Еще про детские фото.

[telwen]

Среди детских фото Чарской, из недавнего сообщения была еще одна, которую я вам не показала.
Дело в том, что подписана она была не так как остальные, и не смотря на то что девочка похожа,я побоялась вывешивать непонятное фото.
Но Елена Ивановна Трофимова подтвердила, что на фото Лида с отцом. Так что вот.

Алексей Александрович Воронов со свой дочерью Лидюшей.

Сколько Лиде здесь лет? 4-5?
Основная часть детских фотографий

@темы: фотографии, Чарская, Задушевное слово

---

Л.Будогская. Повесть о рыжей девочке

[ess]

Читал ли здесь кто эту повесть?

@темы: вопрос, Будогская

---

Ляпы у Чарской... а вы замечали?

[Кошка Сью]

Вот, казалось бы, знаю "Волшебную сказку" практически наизусть, а ляп в ней приметила только сейчас.
Книга вышла, насколько я помню, в 1915 году.
Именины Нади, 17-е сентября, приходятся на воскресенье. И буквально 10 минут назад задалась я вопросом, в каком же году происходит действие...
И вот что выяснила. Ближайший год, в котором 17 сентября пришлось на воскресенье, - 1911-й.
Но тогда Санкт-Петербург ещё не назывался Петроградом! А действие происходит именно в Петрограде, не в Петербурге.
Любопытно выходит.
А вы когда-нибудь замечали у Чарской такого рода ляпы и странности? Или ещё какие-нибудь?

@темы: вопрос, Чарская

---

Фото Лидии Чарской с автографом.

[telwen]

Недавно Cassi leery из США рассказа о фото, которое хранилась у ее бабушки. И любезно поделилась сканом:



Это фотография подписана самой Лидией Чарской.



Дорогой Симе Гранценской на память от любящей её Лидии Чарской
31/X XIII
то есть 31 октября 1913 года.
О самой Симе известно немного. Сима Граценская-Ярк родилась в Вильно и переехала в Санкт-Петербург еще совсем маленькой. Она закончила гимназию в 1917 году, вышла замуж в 1926 году за Якова Пиневского. В семья 1937 переехала в Баку. Умерла в 1961. году. То есть в 1913 Симе было примерно 12-13 лет.
Насколько близко они общались - я не знаю. Возможно что переписывались - множество юных читательниц писали Чарской. А возможно что общались и виделись лично. Ведь Сима жила в Петербурге.

Фотографии этой в журналах я не видела... Но это точно фото М. Никитина, потому что есть еще две из этой серии:



Вот так вот.
Хочу машину времени!

@темы: фотографии, Чарская, Задушевное слово

---

«ЗАПИСКИ ИНСТИТУТКИ» - В НОВОМ ИЗДАНИИ, 1915 год.

[change-ange]

ЗАДУШЕВНОЕ СЛОВО ДЛЯ СТАРШЕГО ВОЗРАСТА, 1915, №49.



«ЗАПИСКИ ИНСТИТУТКИ» - В НОВОМ ИЗДАНИИ

«Чарская! Чарская! — весело воскликнет молодежь, увидав новую повесть для юношества своей неизменной любимицы. И не ошибется в ожиданиях чуткая юность. Новая книга даровитой писательницы так же увлекательна, как и все предшествующие талантливые произведения Л. А. Чарской».
Так начинает газета «Варшав.Дневник» свой отзыв о повести Л. А. Чарской «На всю жизнь» (913. 21. XII) и продолжает затем: «На всю жизнь» — одна из последних повестей Л. А. Чарской. Ей предшествовали многие другие, в том числе несколько из институтской жизни. Первою в этой серии повестей Л. А. Чарской были «Записки институтки». Эта повесть, положившая начало известности и славы Л. А. Чарской, выдержала уже четыре издания и в настоящее время готовится к печати новым, пятым изданием. Это новое издание будет отличаться от прежних своими иллюстрациями: прежние, не совсем удачные иллюстрации заменены новыми, исполненными худ.Гурьевым.
«Записки институтки» уже лет пятнадцать составляют любимое чтение многих-многих тысяч юных читателей и читательниц.
Содержание «Записок институтки» не сложное: в них описывается пребывание в институте двух закадычных подруг: Люды Влассовской, уроженки Малороссии, и кавказской княжны Нины Джавахи, и т. д. Попутно автор знакомить читателя с разнообразными типами институток, учителей и учительниц, рассказывает про добрую, сердечную наставницу, приобревшую любовь всех воспитанниц и пр., и пр.
«Эта повесть — одна из лучших картин, живо и тепло рисующих несколько лет институтской жизни... Институтская жизнь с её перипетиями, радостями и печалями автору и знакома, и дорога. Чтение повести переносит в своеобразный мирок и невольно захватывает юного читателя». Такой отзыв дал о «Записках институтки» «Журнал Министерства Народного Просвещения» (904). А другой журнал, «Педагогический сборник», замечает: «Рассказ ведется в «Записках институтки» живо, и книга читается с интересом. Интерес в значительной степени поддерживается личностью молодой кавказской княжны». К приведенным отзывам следует еще прибавить слова рецензента «Бирж.Вед.»: «Быть института, типы его, радости и печали воспитанниц, первые огорчения и первые проявления красивой дружбы очерчены автором с знанием дела, наблюдательностью и симпатичною мягкостью».

@темы: статьи, Гурьев, библиография, Чарская, "Записки институтки", иллюстрации, Задушевное слово

---

НА ЧУЖБИНЕ. Два стихотворения Л. А. ЧАРСКОЙ.

[change-ange]

НА ЧУЖБИНЕ.

Два стихотворения Л. А. ЧАРСКОЙ.

I. РОДИНА, ГДЕ ТЫ?
Зелень... Роскошные парки...
Солнце так пламенно-нежно...
Алые розы так ярки!
В сердце же пусто, мятежно,
В сердце — тоска огневая...
Родина! Где ты, святая?!
Розы так дивно красивы...
Музыка так мелодична!
Так прихотливы мотивы!
Так все кругом поэтично!
Только душа изнывает,
Бьется в ней что-то, рыдает,
Молит и жаждет ответа:
— Родина, милая! Где ты?

* * *

II. СЫНУ.
Смуглый мальчик мне грезится ночью
и днем
Здесь, на западе дальнем, чужом.
Его вижу всегда, наяву и во сне,
Русокудрый все грезится мне...
На чужбине, как дома, ты всюду со
мной,
Среди белого дня и порою ночной.
И во сне тебя вижу, и тихо зову
Темной ночью и днем, наяву...
Мои сны здесь прекрасны... я дома...
я там...
Снова вместе с тобою... Как весело
нам!
Слышу серого моря хрустальный при-
лив,
Вижу милый любимый наш Финский
залив...
И террасу, и садик... пески... и балкон,
Слышу смех твой беспечный... Как
дорог мне он!
И твой лепет веселый о прожитом
дне.
Но ведь это—мечты лишь... то сказка во
сне...
Франценсбад, в Богемии, в августе 1911 г.

@темы: 1911, текст, стихотворение, творчество, Чарская, "На чужбине", Задушевное слово

---

Стихи Чарской

[change-ange]

ОСЕННЯЯ МЕЛОДИЯ.
Стихотворение Л. А. ЧАРСКОЙ.

Снова осень настала... Осыпался сад...
Обнаженные клены его сторожат.
И шуршит под ногами сухая листва,
Все лепечет чуть слышно слова — не
слова:
Шепчет сказку о жизни короткой своей.

Вторить тихо листве из-за рощи ручей...
Потемнел, зарябился застывший родник,
Пожелтелый у берега дремлет тростник,
Липы полны тревоги, вороны кричат...
Лишь мохнатые ели пугливо молчат,
Я иду по опушке... Чуть ропщет река...
Глухо-глухо в душе закипает тоска —
О минувшем приволье, о лете былом,
О цветущих полях, о ручье голубом,
Обо всем, обо всем, чего больше уж нет,
Чему сердцем тоскующим шлется привет...

К золотому лучу, к молодым небесам,
И к роскошным, тенистым, зеленым
лесам,
И к лиловым фиалкам, что жили весной,
Рвется снова душа лучезарной мечтой.

«Задушевное слово для старшего возраста». 1911 год

Вот эти стихи мне напомнили стихи Лидина о природе.

@темы: 1911, текст, стихотворение, творчество, Чарская, Задушевное слово

---

А.О.Лидин и журнал "Север"

[telwen]

А.О.Лидин и журнал "Север"

В предыдущей статье: Автор «Записок институтки» биографическая заметка В. Русакова, мне встретилась такая фраза:" Считая сцену своим главным призванием, Лидия Алексеевна продолжала, однако, в то же время заниматься литературным трудом, помещая то оригинальные, то переводные рассказы и стихотворения в журнале «Север» и в газете «Северный Курьер»."
Когда я изучила журнал "Север" за 1900 год и 1901 года, то с удивлением не нашла в содержании ни одного проведения, подписанного "Л.Чарская".
И даже Чурилова или Воронова, как можно было бы предположить, зная о том что "Чарская" сценический псевдоним.
Но дело в то что у Лидии Алексеевны было еще несколько псевдонимов, один из которых Алексей Лидиев. Под ним она писала рассказы в "Задушевное слово". Вот уж не знаю зачем, может быть, чтобы не было слишком много Чарской? Позже рассказы были переизданы в сборниках ("Вечерние рассказы", "Солнышко" и прочие ) уже под основным именем, так что это имя точно она.
И вот в литературно-художественном журнале "Север" за 1900 год, я нашла три стихотворения, подписанные А.О. Лидин. По-моему очень похоже?
Больше никого и ничего похожего там я не нашла. А эти стихи... Стихи вызывают у меня подозрение.
Вот вы что думаете? Не Чарская ли?

***
Осень... Цветы осыпаются...
С ними увянут мечты...
Что так не весела, милая?
Что так задумчива ты?

Знаю: грядущее тайною —
Грустной загадкой томит.
Вижу лицо твое бледное,
— Краска сбежала с ланит.

Годы идут невозвратные,
Молодость с ними пройдет.
Дальше лишь скорбь о потерянном,
Злое раскаянье ждет.

Так ли? О, полно, бесценная,
— Счастье найдет и тебя:
Жизнь ты узнаешь прекрасную
И расцветешь ты, любя!
А. Лидин.

еще два стихотворения

Природа.

Дорога и мила и близка мне природа;
Реки, горы, долины, лазурь небосвода,
Лес и степи, и пажити, нивы, луга,
Шум и зелень весны и немые снега.

Говорит ли ручей и река ли играет,
Или молния в небе дрожит и сверкает;
Серебрится ль на листьях поутру роса,
Как горячая тихого счастья слеза;

Или шепчутся глухо, тревожно во мраке
Пред грозою идущей весенние злаки;
Или вижу я: в ковах недвижного льда
Отдыхает земля от труда — для труда;

И покой и могучая сила природы,
Радость счастья и жгучая жажда свободы,
Мне понятны и дороги правдой своей,
И хотел бы я им научить и людей.
А. Лидин.

***
Я еще не разбил идеала,
Еще свет предо мной впереди
Не угас, и душа не устала
Одиноко в потемках брести.
Не один я!— цела еще вера:
Кто-то есть предо мной, иль за мной,—
Кто во мгле безнадежной и серой
Так же борется с ночью глухой.
Так же ищет, как я... и жестоко,
Длинный ряд все темнеющих лет,
Ошибается, с грустью глубокой
Находя отраженье — не свет!..
А. Лидин.

Если будете голосовать, то по возможности прокомментируйте свой выбор.

Вопрос: Как вы думаете А.О. Лидин - это Лидия Чарская?

1. Да, очень похоже.		5	(50%)
2. Нет, точно не ее стиль.		1	(10%)
3. Не знаю...		4	(40%)
Всего:		10

---

Автор «Записок институтки». Первая биографическая заметка.

[telwen]

"Задушевное слово" для старшего возраста 1902 г.

Автор «Записок институтки»
биографическая заметка
Виктора Русакова

В один из первых сентябрьских дней 1886 года у главного подъезда Павловского института в Петербурге остановилась коляска. Из неё вышли: десятилетняя девочка, худенькая, белокурая, с большими выразительными глазами, и высокий худощавый офицер в форме военного инженера.
Швейцар широко открыл двери подъезда и провел приехавших прямо в приемную института, где находилась начальница.
Едва девочка со своим отцом успела войти в приемную, как по коридорам института раздались обычные возгласы: «Новенькую привезли!» и девочки с нетерпением ожидали появления новой товарки.
Между тем начальница записывала девочку в общий список учениц.
— Как тебя зовут? — спросила она девочку.
— Меня зовут Лидия Воронова,— бойко отвечала девочка.
В тот же день «новенькую» (которая уже несколько дней перед тем успешно выдержала экзамен), по принятому в институте обычаю, подстригли, одели в институтское форменное платье и повели в класс.
Необычайно веселая, бойкая, смелая и разговорчивая — новенькая воспитанница сделалась вскоре общею любимицею института. Эта любовь возросла еще больше, когда подруги узнали, что «Лидка» или «Вороненок» (как ее прозвали в институте) пишет стихи. Действительно, альбомы всех институток вскоре наполнилась стишками, сочиненными маленькою Вороновой. Конечно, это были слабые стихи, совершенно детского содержания — но в них все же были заметны задатки дарования, которое дается далеко не всем. Кроме того, «Лидка Воронова» на всех институтских вечерах декламировала стихи, а на институтских спектаклях всегда исполняла главные роли и вообще была душой всех «театральных» затей институток и сама даже «сочиняла» пьесы.

Автор «Записок институтки» па 10-и году жизни (в бытность в институте).

Семь лет институтской жизни промчались быстро. Лидия Воронова — уже взрослая барышня — окончила курс одною из лучших учениц и вернулась в дом отца, проживавшего в Царском Селе. Но не долго предстояло ей оставаться в этом доме: спустя всего несколько месяцев после своего возвращения домой, она вышла замуж за поручика лейб-гвардии стрелкового батальона, Б. П. Чурилова.

Автор «Записок институтки» за работою.
(Фотография, снятая отцом писательницы).

Вскоре по выходу замуж, Лидия Алексеевна Чурилова получила возможность осуществить свою давнишнюю мечту — посвятить себя сценической деятельности—сделаться артисткой. Еще в институте, она чувствовала влечение к сцене, театру. И вот теперь — она решила серьезно заняться драматическим искусством и поступила ученицей на театральные курсы при Императорских театрах. По окончании курсов, после обычного «испытания» в присутствии представителей Императорских театров, Лидия Алексеевна была принята, в числе немногих других воспитанниц курсов, на Санкт-петербургскую Императорскую драматическую сцену, где она стала выступать под принятым ею театральным псевдонимом «Чарская».
Считая сцену своим главным призванием, Лидия Алексеевна продолжала, однако, в то же время заниматься литературным трудом, помещая то оригинальные, то переводные рассказы и стихотворения в журнале «Север» и в газете «Северный Курьер». В 1901 году появляется её рассказ «Мальчишка», за подписью «Чарская», в журнале «Литературные вечера Нового Мира», за которым последовал целый ряд рассказов в «Новом Мире» и «Литературных вечерах», а вслед затем — серия рассказов и стихотворений для детей и юношества в «Задушевном Слове».
С тех пор Л.А. Чарская сделалась постоянной сотрудницей как «Новаго Мира», так и «Задушевного Слова».
С начала 1902 года она выступала в «Задушевном Слове» сразу двумя большими произведениями: повестью «Записки институтки», только что окончившейся печатанием на страницах журнала для старшего возраста, и повестью «Записки сиротки» — печатающейся в журнале для младшего возраста. Обе эти повести вызвали общий восторг среди юных читательниц и читателей журнала, о чем наглядно свидетельствуют их письма и заявления. С неподдельным увлечением следили юные читатели за судьбою как главных героинь «Записок институтки» — Люды Влассовской и княжны Нины Джавахи, так и их подруг и товарок, с нетерпением ожидая продолжения рассказа. С таким же интересом следили читатели младшего возраста за приключениями сиротки Кати, маленького канатного плясуна Альфа и других. Можно смело утверждать, что редко какая-либо новость для юношества возбуждала такой общий восторг читателей, как названные две повести Л. А. Чарской.
В «Записках институтки» разбросано много эпизодов и приключений из жизни их автора. В од ном из своих стихотворений Л. А. Чарская пишет:

Когда веселой чередою
Мелькает в мыслях предо мною
Счастливых лет веселый рой,
Я точно снова оживаю,
Невзгоды жизни забываю
И вновь мирюсь с своей судьбой...
Я вспоминаю дин ученья,
Горячей дружбы увлеченья,
Проказы милых школьных лет,
Надежды, силы молодые
И грезы светлые, живые
И чистой юности рассвет.

Эти стихи являются как бы краткою программою институтских воспоминаний Лидии Алексеевны, полных захватывающей задушевности. Этим отчасти и объясняется успех этой повести.
В настоящее время Л. А. Чарская только что окончила для старшего возраста новую повесть под заглавием «Княжна Джаваха», которая будет заключать в себе записанные в «красную тетрадь» (о которой говорится в повести «Записки
институтки) воспоминания молодой грузинки — сначала о её жизни и приключениях на Кавказе, затем о её похождениях в институте. Повесть эта (она начнется печатанием с первых номеров наступающего нового подписного года «Задушевного Слова» для старшего возраста) будет читаться несомненно с таким же, если не большим еще, интересом, как «Записки институтки». Кроме этой повести, Л. А. Чарская обещала «Задушевному Слову» еще несколько других своих произведений, которые также появятся на страницах журнала, в том числе рассказ для младшего возраста из жизни мальчиков в пансионе, посвященный автором «дорогому сыну Юрику».
Что касается «Записок институтки», то желание многих читательниц иметь эту повесть в отдельной книге будет вскоре осуществлено, так как «Записки институтки» уже печатаются отдельным изданием.

Лидия Алексеевна Чарская.
(С фотографии Лоренца).

@темы: статьи, Чарская, фотогрфия, Задушевное слово

---

Детские фото Лидии Чарской

[telwen]

Благодаря статье Чуковского (вот что значит классик - одна польза от его статей) нашлись еще целых 5 фото Лидюши.
"Задушевное слово" для старшего озраста, 1907 г
Фотографии эти иллюстрирую выходившую в журнале автобиографическую повесть писательницы "За что?"

СМОТРЕТЬ ВСЕ ФОТОГРАФИИ

Лидюша с няней
1875г

Лидюша. 1876 г.
1 год, 7 месяцев, 7 дней

Лида на шестом году жизни
1880г.

Лида на седьмом году жизни
1882 г.

Лида Воронова в бытность ее институткой.

Основная часть имеющихся фотографий Л.Чарской
Новые фото Л.Чарской-1

Новые фото Л.Чарской-2
Новые фото Л.Чарской-3

@темы: фотографии, статьи, Чарская, Задушевное слово

---

Обложки самой известной книги Чарской

[change-ange]

Тут вышла еще и "Княжна Джаваха" в "розовенькой" серии издательства "Ранок". Обложка вот такая:



Красивая-ПРЕкрасивая. Такая форма институтская, я думаю, девочкам бы понравилась, не то что настоящая))) И мне захотелось посмотреть и сравнить, какие выходили "Княжны" раньше. Вот они, во всем своем многообразии:

конечно же, знаменитая из ПСС - для ПСС даже очень ничего


довольно классическая - АСТ, ее везде перепечатывают - но посмотрите, кто рядом - неужели это Юлико...?!


немного странная, какого-то днепропетровского издательства


в серии "Романы о любви для девочек"(!)


такая совсем официальная из многотомников для детей


старая, издания 90-х, репринтная, но мне она нравится больше всего


издательства "Захаров", где тоже Чарскую редактируют, хотя оформление неплохое


тоже 90-х, имитирующая старинный вариант


и сам старинный, начала 20 века


и еще пара

(кстати, аудиокнижка).

Кто еще какие видел и какая из них нравится больше всего?

@темы: сравнение, Чарская, "Ранок", "Княжна Джаваха", иллюстрации, ПСС

---

Чарская и детский журнал «Задушевное слово»

[change-ange]

Чарская и детский журнал «Задушевное слово»

Ее «большая повесть», каждый раз новая, печаталась из года в год с продолжением в этом журнале. Ее именем была усыпана страница «Почтового ящика», где юные читатели журнала чуть ли не в каждом письме на все голоса повторяли ее имя, спрашивали о ней, о новых повестях, передавали ей приветы и поцелуи, мечтали иметь ее портрет…
Даже на последней, рекламной, полосе этого журнала ее имя встречалось с поразительной частотой – в рекламе ее новых книг или в предложении приобрести «снимки с любимой писательницы»…
Она – это, конечно же, Л.А.Чарская, этот журнал – «Задушевное слово». Тот самый, упоминанием которого в советской литературе обозначалась слащавая, пошлая детская книжка. Тот самый, который цитировал Корней Иванович в своих статьях, устраивая разгром Чарской. Тот самый, название которого используют теперь, издавая сборники старинных рассказов.

Вот какие большие повести Чарской (не считая рассказов, сказок и стихов) печатались в журнале «Задушевное слово» для младшего и старшего возрастов в период с 1901 по 1918 гг.

Младший возраст:

Ноябрь 1901- октябрь 1902. Записки сиротки.
Ноябрь 1902- октябрь 1903. Лизочкино счастье.
Ноябрь 1903 - октябрь 1904. Первые Товарищи.
Ноябрь 1904- октябрь 1905. Юркин хуторок.
Ноябрь 1905- октябрь 1906. Тасино горе.
Ноябрь 1906- октябрь 1907. Записки маленькой гимназистки.
Ноябрь 1907- октябрь 1908. Дом шалунов.
Ноябрь 1908- октябрь 1909. Сибирочка.
Ноябрь 1909- октябрь 1910. Счастливчик.
Ноябрь 1910- октябрь 1911. Щелчок.
Ноябрь 1911- октябрь 1912. Тринадцатая.
Ноябрь 1912- октябрь 1913. Бичо-джан.
Ноябрь 1913- октябрь 1914. Малютка Марго.
Ноябрь 1914- октябрь 1915. Мадемуазель Муму.
Ноябрь 1915- октябрь 1916. Умница-головка.
Ноябрь 1916- октябрь 1917. Кофульки.
Ноябрь 1917- октябрь 1918. Дети Рудиных. (не допечатана)

Старший возраст:

Ноябрь 1901- октябрь 1902. Записки институтки.
Ноябрь 1902- октябрь 1903. Княжна Джаваха.
Ноябрь 1903- октябрь 1904. Люда Влассовская.
Ноябрь 1904- октябрь 1905. Смелая жизнь.
Ноябрь 1905- октябрь 1906. Вторая Нина.
Ноябрь 1906- октябрь 1907. За что?
Ноябрь 1907- октябрь 1908. Лесовичка.
Ноябрь 1908- октябрь 1909. Большой Джон.
Ноябрь 1909- октябрь 1910. Джаваховское гнездо.
Ноябрь 1910- октябрь 1911. Сестра Марина.
Ноябрь 1911- октябрь 1912. На всю жизнь. Юность Лиды Воронской.
Ноябрь 1912- октябрь 1913. Цель достигнута!
Ноябрь 1913- октябрь 1914. Т-а и-та.
Ноябрь 1914- октябрь 1915. Дели-акыз.
Ноябрь 1915- октябрь 1916. Дикарь.
Ноябрь 1916- октябрь 1917. Наташин дневник.
Ноябрь 1917- октябрь 1918. Мотылек. (не допечатана)

В приложениях к журналам вышли: «Вечера княжны Джавахи. Сказания старой Барбалэ», «Сказки голубой феи», сборники рассказов, историческая повесть «Царский гнев» и др.

Все повести, печатавшиеся в журналах ЗС, позже вышли отдельными книгами в издательстве «Товарищество М.О.Вольф», за исключением повестей, напечатанных позже октября 1914 г. Повести военного периода книгами в дореволюционной России не вышли. Последний раз оба журнала вышли 31 марта 1918 года, поэтому намечавшиеся на целый год повести (Дети Рудиных, Мотылек) не были допечатаны.

@темы: творчество, библиография, Чарская, Задушевное слово

---

"Хорошо жить на свете!" сократили

[Кошка Сью]

Я недавно купила всю тетралогию о Мусе Старобельской - она вышла в двух книгах ("Хорошо жить на свете!" - отдельно, в серии "Заветная полка", остальные три - в одном томе "Безмятежные годы", в серии "Дорога к счастью". Издательство "ЭНАС-книга"). Прочитала пока 3 - все, кроме "Первых грёз".
Вчера стала бродить в сообществе по тэгу "Новицкая". И в старой критической статье нашла вот что:
У мамочки прекрасное, отзывчивое сердце. Она, например, с помощью дочки сшила одеяло из лоскутков для больной дочери молочницы и разрешила подарить ей испорченную под дождем куклу.
«Счастливая девочка» много веселится. Прогулки, спектакли, катания на лодке, гости, свадьба у родственников. Иногда бывает и грустно. Когда, например, она увидала умершую дочку молочницы, когда её приятель Митя прочитал ей свое стихотворение о нищем мальчике, отморозившим пальчик.
И поняла, что я что-то не припомню эту дочку молочницы... Да и стихотворения тоже!
Посмотрела в Сети полный вариант на lib.ru... а ведь чего из книги только не выбросили! Если насчёт рассуждения о войне я ещё понимаю (уж очень оно, мягко говоря, неполиткорректное по нашим временам - а меня ведь, помнится, во второй книге и история с "Террактокой" покоробила: только девочки узнали, что любимая учительница - армянка, и отношение к ней сразу переменилось не в лучшую сторону), то эпизоды с дочкой молочницы выбросили вообще непонятно зачем, да и Митин стишок могли бы оставить.
Творчество Мусиной мамы тоже вырезано подчистую.
Слов цензурных нет....

@темы: Новицкая, ЭНАС-книга

---

Выставка изданий товарищества М.О. Вольфа и журнала "Задушевное слово"

[telwen]

Нашла в Новом мире за 1904 год отличную фотографию:
Выставка изданий товарищества М.О. Вольфа и журнала "Задушевное слово" на выставке "Детский мир" в Санкт-Петербурге.

Жаль что прочитать названия книг нельзя, и в современных книгах с фотографиями я этой фотографии не видела.

@темы: фото, Задушевное слово

---

"Волшебная сказка" в "розовой" серии

[Кошка Сью]

Продолжая рассказ о "гламурной" серии в розовых обложках...
Взяла "Волшебную сказку" - она там только-только вышла. Бегло просмотрела. Впечатления мрачные.
Откровенных замен, резко "ломающих" книгу, почти не заметила. Может, кто другой заметит...
Зато имеется много замен "поясняющих". В "Волшебной сказке" хватает непонятностей, но вместо того, чтобы сделать сноски, издатели просто заменили непонятные слова на понятные. Что тоже не есть гут
Шоколад "лом" там - "развесной шоколад".
Апельсины "корольки" - "маленькие апельсины".
"Шестушка" - "шестиклассница".
"Приёмный день" - "Родительский день".
Вместо "бумажных" чулок - "хлопчатобумажные", вместо "тонких фильдекосовых" - просто "тонкие", из описания Надиной обуви (во время её визита домой перед именинами) убрано слово "шевро" - оставили только "шёлк". Убрано много старинных слов, типа "шляпа капотником". Клёнушка в театре мечтает не просто "о деревне", а "о родной деревне". Жаль, забыла посмотреть, во что они там Сергееву коломянковую блузу превратили...
Ещё они осовременили написание нескольких имён. Нона Ртищева стала Нонной, Лизанька - Лизонькой.
Расстраивает это всё, словом
Ну что им, примечания написать было трудно?

@темы: Чарская, "Ранок"

---

Елена Хаскина "Ню-Ле-Фе-Гри"

[~Сообщество, посвященное творчеству Л.Чарской~]

Из "Воспоминаний о Корнее Чуковском".
(не переименовать ли мне сообщество? )

Елена Хаскина "Ню-Ле-Фе-Гри"

Нам с подругой было по тринадцати лет, когда мы с большим увлечением читали популярную в начале века детскую писательницу Лидию Чарскую. Отец мой, очень. любивший и прекрасно знавший литературу, огорчался нашим увлечением. Однажды осенью 1913 года он положил передо мной газету "Речь" и сказал: "Вот, прочти со своими подружками, что пишет Чуковский о вашей любимой Чарской".
Статья была написана в резких, насмешливых тонах. Автор издевался над наивной сентиментальностью и глупостью институток, приводил много примеров, которые разоблачали дурной вкус писательницы.
Я и моя подруга были очень огорчены и обижены за любимую писательницу, и мы, поделившись обидой с нашими братьями Федей и Гришей, решили написать Чуковскому. Не откладывая решения в долгий ящик, мы написали и отправили в редакцию газеты "Речь" для Чуковского довольно дерзкое письмо, в котором высказывали несогласие с критиком, заявляя, что взрослые уже забыли то время, когда сами были детьми, что мы, дети, лучше знаем, что нам нужно и интересно читать. Подписали мы наше письмо "Ню-Ле-Фе-Гри", взяв для подписи по первому слогу от каждого имени (Нюся, Лена, Федя, Гриша).
Письмо отправили. Вскоре пришло коротенькое письмо от Чуковского, в котором он сообщал, что ответит нам при встрече, так как собирается побывать с лекциями в Витебске, где мы тогда жили. Писатель приглашал нас посетить свою лекцию и подойти к нему после ее окончания.
Шли дни, приближался день приезда Корнея Ивановича. С удивлением и некоторым разочарованием мы заметили, что читать Чарскую нам уже не очень хочется что, сами того не желая, мы начинаем видеть в ее книгах то, на что указывал Корней. Иванович. К большому нетерпению и желанию увидеть Чуковского примешивалось чувство смущения и неловкости. "Что же мы ему скажем, если мы уже почти во всем с ним согласны?"
И вот в городе появились афиши, возвещавшие о лекции К. И. Чуковского об Оскаре Уайльде. На лекцию мы отправились вчетвером. После лекции побежали в артистическую и выстроились в том порядке, в котором стояли наши подписи.
Корней Иванович подошел к нам. Мы стояли молча. Он протянул нам руки и, улыбаясь, спросил: "Это вы "Ню-Ле-ФеГри"?"
Читать полностью на:
http://www.chukfamily.ru/Kornei/Memories/haskina.htm

@темы: статьи, Чарская, Чуковский, Хаскина

---

Чарская - это Жорж Борман!

[~Сообщество, посвященное творчеству Л.Чарской~]

Еще немного остроумного Чуковского...
Все цитаты с http://www.chukfamily.ru.
***
Снова о Лидии Чарской.
Прочитавшие мою вчерашнюю заметку спрашивают меня: если Чарская и вправду такая, откуда же та влюбленность, с которой влекутся к ней наши милые сестры и дочери?
Одну причину я уж указал: Чарская для детей - это опий, водка, гашиш: опьяняться и одурманиваться жаждет и детская душа. Очевидно, есть и вторая, и третья причина, но я их не знаю, и очень прошу глубокоуважаемых Лялечек написать мне в редакцию этой газеты самое подробное письмо, почему и за что они обожают Чарскую. Я же могу указать лишь десятую или двадцатую причину, довольно странную и неожиданную: дети - консерваторы и рутинеры, они любят поступать "как все", их идеал - comme il faut, - и вот если Галечка написала:
- Чарская - это Пушкин!
то Лялечка, будьте уверены, напишет:
- Чарская - это Гоголь!
Таков уж хороший тон. Этого требует декорум. "Очевидно "так принято"", - думает Аличка и тоже выводит каракули:
- Чарская - это Жорж Борман!
Я бы этому никогда не поверил, но вот поразительный пример. При журнале "Путеводный огонек" издается какая-то газета, где публикуются детские письма. И случайно какой-то семилетний Марк Твен написал г-ну редактору:
- Желаю существовать вашей редакции 100 000 000 000 лет.
Тотчас же так и посыпалось из Томска и Омска, из Ялты и Балты:
- Будьте здоровы 2 123 005 лет.
- Желаю вашей редакции просуществовать 1 002 567 392 года и 3 минуты (см. "Наша переписка", 1911 г.).
Этот массовый гипноз распространялся, как эпидемия. Каждый ребенок считал долгом вежливости посулить журналу и редактору миллионы, миллиарды лет, и я думаю, что хвалители Чарской стали жертвой такой же заразы.
Не правда ли, милая Лялечка?">Одну причину я уж указал: Чарская для детей - это опий, водка, гашиш: опьяняться и одурманиваться жаждет и детская душа. Очевидно, есть и вторая, и третья причина, но я их не знаю, и очень прошу глубокоуважаемых Лялечек написать мне в редакцию этой газеты самое подробное письмо, почему и за что они обожают Чарскую. Я же могу указать лишь десятую или двадцатую причину, довольно странную и неожиданную: дети - консерваторы и рутинеры, они любят поступать "как все", их идеал - comme il faut, - и вот если Галечка написала:
- Чарская - это Пушкин!
то Лялечка, будьте уверены, напишет:
- Чарская - это Гоголь!
Таков уж хороший тон. Этого требует декорум. "Очевидно "так принято"", - думает Аличка и тоже выводит каракули:
- Чарская - это Жорж Борман!
Я бы этому никогда не поверил, но вот поразительный пример. При журнале "Путеводный огонек" издается какая-то газета, где публикуются детские письма. И случайно какой-то семилетний Марк Твен написал г-ну редактору:
- Желаю существовать вашей редакции 100 000 000 000 лет.
Тотчас же так и посыпалось из Томска и Омска, из Ялты и Балты:
- Будьте здоровы 2 123 005 лет.
- Желаю вашей редакции просуществовать 1 002 567 392 года и 3 минуты (см. "Наша переписка", 1911 г.).
Этот массовый гипноз распространялся, как эпидемия. Каждый ребенок считал долгом вежливости посулить журналу и редактору миллионы, миллиарды лет, и я думаю, что хвалители Чарской стали жертвой такой же заразы.
Не правда ли, милая Лялечка?
***
а между тем Чарская, как мне уже случалось указывать, писала таким языком:
"Водоворот воды"…
"Труп покойника"…
"Зоркие, хотя и крайне близорукие глаза"…
***
Все помнят, как девочки-школьницы боготворили свою обожаемую Лидию Чарскую. В тот день, когда в газете появилась моя статья против Чарской, дочь нашего лавочника отказалась продать мне коробочку спичек и свечку.

@темы: текст, цитаты, Чарская, Чуковский, Задушевное слово

---

Корней Чуковский «Матерям о детских журналах» (1911). Отрывок

[change-ange]

Корней Чуковский «Матерям о детских журналах» (1911)

Благородством в "Задушевном Слове", как известно, заведует Чарская. Благородство - ее специальность.
Если вы прочитаете, как гимназист отдает свои золотые часы на лечение больного товарища, - знайте, это сочинила она.
- "Мне они не нужны, - говорит гимназист, отдавая часы. - Совсем не нужны... А на вырученные деньги позовите скорее доктора, купите лекарства, только бы выздоровел Аля"... (№ 38).
Девочка, отдающая бедному свою любимицу-куклу, - тоже сочинение Чарской:
- "Возьми эту куклу, - говорит семилетняя девочка. - Продай татарину... Много дадут... А ты пальто купи Ване... За куклу получи и купи... Не надо мне куклы, деда... Не надо... Не надо... Не надо"... (№ 22, 1909).
Другая девочка, отдающая деньги тому, кто разбил ее любимую куклу, - тоже изображается Чарской.
- "Мне не надо китаяночки... У меня есть денег немножко. Я их ему... мальчику отдам... Пусть пошлет своей маме слепенькой... А... китаяночку... мне ее не жаль нисколько"... (№ 8).
Все это очень благородно, но, неправда ли, слегка однообразно. Из одного и того же сахару лепит Чарская своих ангелочков. Не будем, однако, строги к этой бедной ремесленнице. Трудно, небось, без таланта, без капли искренности все лепить и лепить, - как на фабрике, - картонных, сахарных, пряничных Зиночек, Людочек, Лялечек.
Но нужно отдать ей должное: ремесло свое она знает отлично. Здесь немного изюму, там патоки; тут подрумянит, а там подсластит, - и новая повесть готова. Можно приниматься за следующую. Только что в одной ее повести девочку украли злые нищие6, как вот ее новая повесть, где девочку крадут цыгане ("Щелчок".
И ту, и другую хотят научить воровству, но и та, и другая честны; и ту, и другую терзают, но у той, и у другой есть защитник, - и этот защитник, сверкая глазами, кричит:
- Эй, вы! Знай, кто хоть раз посмеет тронуть Гальку (или Мальку, или Вальку), с тем я разделаюсь по-свойски! (№ 3, 1909).
Тысячу раз я читал эти строки у Чарской. В "Счастливчике" буквально то же самое:
- Кто из вас посмеет тронуть малыша, тому я такой фонарь подставлю, что на всю гимназию светло станет (№ 11, 1909). Злодеи "злобно хохочут" при этом; герои "сверкают глазами", а бедные Гальки вспоминают покойную мамочку.
"О, если б наша мамочка была теперь жива".

* * *

Опытность, умелость, "ловкость рук" - и ни ветерка вдохновения. Есть такие безголосые певцы, которые отлично "владеют голосом". Любую тему, любой сюжет Чарская разыграет, как по нотам. Сегодня роман из сибирской жизни, завтра из жизни Кавказа, - гимназисты, институтки, разбойники, клоуны, цари и царицы - для нее никаких затруднений. Бойко, ловко, с готовыми эффектами, - здесь пафос, а там идиллия; тут pianissimo, а тут нажми педаль, - о, эта дама отлично знает свое ремесло! И, пожалуй, если б она не была Чарской, она была бы Вербицкой!
Вот бедная девочка Галя. Ее украли цыгане. Свирепый цыган Иванка (или Лойло, или Марко) скрежещет на нее зубами и вовлекает в пороки.
Она плачет, но остается тверда.
Он грозит ей голодною смертью.
И глаза его "под нахмуренными бровями" "загораются злобным огнем".
Но тут выбегает откуда-то юный цыган Орля, благородный, как тенор, как первый любовник. Он бросается к злому тирану. - Исхлещи меня кнутом, - кричит он, - исхлещи меня кнутом до полусмерти, а Гальку оставь. Оставь, молю тебя об этом. Итак дальше, - всюду бенгальские огни, ракеты, шутихи, фейерверки. Трах-та-ра-рах! Трах-та-ра-рах!
Эта превосходная повесть только едва началась, а я уж предвижу конец.
Иванка, конечно, украдет коней (на то и загримирован цыганом); за Иванкою будет погоня, - но рвите Гальку на части, пытайте ее, она не выдаст злодея, не отплатит ему злом за его злодеяния:
- Нет, нет, ни за что. Лучше сожгите меня на костре, но я никого не выдам!
Иванка в умилении воскликнет:
- Прости меня, милая Галька! Я уже не тот, каким был. Брошу я свое конокрадство и сделаюсь народным учителем.
А украденный конь окажется конем ее родного отца, который, поседевши от горя, искал свою дочь дни и ночи и вот, наконец, нашел. Он - "Рюрикович чистейшей крови" и богат, как Каниферштан. На радостях он простит этих ужасных цыган, а благородному Орле выпишет "Задушевное Слово" и выдаст за него замуж свою удивительную дочь.
Этот треск, этот азарт, эта пальба по детским нервам, эта дешевая романтика бульварных романов, - все это так же полезно пяти-шести-семилетним детям, как ром, или коньяк, или махорка, - но таков уж постоянный рецепт этой прославленной детской писательницы, и ее нехитрые приемы, над нами бессильные, чрезвычайно властительны над детской душой.
Там, где мы, взрослые, видим, скучая, только бойкую руку поденщика, только белые нитки и швы, дети горят и сгорают, как мухи на свечке, и вот уж какой-нибудь Боба извещает каракулями из Томска, что "Чарская выше Шекспира", а "Задушевное Слово" печатает эти каракули у себя на страницах, с самой недвусмысленной целью, и в особой статье прибавляет:
- "Не одни только дети признают эти "Записки" (г-жи Чарской) интересными... Главное Управление Военно- Учебных Заведений даже рекомендовало ее для чтения кадетам" (№ 5, 1909).

telwen:

Вот еще интересны фрагмент из той же статьи:

Детскому простодушию нравится всякая книга, которую удалось разобрать по складам, но только у "Зад. Слова" хватает бесстыдства печатать такие каракули:
- "Мой любимый поэт А. С. Пушкин, моя любимая писательница Чарская" (№ 26).
- "Моя любимая писательница Л. Чарская. Еще мои любимые писатели Тургенев, Лермонтов, Пушкин, Бичер-Стоу и Марк Твен" (№ 47).

Круглый год все "Задушевное Слово" звенит насквозь: Чарская, Чарская, Чарская...

- "Мои любимые поэты Пушкин и Шиллер. Мой любимый автор повестей Л. А. Чарская" (№ 4).
Читатель понимает, что Чарская - сотрудница "Задушевного Слова", а Шиллер, Пушкин, Лермонтов и Тургенев не имеют этого преимущества.
Детям Чарская милее Шиллера, но ведь им шоколад Кайе милее Собора Парижской Богоматери, - что ж из этого следует? Ничего. Но для "Задушевного Слова" из этого следует реклама.
Круглый год все "Задушевное Слово" звенит насквозь: Чарская, Чарская, Чарская, - и эта ловкая рукодельница бесчисленных романов, повестей и стихотворений в условно-детском стиле, с условными институтками, условными черкесами, условными князьями и нищими приобретает размеры чуть ли не мирового гения. Что с детьми церемониться! Разве дети что-нибудь смыслят! - как бы раз навсегда решил этот журнал, и, вместо литературных приличий, установил какой-то литературный канкан. Недавно он дошел до того, что предложил читателям целую серию портретов этой г-жи Чарской, и вы можете видеть г-жу Чарскую:
1) в возрасте 1 года, 7 месяцев и 7 дней ("3. С.", с. 69).
2) в младенческом состоянии (с. 55).
3) на 6 году (с. 197).
4) на 7 году (с. 251).
5) "в бытность ее институткою" (с. 441).
6) в нынешнем виде (с. 3) - причем из особой пометки явствует, что эта замечательная писательница в 1880 году была на шестом году, а в 1882 году - всего лишь на седьмом!
В качестве такого хронологического феномена, в два года стареющего только на год, она, конечно, заслуживает всякого внимания, но за счастливую соперницу Шекспира и Шиллера она может сойти только на страницах "Задушевного Слова".

А здесь можно прочесть всю статью полностью. Очень рекомендую!

http://www.chukfamily.ru/Kornei/Critica/critica_new.php?id=136

запись создана: 25.04.2012 в 13:06

@темы: статьи, Чарская, Чуковский, Задушевное слово

---

девичья робинзонада

[ess]

Есть ли что-то общее у этих книг?
У этой и этой:

---

Пасхальный рассказ времен Первой Мировой войны (1916)

[change-ange]

«Задушевное слово». №24. Журнал для старшего возраста. Пасхальный номер. 10 апреля 1916 года.

У КОЛОДЦА.
Первая Пасха на войне. Воспоминания офицера Р.М.

НАШ отряд занимал большой луг. Были вырыты глубокие окопы, где мы и жили. Против нас стояла венгерская пехота, тоже окопавшаяся. Мы наблюдали друг за другом, но в дело не вступали. На этом участке фронта царило полное затишье.
Галицийская весна давно вступила в свои права, покрыла землю сочной травой. Солнце жгло, в полдень стояла духота. Людей мучила жажда, воды нигде не было.
Посредине луга, между нами и венгерцами, чернел низкий колодезный сруб, а над ним — багор, одинокий, покинутый. Вероятно, раньше здесь находилась ферма, но артиллерия, свирепствовавшая в течение многих дней, сделала свое дело; уцелел только колодец и багор.
Занялся день.
— Братцы, да ведь сегодня—Пасха. Христос Воскресе! — раздался чей -то
хриплый голос.
- Во истину воскрес! — вяло раздалось в ответ.
Удивительное дело: с каким нетерпением ожидался Светлый Праздник, как внимательно считали недели, дни, и вдруг... равнодушие. Вот они — лишения-то! Чего с людьми не сделают.
Кой у кого просветлели лица. Заглушенно послышались пасхальные приветствия. Где-то христосовались.
— Хорош праздничек! — иронизировал кто-то. ||||
— Кабы водицы, то ничего бы...
Солнце поднималось все выше, становилось душно.
Вдруг в окопах народ поредел. Я высунул голову. Вижу, двое моих солдат направляются к колодцу, за ними еще человек десять, Хотел было крикнуть, да почему-то не сделал этого. Я полез к своему месту за биноклем. Смотрю — вся моя рота и другие мирно стоят у колодца, по очереди прикладываются к ведру и, напиваясь, отходят и дают место товарищам.
Никто не отдавал солдатам приказания, никто не разрешал. Как так? Мысленно ругаюсь, мысленно угрожаю, но через момент оправдываю их — жажда!
Гляжу в бинокль: венгерцы лежат, ружья у них на прицел, не сводят глаз с колодца, но не стреляют. Ждут, видно, что будет дальше.
Время тянется мучительно долго, минута кажется часом. Ну, на душе полегчало: люди мои идут обратно. Но не спешат, точно за спиной свои же. А что, если неприятель вдруг откроет огонь? Но нет — тихо.
Наконец-то! Молитвенно поднимаю глаза к небу, уста невольно шепчут благодарственные слова: все кончилось благополучно. Люди на своих местах, никто не пострадал, ничто не изменилось.
Один только солдатик еще на лугу. Что-то держит бережно в одной руке, а другой машет перед неприятельскими окопами.
Прислушиваюсь, и до ушей явственно долетает:
— Ну, честной враг, теперь твоя очередь! Выходи, напейся! Христос Воскресе!
Там поняли. Один за другим выпрыгивают из окопов венгерцы и направляются к колодцу. Противника, видно, тоже донимает жажда. У колодца повторяется та же картина, только действующие лица иные: вместо грязных хаки, пестрые венгерские куртки.
Проходит полчаса. Напились и враги. Почему-то решаю пробрать своих людей. Отнимаю бинокль от глаз — предо мною солдатик, тот самый, что задержался на лугу дольше всех.
— Ваше благородие, с великим праздничком! Христос Воскресе! Извольте испить...
У меня перед носом фляга, полная воды. Забыв все, хватаю флягу, опорожняю ее. Хочется ее самое проглотить. Но тут же бросаю ее в сторону и обнимаю солдатика:
— Воистину воскрес!
Сзади раздался сигнал о наступлении. Зашевелилось все в окопах у нас — «там» тоже. Началась перестрелка, затявкал, как злая собака, пулемет, за ним другой, третий...
Пошли в атаку, завязался бой...
Через час вокруг колодца, где так мирно утоляли свою жажду противники, валялись убитые, стонали раненые.
По-прежнему чернел колодезный сруб и возвышался багор, молчаливый свидетель столь быстро сменившихся картин боевой жизни...

@темы: текст, 1916, творчество, пасхальный рассказ, "У колодца", иллюстрации, Задушевное слово, Первая Мировая война