказал несколько слов одному из них, дверь перед Васей отворилась и через минуту мальчик со слезами на глазах обнимал своего отца.

Отсюда: vk.com/@-215751580-vasya9

@темы: текст, ссылки, Чарская, Порт-Артурский Вася

---

Любопытно

[silent-gluk]

Любопытно, а что входит в понятие "перевод в современную орфографию"?.. Это я вычитываю сейчас и перевожу в современный вид "Джаваховское гнездо", издание 1912 года. Понятно - "ять" заменить на "е", "i" - на "и", окончания типа "-iя" заменить на "-ие", все "ея" и "нея" заменить и т.д.. А если написание слова с той поры изменилось - менять (скажем, "галлерея")? А если вижу опечатку - ее править или оставлять (в современных изданиях я оставляю, чтобы было как можно больше похоже на оригинал)? А что еще?

@темы: вопрос, Чарская, Джаваховское гнездо

---

Героини Чарской

[silent-gluk]

Героини Чарской: Нина Махровая ("Сфинкс")

"Было решено, что я поступлю в гимназию, так как суммы, оставленной мне покойным отцом, было слишком мало для того, чтобы впоследствии я могла бы жить без собственного заработка. приходилось подумать о будущем: готовиться в учительницы, педагогички или в гувернантки. А без гимназического аттестата этого достичь нельзя".

Отсюда: vk.com/wall-215751580_2968

@темы: текст, ссылки, Чарская, Рассказы, Цитаты

---

Любопытно

[silent-gluk]

А откуда Чарская знала японские реалии и японские фразы?.. Причем, как видим, знала их не очень хорошо, скорее на уровне "что-то слышала", но откуда?.. Кавказ - еще понятно, но Япония?..

@темы: вопрос, Чарская